Счастье в мгновении. Часть 2

Собираясь с остатками здравого смысла, я все же произношу:

– Да, я думала о…

– О ком? – тут же вставляет Джексон, и я чувствую, как он внимательно смотрит мне в спину. Он играет со мной словами.

– О модельном, встречах, показах, – волнуюсь я, ускоряясь в движениях для создания эластичного теста.

– Да? – короткий смешок касается его губ.

– Да, а что в этом такого смешного?

– Нет-нет, ничего… – продолжает хохотать он. Я густо краснею. Надо же было так ляпнуть. – Совсем ничего, – с сарказмом дополняет.

– Джексон, ты издеваешься сейчас или как?! – неуверенно пытаюсь злиться я.

– Я? – Джексон закатывается в дурацком смехе. – Если только каплю.

– Большую каплю! – поправляю я, криво улыбаясь.

– Вы только посмотрите, малышка, начала злиться.

Я делаю резкий поворот головой в сторону Джексона и сдерживаюсь, дабы не засмеяться.

«Каждый из нас прекрасно осознает, почему мы не могли спокойно уснуть в ту ночь. Мы пребывали в мыслях друг о друге…»

– Джексон, давай распределим обязанности. Ты будешь резать овощи, – указывая пальцем, улыбаясь, говорю я, – а я буду заведовать всем остальным.

Джексон подвигается ко мне ближе, наклоняется, запихивая в моё обоняние пары «морского бриза с ноткой мандарина» и говорит шепотом, исполненным страстным желанием, в мое ухо:

– Хочешь показать свою независимость? Не находишь удовлетворения быть в моем подчинении?

Сердце пускается вскачь. При звуках этого сочного баритона, я не дышу и не моргаю. Его манящий голос заколдовывает каждую клетку моего тела, принуждая думать о запретном. Но ведь запретный плод, так сладок, не так ли?

– Да, – протягиваю так тихо я, словно мышка, скрывая свой истинный ответ.

Только одному человеку я хотела бы подчинить свой разум и тело. И этим человеком является он, Джексон Моррис.

Воздух между нами сильнее сгущается, наполняясь ощущением напряженности.

– Уверена? – трогая губами мочку моего уха, он произносит соблазняющими нотками своего мужского голоса.

– Как никогда и ни в чем в своей жизни, – отрезаю я, хватая ртом воздух, и отхожу на пару шагов, ополаскивая руки холодной водой, чтобы не позволить тесту прилипать к рукам при накладывании его на сковороду.

Я делаю всё, чтобы не давать ему поводов и не позволять ему сводить меня с колеи от его жаждущих продолжения прикосновений.

– А я вот нет. – Он с минуту безучастно смотрит на меня.

– Джексон, я хочу кушать! – уверенно проговариваю я, не отвлекаясь на привлекательность мыслей, действий, изливающихся от него. – Давай ускорим процесс приготовления пищи.

– Хочешь кушать или?.. – нежно, будто пропев, сообщает Джексон, повторно заигрывая. Почему в каждом его слове я слышу намек? Или я неверно толкую его мысли?

– Да! – слегка повышаю голос, а затем опускаю невольно взгляд к низу его живота и сглатывая, сообщаю: – Джексон, твои мысли сейчас…

Джексон не дает завершить мне мысль:

– Мои думы лишь об одном в эти минуты… – признается с жалостью он. – Ты права… Но всё, я уже сосредоточен на приготовлении нашей изумительной пиццы со свежими томатами!

Так лучше. Спокойнее. Или. Черт. Я уже не знаю, чего я хочу.

Сменяется игравшая песня на «Rise» Jonas Blue feat. Jack & Jack.

Джексон создает невидимую дистанцию между нами и молча нарезает помидоры, параллельно наблюдая за моим выражением лица. Вероятно, он имеет предположение, что мне якобы не нравятся его намеки, зачастую слишком «прямые» намеки. Он ошибается, если так думает. Но нам нельзя. Никак. Совершенно. Даже эти поцелуи. Целых два. Это просто поцелуи. Дружеские.

Мы так завуалировано говорим друг с другом, сопротивляясь своим настоящим чувствам. Мы убиваем их. Мы ведем себя так друг с другом, словно для наших чувств существует ещё одна жизнь.

– Овощи готовы! – доносит он, как будто исполнил приказ. Его настроение изменилось не в лучшую сторону. Но мне так нравился тот Джексон, который шутил и смеялся, сообщая скрытые в словах комплименты, подчас с ноткой скабрезности.

– Джексон Моррис, Вы гениальный повар! – торжественно произношу я. Джексон дергается от громкости моих слов. Я сошла с ума. Это точно. – Такие талантливые повара требуются в местной пекарне в моем квартале.

Шутить над Джексоном – моё второе кредо, идущее после писательства.

– Обхотаться можно, – серьёзно отвечает Джексон, даже не улыбаясь. Он обижен на то, что я обрываю все его действия и не даю ему свободно выражать то, что он чувствует?

Нужно его взбодрить. Пора вспомнить наше детство и подколоть Джексона. Это мне никто не запретит. Да и постыдного здесь нет.

Подсыпав ещё немного муки себе на руку, я медленно разворачиваюсь к нему, он в это время ищет приправы к пицце.

– Джексон, смотри-и-и-и… – специально протягиваю я, выжидая нужный момент.

Он резко, как солдат, оборачивается и вся мука, оставленная на моей ладони, ложится на лицевую часть его тела.

Я прыскаю от смеха, видя ошарашенные глаза Джексона, на ресницах которого мука, подобно излишнему нанесению пудры.

– ЧТО. ТЫ. ТВОРИШЬ, – отрывисто кричит Джексон смешным голосом, на миг не понимая, что произошло. – Ты же знаешь, что со мной шутки плохи? Или ты уже забыла?!

Я смеюсь до боли в желудке, не переставая смотреть на то, как «белый» Джексон стоит посреди кухни и кашляет, очищая от неё нос, глаза, рот.

– Ты-ты-ты… Ха… ха… ха… – Я задыхаюсь от смеха, который позволяет мне расслабиться и снизить нервозность и тревожность, которые поселились во мне с момента нашей встречи.

– Так, значит, битва миров? – хохочет вызывающе Джексон, влажными салфетками устраняя мои старания профессионального моментального макияжа.

– Тебе не выиграть! – показываю я жестом.

Он взирает на что-то через мое плечо, сосредоточившись на какой-то мысли. Я слежу за его глазами и утыкаюсь взглядом в клетку куриных яиц, осознавая, что он замышляет. Он все ещё помнит ту ночёвку у меня, на которой мы подобным образом играли друг с другом?

– А вот и нет! – обрываю я ход его прямого умысла. – Ты не сделаешь этого! – смеюсь от страха я.

– А вот и да!