Счастье в мгновении. Часть 2

Какой смысл моих рассказов?

– Можно сказать и так, – наконец признаюсь я, вздыхая.

Он с осторожностью чувственно дарит поцелуй моей шее, что приносит мне успокаивающее ощущение. Главное, что не следует от него вопросов о моей прошлой жизни. Я обозреваю великолепный и чарующий ночной Мадрид.

– Мой дедушка говорил, чтобы понять любишь ли ты девушку, ты должен ответить на три вопроса: готов ли ты на все ради неё, словно ты ее старший брат; доверяешь ли ты ей так, как близкому другу; испытываешь ли ты к ней чувства искренней любви, в отсутствии условий, как мужчина?

От его слов становится так тепло.

– И сейчас я положительно ответил на все вопросы… – К чему он клонит?

– Даниэль… – начинаю я, дабы стараться дать понять ему, что я не готова к…

Он обрывает цепочку моих мыслей и сообщает, уверяя меня в своих словах:

– Я не прошу тебя говорить ответ в эту секунду. Знай, я верю в нас, верю в наше будущее… Me estoy muriendo por besarte![3 - Я готов умереть за твой поцелуй (исп.).]

Немыслимо приятно, когда человек говорит тебе, что ты представляешь для него ценность.

– Я… – Слыша такие слова, я готова раскрыться человеку. – Eres un gran tipo![4 - Ты замечательный парень (исп.).]

Резко развернув меня к себе, он запускает свои руки в мои волосы, и впивается в губы с чувством возбужденности. Я не сопротивляюсь, так как моя внутренняя батарея на последнем издыхании.

За все это время, что мы вместе, кроме поцелуев и объятий, мы не переходили на нечто большее. Возможно, дело во мне. Я не желаю полностью отдаваться человеку, испытывая состояние неуверенности в своих чувствах к нему. Или дело в том, что я не хочу никого к себе подпускать, за исключением… (сложно произнести это) Джексона? Однако Даниэль, как мне кажется, понимает и не настаивает на этом.

– Твои сладкие губы возбуждают меня, – соблазняюще выпаливает он. Его рука зависает на моей ключице, постепенно снижаясь ниже.

– Нет, прости… – Я убираю, не торопясь, его руки. – Я не могу так, – с жалостью произношу я.

– Милана, и-извини, я… – запинается он от очередного моего отказа. – Просто мне недостаточно поцелуев, и я хотел бы большего… и…

– Я так устала… – перебиваю его я. – Проводишь?

Он набирает полную грудь воздуха, сплетает наши пальцы и через минуту буркает:

– Да.

Его задел мой отказ. Но по-другому я не могу.

В затишье, мы следуем к выходу.

– Милана, можно вопрос? – в недовольном тоне изъявляет он, что очень на него непохоже.

– Да, – говорю я, напрягаясь.

– Дело во мне, что тебе неприятны мои прикосновения? – Его взгляд заострен на движении его ног.

– Нет, Даниэль! – восклицаю я. – Ты что? Дело во мне. И…

– С тобой что-то произошло в Сиэтле и это имеет связь к этому?..

Предаваясь воспоминаниям, я возвращаюсь мысленно в тот день, когда Лукас, если бы не своевременная помощь от Питера, чуть ли не изнасиловал меня. Его грубые и жестокие руки прикасались ко мне, дотрагивались до частиц моего тела без моего желания… Насилие… Эти ужасные воспоминания так терзают мою недевственную душу. После того случая, я никого не подпускаю к себе близко.

