Любовь насмерть

…Полицейские приехали через сорок минут. К этому времени я уже собрал вокруг места преступления всех соседей, я не мог им не позвонить. Все понимали, что к самому месту преступления приближаться нельзя. Кто в чем вышел из дома – в пижаме, в халате, в спортивных штанах, а кто и в старом пальто. И всем в эту летнюю ночь было холодно. И страшно. Никто не понимал, кто и за что мог убить хорошего человека. Никто не знал в лицо и убитую девушку, я, пока дожидался полицию, успел сделать снимок на телефон, чтобы потом показать, кому нужно.

– Следователь Ракитин. Что вы сами делали здесь в этот час? – спросил меня человек с заспанным лицом. От него несло перегаром.

– Шел к нему за снотворным, – солгал я довольно уверенно, потому что на прошлой неделе действительно никак не мог уснуть и примерно в это же время, закрыв бар, отправился к Селиванову за снотворным.

Я понимал, что меня будут допрашивать, как и всех остальных, кто жил рядом и был знаком с доктором. Но мне нечего было скрывать, я уже знал, что расскажу им я и что скажут о докторе другие. Он был прекрасным человеком, и кто и за что его мог убить – трудно даже предположить! Таких людей не убивают! Хотя, конечно, никто ничего не знал о его прошлом, где он работал, что делал. Может, совершил ошибку, и по его вине кто-то умер. Предполагать можно было сколько угодно.

Машин понаехало много, в лесу и вдоль аллеи поставили мощные прожекторы – искали орудие убийства, пистолет, но, судя по всему, ничего не нашли. Я видел, как эксперты делали слепок автомобильного следа, оставленного на обочине, но не особо-то верил, что он принадлежит машине убийцы.

Я внимательно рассматривал лица своих друзей и знакомых, поскольку вполне допускал, что кто-то из них лжет или просто недоговаривает. Может, и видел кто девушку, да не собирался признаваться в этом. И еще одно странное чувство охватило меня той ночью, когда я вдруг подумал, что я особенно-то хорошо никого из поселка и не знаю. Особой дружбы у меня ни с кем из них пока не сложилось, хотя в основном все посетители моего бара были людьми приятными и интересными. Но я принадлежу к тому числу индивидов, которые считают, что настоящая дружба все-таки проверяется временем, а не количеством выпитого в твоем присутствии алкоголя. Возможно, случаются и такие редкие случаи сближения людей за короткий срок, если они, предположим, попали в какую-то сложную ситуацию, где каждый показал себя настолько полно и так проявил себя с лучшей стороны, что этот случай просто не мог не вылиться в настоящую дружбу. Но что особенного могло случиться в моем баре, чтобы и со мной произошло такое? Об этом я подумал как раз той ночью, когда все мои приятели стояли в лесу в своих пижамах и халатах с растерянными физиономиями, потрясенные смертью одного из нас. О чем думал каждый, хотелось бы мне тогда знать. Мне стыдно признаться, но, глядя на них, я вполне себе допустил, что убийца, возможно, находится здесь же, рядом с нами, содрогаясь от холода и нервного озноба. И мысленно уже рисует тюремную решетку, которая отделит его благополучное и спокойное прошлое от страшного будущего. Но что, что же могло заставить этого человека убить нашего доктора? За что? Все, я полагаю, задавались точно таким же вопросом, и, вернувшись домой, каждый их нас продолжал думать об этом, недоумевать и испытывать неприятное чувство страха, предполагая, что на месте доктора, кто знает, мог бы оказаться один из нас. Что, если это просто маньяк, больной человек, одержимый какими-то своими странными идеями или желаниями, увидевший в докторе Селиванове смертельного врага? Но если так, то при чем здесь эта убитая девушка? Какое она имеет отношение к доктору?

