Вера. Противостояние. Книга 1

Вера. Противостояние. Книга 1
Анна Безденежных

Советский Союз, середина 80-х. Вера Яковлева, студентка, дочь профессора истории МГУ и художницы. Вера живёт в мире музыки и мечтает стать певицей. Скорее всего, она бы достигла своей мечты, если бы не встретила первую любовь, Александра. Он, генеральский сын давнего папиного друга, военный офицер и красавец. Покорил девичье сердце вновь, но, не подозревал, как сам попадёт под очарование Веры. Саша служит в военной разведке. После свадьбы организация, посылает его в США для выполнения секретного задания. Вера не знает и не догадывается, чем занимается её муж, пока не попадает в круговорот событий, связанных со спецслужбами двух враждующих стран. Какими выйдут герои из этого круговорота противостояния служб и незаконных систем, перемалывающие судьбы и поглощающие невинные жизни. И выйдут ли?

Первая книга трилогии о любви, высоком долге, предательстве и прощении.

Анна Безденежных

Вера. Противостояние. Книга 1

Часть I

Пролог

– Убей её, – стараясь, как можно чётче, сказал Александр.

– Что? – Филчер в испуге отпрянул. – Ты ещё больше сумасшедший, чем я думал!

– Убей. Иначе мы оба не успокоимся…

– Так сделай милость, – перебил его Филчер. – Пойди мне навстречу. Веру отпустят, увезут домой. Всё у неё хорошо будет.

– Нет, – голос хрипел. – Не бывать этому.

– Ну, хорошо, – Джек направился к кушетке и потребовал у палача. – Дай мне скальпель, дальше я сам! – Продолжил. – Славяне, чёрные, евреи… Времена третьего рейха прошли, но, слава Богу, их последователи ещё есть и достаточно, – Филчер оскалился, выкатив глаза и поклонился. – Ваш покорный слуга! Так скажи, зачем мне, американцу, церемониться с вами, русскими?

Безумно взглянув на Александра, подошёл к Вере.

– Совсем скоро высшая нация искоренит неугодных, а те, кто останутся, будут помечены своим идолом. Арабы – полумесяцем, евреи – звездой Давида, а вы, русские – пятиконечной звездой.

Саша, внимательно наблюдая за движением руки Филчера,  старался скрыть во взгляде страх и тревогу, до синевы сжал губы. Как Филчер занёс хирургический нож. Как тот блеснул холодным огнём в свете лампы. Как Филчер взглянул на измученную Веру. Она ещё была в сознании, но зрачки её неподвижно застыли, а неестественно белое лицо, словно окаменело. Джек склонился над Верой, поднёс скальпель к её шее. Она тяжело и часто задышала. Заплакала тихо. Смиренно.

– Мне нравится кроваво-красный. Цвет очищения и всепрощения, – севшим голосом прошептал он. – Я избавлю твою жену от страданий.

Саша видел, как Джек медлил. Примерял острое лезвие к пульсирующей вене. Любовно провёл пальцами по Вериному лицу, пальцами резко сжал её горло. Прохрипел через плечо:

– И тебя, Данилов, тоже.

Резко и коротко Филчер полоснул по живой плоти…

Глава 1

Музыка и самбо

1985 год. Двумя годамиранее.

Письменный стол лишь угадывался под грудой тетрадей и книг и большую часть его занимал большой японский проигрыватель. Его гладкая панель серебрилась, поблёскивая, на солнце, внутри крутилась кассета, но звуки музыки уходили в провода наушников. Вера, сидя за письменным столом, подпевала лившейся из наушников песне, кивала, подрыгивая ногой, кривлялась, забыв, про начатую час назад курсовую работу.

Пела она замечательно. В университете, где Вера училась, вместе с друзьями занималась самодеятельностью. Её друзья играли на гитарах и барабанах, а Вера владела лишь одним инструментом – своим голосом.

Когда-то давно мать отвела её в музыкальную школу – мечтала усадить за фортепиано. Но так получилось, что Евгения Андреевна, Верина мама, перепутала кабинет, и они попали в класс вокала. Преподаватель прослушал девочку и с удовольствием принял её. Вера была счастлива, чего нельзя было сказать о матери. Евгения Андреевна относилась к пению с недоверием и считала это занятие легкомысленным. То ли дело  владение каким-нибудь музыкальным  инструментом! Хотя она понимала, что если Вера станет заниматься усердно и всерьёз, а они с мужем, при их положении в обществе и связях, смогут “протолкнуть” горячо любимую дочь на эстраду, то успех и слава, так или иначе, не обойдут стороной Верочку.

Вера же думала иначе. Нет, она трудилась, как пчела и в музыкальной школе, и в общеобразовательной, была активной пионеркой, во всю проявляя лидерские способности. Но пение и музыку воспринимала нестандартно, по-своему, как и подобает каждому творческому индивидууму. Вера пыталась сочинять песни, собирала много пластинок иностранных исполнителей. Иногда спорила с учителем по вокалу, отказываясь исполнять академические и народные песни, а иногда требовал только их.

Противоречивый характер девочки прорывался во всех ситуациях. Вера не слыла тихоней и размазнёй, а посему частенько приходила домой в синяках, с ободранными на коленях колготками и с порванным ранцем.

Евгения Андреевна по профессии художник-декоратор, частенько закрывалась в мастерской и творила шедевры, а Вера, предоставленная сама себе и домработнице Эмилии Владимировне, наспех приводила себя в порядок, заметая последствия очередной драки. После врубала пластинки на всю громкость, с животной страстью проглатывала вкусный обед Эмилии и «орала песни на весь дом», как выражалась мама.