Когда что-то делается не по нашей воли, не слыша убийственный крик нежелания, вырывающийся с силой из нашей глотки, истребляя мощное сопротивление, с разрывающимся сердцем, мы замыкаемся в себе. Мы надеваем на себя искусственно, созданную мыслями, защитную игольчатую ткань, спасавшую нас от повторного, пусть даже безвредного прикосновения. Пройдя через горькие душевные страдания по нам всё равно продолжают ползти струи пота и массы мурашек от разрушившего личную свободу того дня, стоит припомнить это. Словно дьявол вонзается, растопырив пальцы с острыми когтями, в шею, душа нас, а мы не в силах пошевелиться, превратившись в статую. Ничто не может нас утешить. Даже сжимая ладонями виски, стуча себя по лбу, сгорбившись в грустной отчаянной позе, даже миллион приглаженных слов, кричащих о поддержке… И если какая-то добрая душа протягивает тебе руку помощи, сквозь эту пелену терзаний, ты ищешь подвох. Ты бы смог поверить, но… не можешь себя заставить, перебирая беспредельный ужас прошлого, глубоко засевший в твоем мозгу. Держащее дьяволом, железной хваткой, сознание, затуманенное страхом, рождает сокрушительные мысли, беря власть над несуществующим сердцем, которое, казалось, тоже погибло от жестоких, физических, превосходящих крайность, похотливых мук, под которые попало наше бедное, искаженное «грязными» руками тело, с которого хочется содрать кожу… Пропади оно пропадом, но цельность личности разрушена.

И снова воспроизводя это событие, по моим глазам начинают стекать слезы.

– Не молчи, Милана… – Он берет с осторожностью мою ледяную руку, боясь, что я отклоню это действие. – Я хочу быть ближе к тебе, понимаешь? Я не причиню тебе ничего плохого, поверь мне…

Даниэль замечает, что я подтираю слезы, стекающие с глаз, и останавливает меня.

– Стой! – приказывает, волнуясь, он. – Почему ты плачешь?

Я вскидываю голову, чтобы посмотреть ему в глаза и прижимаюсь, отчаявшись. Он заключает меня в объятия, с нежностью поглаживая ладонью по голове.

То, что случилось со мной в Сиэтле, всеми фибрами души я хочу уничтожить, забыв раз и навсегда. Но именно сегодня, встретившись с Джексоном, я как будто перенеслась мысленно в насыщенное событиями лето, которое полностью изменило мою дальнейшую жизнь.

Слезы настойчиво льются с моих щек.

«Да что же такое?..»

– Я практически стала жертвой насилия… – сдаюсь я.

– Ч-что? – с плевком вскрикивает Даниэль, отходя судорожно на шаг назад и затем возвращаясь в прежнее положение. Он держит с силой мои плечи и смотрит мне прямо в глаза.

– М-МИЛАНА… я… я… – Он шокирован.

– Да… – надуваю щеки воздухом я и медленно спускаю его.

Даниэль вытирает с моих глаз, не перестающие литься, слёзы, крепко прижимая меня к себе.

– Прости… Черт… – кричит он на весь парк. – Я… не знал… Pobre.[5 - Бедная (исп.).]

– Именно из-за этого я не желала отношений, и всего того, что связано с…

– Почему ты мне раньше не рассказала? – напугано спрашивает он на повышенном тоне.

– Знаешь, когда я вспоминаю, то снова проживаю тот момент, а мне бы хотелось забыть и… – скулю я, ощущая набитый нос от слез, отчего начинаю шмыгать.

– Мы вместе это переживем! – В его словах – правда, крепость, сила. – Bueno, ya te he dicho, que cuentes conmigo.[6 - Ты всегда можешь положиться на меня (исп.).]

Как же терзают меня воспоминания… Зачем я встретила сегодня Джексона? Он снова все перевернул. Я надеюсь, что больше этих встреч не будет. Он заставляет меня возвращаться в прошлое, к моим ошибкам, потерям, отцовскому предательству…

– Не плачь, милая, я все сделаю, чтобы ты пережила это. И благодарен, что ты поделилась со мной, – заботливо произносит Даниэль, сильнее прижимая меня к себе.

«Он искренен и по-настоящему любит тебя», – шепчет мой внутренний голос.

– Даниэль, я… я… – сложно говорить, когда плачешь, – рада, что могу быть для тебя близким человеком. Спасибо за то, что помогаешь нам с мамой…