Я вернулся к себе под утро, продрогший, уставший от бессмысленности всего того действа, которое мне пришлось пережить, отвечая на идиотские вопросы следователя. Я-то знал, что не убивал, а потому если поначалу отвечал вежливо и подробно, то потом уже и не скрывал своего раздражения. Но, с другой стороны, разве не чувствовал я угрызения совести, глядя на распростертое тело доктора, зная, что укрыл в своем доме девушку, которая, возможно, и убила его?! И да, безусловно, я боялся, что своим поведением как-то выдам свою нервозность и легкую панику. Мне вовсе не хотелось, чтобы я, помимо своей воли, оказался втянутым в это дело. Я и в лес-то перебрался несколько лет тому назад, чтобы жить спокойно и поскорее позабыть свои проблемы – развод, унизительный для нас с женой раздел имущества, ссору с сыном, настаивавшем на том, чтобы мы с женой помирились. Оставив им практически все, чем владел, я перебрался в лес, чтобы спокойно себе писать свои романы, сценарии, ну и как-то само собой получилось, что открыл этот бар. Возможно, я совершил этот дичайший и не свойственный мне поступок, чтобы окончательно не одичать и иметь возможность общаться с людьми? Как-то почти бессознательно все это произошло, идея пришла во время одной жесткой попойки с моими писателями и художниками, так много народу набилось у художника Безобразова, так тесно было, кто-то посетовал, что такого вот бара не хватает…

…Моя гостья все еще спала. Я присел рядом с ней на постели, едва сдерживаясь, чтобы не прилечь рядом, не обнять. Красивая, нежная, спокойно спящая, она вызывала во мне желание. Даже, подумал я тогда, окажись она убийцей, я пожелал бы ее не меньше, если не больше. Я ничего тогда о ней не знал и не уверен был, хочу ли знать. Может, оставить ее у себя? Забрать в плен? Шантажировать ее тем, что она, скорее всего, каким-то образом все же причастна к убийству?

Она открыла глаза. И моментально все вспомнила. Не удивилась тому, что увидела меня, не испугалась, не стала озираться по сторонам, как это показывают в кино. Просто села на постели и задумалась.

– Кофе? – спросил я, разглядывая ее, такую теплую и еще немного сонную, в моем свитере и наполовину скрытую от моих глаз одеялом.

Она слабо улыбнулась.

Я отправился на кухню, сварил кофе. Она вошла неслышно, села за стол, я повернулся и заметил, что она умылась, на волосах ее надо лбом блестели капельки воды. Я смотрел на нее и спрашивал себя, о чем с ней говорить? Следует ли ей задать вопросы о докторе Селиванове? Или лучше подождать, когда она сама начнет говорить?

– Вам с сахаром?

– Да, и с молоком, если можно. Мы всегда с Максом пили кофе с молоком. – Она словно подталкивала меня к разговору о докторе.

– Я был там…

Она подняла на меня глаза, и они тотчас стали наполняться слезами.

– Это какое-то недоразумение, – прошептала она, давясь слезами. – Он не должен был так погибнуть. Это… Это просто чудовищно.

– Ольга, как вы там оказались? Кем приходился вам Макс?

– Мы были друзьями. Большими друзьями.

– Вы приехали к нему в гости?

– Нет… Я жила там… у него.

– А та девушка…

– Я совершенно ничего о ней не знаю. Говорю же, я спала, когда услышала голоса, шум, выстрелы, крики… Мы были с ним вдвоем. Как всегда.

– Ольга, вы поймите, мне не очень удобно задавать вам подобные вопросы, но вы же понимаете, что пока вы мне не расскажете всю правду, я не смогу вам помочь.

– Вы боитесь, что пригрели и спрятали у себя убийцу?

– Да ничего я не боюсь! – вскипел я. – Но…

– Я жила у него два года, – уже более эмоционально воскликнула она. – Понимаю, это звучит, как бред, но это чистая правда. Я на самом деле все эти два года жила здесь, пряталась у него. А теперь, получается, должна прятаться у вас.

– И что же с вами приключилось два года тому назад?

Я поставил перед ней большую чашку кофе с молоком.

– Возможно, я просто сошла тогда с ума… Думаю, что мне надо рассказать вам всю правду. И только лишь для того, чтобы вы поверили мне, что я любила Макса. Не как мужчину, вы поймите, а как человека. Он так много сделал для меня, он спас меня!

Она закрыла глаза руками и заплакала. Я ничего не понимал.

– У вас есть какие-нибудь родственники, близкие вам люди?

– Теперь нет. Еще вечером был, один. Сейчас его нет. И я совсем не знаю, что мне делать. И идти мне тоже некуда.

– Так что же с вами случилось два года тому назад?

– Знаете, такая банальная история… Вернее, так может показаться со стороны. Мне же тогда так не казалось. Я влюбилась. Смертельно влюбилась. В одного человека. А он…

Тяжело ей давался этот рассказ. Я чувствовал это.

– У него были светлые волосы, почти белые, до плеч. Он был так красив. А улыбка… Когда он улыбался, все вокруг смотрели на него, потому что просто невозможно было не смотреть. А у меня был муж. Думаю, что он и сейчас есть, да только, полагаю, он думает, что меня уже нет в живых. – Она как-то нехорошо, болезненно улыбнулась. – Все-таки прошло целых два года. Скорее всего, он искал меня, но сейчас уже не ищет. Он же понимает, что если бы я была жива, то позвонила бы. Но я-то не позвонила.

– Так что с тем блондином? – Я заранее уже заревновал ее к тому, кто наверняка причинил ей боль. Причем этот блондин затмил самое важное – наличие в ее жизни мужа!

– Кажется, он куда-то уехал. Мы были любовниками около месяца, и никогда еще я не была так счастлива.

– Вы ушли к нему от мужа?

– Да не то чтобы ушла, нет. Я продолжала жить с ним под одной крышей, и он все знал, понимал, даже жалел меня. Думаю, что тогда разум мой помутился, если он вообще когда-нибудь был. Я не знаю, что со мной случилось…

– Так муж знал? – До меня тогда только начало доходить. – Знал, что у вас любовник?

– Ну да. Я же не приходила иногда ночевать, а если и приходила, то была в таком состоянии… Сразу же ложилась, пряталась от мужа, не хотела, чтобы он задавал мне вопросы. Он хороший, он все понимал, я видела, как он мучается, но я мучилась больше. Я закрывала глаза и видела перед собой лицо Германа.

Я пока еще ничего не понимал, а задавать новые вопросы, да еще и в лоб, не хотел, боялся ранить ее. Мне приходилось ждать, когда она расскажет все сама.

– Оля, чего вы боитесь сейчас?

– Всего. Ведь сейчас в доме Макса полиция, там много моих вещей. Макс покупал мне все, что мне было нужно. Там женская одежда, косметика, кремы… Они будут искать женщину, то есть меня, обязательно обойдут все дома, придут и сюда, в ваш бар. Пожалуйста, не выдавайте меня. Мне придется рассказать, кто я, я назову свое имя и фамилию, и тогда они узнают, что я в розыске. Нет, вы не подумайте, я не преступница какая, но муж-то меня наверняка искал. Уж не знаю, что они придумают, следователи эти, но вариантов, как повесить на меня убийство Макса, много. И никто мне не поможет, совсем. Разве что Осип… Так зовут моего мужа. Но я так подло поступила с ним, что вряд ли могу надеяться на то, что он станет мне помогать.

Что ж, подумал я, хорошо хотя бы то, что спустя два года после того, как она бросила своего мужа, она сумела реально оценить ситуацию и назвала вещи своими именами, в частности, поняла, что совершила именно подлость по отношению к мужу. Хотел бы я посмотреть на мужчину, который, узнав об измене жены, не то что не залепил ей пощечину, а принял ее такую вот, изменщицу, и даже, если верить ее словам, пожалел ее! На такой поступок и такое вот нестандартное отношение способен лишь человек в высшей степени интеллигентный, благородный, почти святой.

Уже в ту минуту я прикинул, что мог бы сделать для нее лично я – найти, к примеру, ее мужа, объяснить ситуацию и выяснить, готов ли он помочь своей заблудившейся в ошибках и страстях жене.

Во многом она была, конечно, права. Полиция, следователи непременно уцепятся за возможность заподозрить ее в убийстве доктора Селиванова. Возникнет огромное количество вопросов: как она познакомилась с ним, какого рода отношения их связывали, почему она жила у него, прячась, и, главное, от кого?

– Так что случилось-то? Как вы оказались у Селиванова?