Отец Веры, Алексей Николаевич, профессор истории, умный и уважаемый человек, а для Веры самый лучший папа в мире, просто обожал единственную, поздно родившуюся дочь. Конечно, он баловал Веру, но делал это весьма сдержанно и аккуратно. Если Вера забывалась, излишне капризничала, с посторонними вела себя некрасиво или вызывающе, то строго, но тактично, как это делают воспитанные и образованные взрослые люди, разговаривал с дочерью. Порой беседы длились часами, и местами Вера изнывала от скуки и монотонности отцовского голоса, но чаще всего ей нравились эти разговоры, хоть они и несли воспитательный и назидательный характер.

Дело было под новый год. В ночь снега выпало по колено. Вера с ребятами гуляла во дворе, лепили огромного снеговика. Розовощёкая ребятня, навалившись по двое и утирая носы, катали большие комы снега. У кого-то вязаная шапочка съехала на макушку, а мокрая чёлка выбилась из-под неё, у кого-то шарф развязался и болтался, постоянно мешая, но дети не обращали внимания на мелочи, они усердно и скоро ровняли комы в шары и водружали их друг на друга.

Все соседские дети были младше Веры, ей же буквально неделю назад стукнуло десять. Из-за этого Вера не только вела себя, как лидер в их команде, но и чувствовала ответственность за каждого малолетнего друга. Когда снеговик был слеплен и, сверкая на солнце, стоял, улыбался редкозубой улыбкой из камушков, а его морковка, чуть вздёрнутая кверху, походила на настоящий длинный нос Буратино, во дворе появились чужаки. Неизвестно с какого двора они забрели в этот тихий, до ужаса приличный и интеллигентный двор, но эти ребята отличались от вежливых и воспитанных здешних ребят. Они сходу стали задирать мальчишек, грозясь сломать красавца-снеговика. Все девочки убежали по домам, а Вера, ощущая на себе груз ответственности, горячо вступилась за мальцов. Слово за слово – началась драка. Вере досталось: ей в кровь разбили верхнюю губу и посадили большой синяк на левую скулу. И не известно, как бы она ещё пострадала, но кто-то из взрослых, выглянув в окно, пригрозил милицией, чем и спугнул пришельцев-драчунов.

Придя домой, Вера соврала, что поскользнулась на горке. Отец, знающий всю правду и расклад, произошедший во дворе, попросил Веру зайти к нему в кабинет. Он долго молча смотрел на Веру, после подошёл к окну, открыл форточку, закурил и внимательно посмотрел во двор:

– Когда тебе кажется, что ты одна можешь разрешить конфликт, но при этом силы твои явно уступают, применяй не кулаки, а слова, – отец продолжал смотреть в окно. Помолчал, вернулся к столу, затушил сигарету в хрустальной пепельнице и с достоинством уселся в кресло.

Вера стояла у двери, не смея поднять на отца глаза. Он, уловив кротко брошенный исподлобья дочерин взгляд, жестом поманил её. Вера приблизилась, но на стул не села, оставшись стоять. Отец тихо хмыкнул и продолжил:

– Правильное слово, слово резкое, хлёсткое, как удар, способно не только сломить человека, но и уничтожить его. И это не значит, что ты должна браниться, как сапожник.

Вера вздохнула и страдальчески произнесла:

– Я ни с кем не дралась. Я упала.

– Садись, Верочка, – отец обратился к дочери с такой лаской, что она быстро посмотрела на него и осторожно присела на ближайший стул. – Разве я спросил тебя, каким чудом у тебя появились эти ссадины? Нет.

Он был спокоен. На мгновение Вере показалось, что чему-то даже очень рад.

– Не хочешь сказать мне – не говори, но ты должна понимать, что если по каким-то своим причинам ты не расскажешь, кто тебя избил и за что, то этот кто-то безнаказанно пойдёт и продолжит бесчинствовать в других дворах. В таком случае, дочь, ты должна понимать, что своим укрывательством ты поощряешь действия хулиганов.

Вера с испугом смотрела на отца, и лишь две крупные слезы катились по её припухшему лицу:

– Я не хочу, чтобы ты ругал меня за драку! – выкрикнула Вера. – Это несправедливо! Если я не мальчишка, то не могу врезать, как следует? Они пришли и стали обзываться, хотели сломать нашего Федьку, снеговика. Мы весь день его лепили!

Отец смотрел на Веру по-доброму и улыбался в усы. Глаза его, влажные и блестящие смеялись, а вокруг было множество лучиков–морщинок. Вера разревелась, уткнувшись в свои грязные ладони. Алексей Николаевич поднялся, подошёл к девочке и крепко обнял:

– Была бы ты мальчишкой, я сказал бы тебе точно так же. Так что это совсем неважно для меня, – Вера обняла широкую шею отца, слёзы понемногу стали высыхать, а разбитые губы расползаться в слабой улыбке. – Ты молодец! Я горжусь тобой! Но врать очень плохо. Поняла?

Размазав слёзы грязными ладошками, от которых на щеках остались разводы, Вера громко шмыгнула носом и кивнула.

– Ну и отлично. Пойди, умойся и переоденься. Я кое-куда тебя отведу.

В тот же день Алексей Николаевич отвёл Веру в секцию по самбо.

И если к спорту Вера относилась как к чему-то посредственному и обыденному, но не ленясь и требовательно, то в музыке она жила, порой на некоторое время отгораживаясь от реального мира.

В порыве Вера взяла высокую ноту, прикрыв от удовольствия глаза, и испуганно дёрнулась – кто-то сорвал с неё наушники. С криком, чуть не упав со стула, Вера обернулась. Сзади стояла мать. Её красивое, моложавое лицо в возмущении исказилось.  С раздражением она выкрикнула: