Мелодия моего сердца

Линдси делано кивает. Задумывается на несколько мгновений, накручивая локон на палец, и констатирует факт:

– Когда мы изучали ее в школе Сент-Маргарет (школа-пансион для девочек в Ванкувере), не помню, чтобы ты выделяла книгу на фоне остальных. Мне кажется, ты всегда ровно относилась к любым произведениям. Просто горела литературой.

Глупо отрицать очевидное. Да и к чему? Моя жизнь никогда не была похожа на розовое облако. И Линдси как никто об этом знает.

– Я нашла в ней пристанище после рецидива.

***

Перебирая книги на полке, я утопаю в сказочном голосе, разливающемся по комнате. Медленно закрыв глаза, пропускаю каждое слово сквозь сердце. И это именно то, что мне нужно.

– До-о-ом, – тяну в унисон с певицей.

Томик зависает у меня в руке, и я вновь закрываю глаза, потихоньку раскачиваясь из стороны в сторону.

Дом.

Отражение сияющих глаз – и разум напоминает мне:

Я стремлюсь

Быть равнодушной, но полной жизни для того, что вдохновляет меня.

Дом,

Быть свободной, просто дышать, меня видят лишь знакомые глаза.

Дом

Как недосягаемая мечта, я не вижу ее сквозь пленку.

(Birdy – Home)

Я раскрываю книгу и перелистываю страницы. Шелест проникает в меня, заставляя вспоминать дни, когда книги и бумага были повсюду. Я зарывалась в них с головой, вчитывалась в каждое слово, писала рецензии, смаковала. А потом мне пришлось отрезать все, что предполагало будущее. Каждую деталь, каждое занятие.

Все. Будущего нет. И я погружаюсь в это, как в болото. Утопая, утопая и утопая.

– Дом там, где мое сердце.

Песня заканчивается, и я захлопываю книгу. В ушах лишь звенящая тишина и редкий шорох тюля.

Мне было девятнадцать, когда та безоблачная жизнь, в которую позволила себе поверить, рухнула на меня, как огромная грозовая туча, налетевшая из ниоткуда.

Это то, чего я так сильно боялась, но отбросила в сторону. Быть счастливой – ведь это главное? Чувствовать покой и легкость – основное желание. И я упала в это с головой.

К хорошему привыкают быстро. Плохое же? Оно хватает в цепкие лапы и держит, не отпуская. Ты барахтаешься, как маленький жучок, желая вернуться в то хорошее, что было. Но это, к сожалению, невозможно.

Вот тогда я все и закончила. Ни шага вправо, ни шага влево. Накинув невидимые оковы, заставила себя смириться с неизбежным. Но этого как будто было недостаточно.

Тогда-то я и вычеркнула из жизни радость. И будущее.

– Ужин готов. – Мягкий голос мамы заставляет меня обернуться. – Паста с фрикадельками. Как ты любишь.

Я киваю, возвращая книгу на место. Взгляд задерживается на пальцах. Рука зависает в пространстве, и я вращаю кистью. «Длинные пальцы», – так сказал Дэвид. Отчего-то мои руки гипнотизировали его. Удивительно.

– У тебя все хорошо?

Поспешно опустив руку, оглядываюсь, ловя испытывающий взгляд мамы. Она всегда все чувствует. Не знаю как. Это тоже удивляет. Мама часто повторяет, что это главное оружие каждой матери. Я ей не верю.

– Словила меланхолию.

Мама кивает и неспешно подходит ко мне, перебрасывая полотенце через плечо. Я уныло улыбаюсь, понимая, что она не сможет остановить себя от дальнейшего разговора. А я не могу противостоять ей.

– Любое твое состояние – нормально. – Она касается рукой моих волос, заправляя за ухо. – Но ты слишком категорична к себе и к нему.

Мама касается рукой моей груди. Там, где гулко бьется сердце.

Я закрываю глаза, громко сглатывая. В ушах все та же звенящая тишина. И редкий шорох тюля.

– Все впереди, моя девочка.

Она гладит мою щеку. Но я не открываю глаза, лишь вздыхаю, теребя край футболки.

– Мелисса.

Я на автомате качаю головой и пытаюсь уйти в свой панцирь. Пытаюсь, но с ней это невозможно. Мама притягивает меня в объятия, и я утопаю в ее любви.

– Я люблю тебя, мама.

Глава 2

Дэвид

Сильное желание настучать по голове Джону никак не оставляет меня. Как можно быть таким идиотом и перепутать горчицу с хреном?! Из-за его невнимательности миссис Энн – наша постоянная клиентка – чуть не отправилась в больницу. У человека аллергия на хрен!

Дело официанта простое – уносить и приносить, а расхлебывать конфликты и неурядицы приходится мне. Должность управляющего не для меня: она горит, как клеймо, обжигая все сильнее. Я бы отдал многое, чтобы наконец избавиться от этой ноши и уйти в свободное плавание.

Опыт. Вот, что так мне необходимо. Изнанка красивой оболочки под названием – кафе. И деньги. Не маленькая сумма, которая поможет открыть собственное дело.

Но из-за таких, как Джон, все планы и поставленные цели сталкиваются вместе и сыплются горсткой пепла у ног. Я больше не могу давать себе отсрочки и не в силах работать на отца, наблюдая за его равнодушием и отрешенностью.

У меня осталось несколько месяцев для сбора денег. Нанятые мной подрядчики должны приступить к работе в августе. И если мы еще раз отодвинем сроки, боюсь мне придется искать новых. Пятилетний труд от низов к управляющему – немалый срок для обеспечения своего будущего. Конечно, я с легкостью мог бы взять деньги у отца, но такая перспектива совершенно не по мне. В этой жизни я должен добиться всего сам, без вмешательства посторонних лиц. Я должен доказать отцу, что во мне столько силы и желания, что открытие ресторана – достижимая реальность.

Моя жизнь давно поделилась на две части. Юный Дэвид, который никак не распрощается с тусовочной жизнью и алкоголем, забываясь в литрах пива и оглушающей музыке. В такие моменты жизнь становится одноцветной, без всяких вычурных полос. И есть взрослый Дэвид – улучшенная версия юного, более темная, сжирающая меня без остатка. Но работяга и целеустремленный до мозга костей.

Пять лет назад я покинул родительский дом, оставляя в нем все, включая юного Дэвида – так мне тогда казалось. И, переполненный амбициями, я полез выгрызать себе дорогу наверх. Ведь отец добился всего сам, и я хотел поступить также.

Он построил отличный бизнес – сеть ресторанов и кафе «Голубая вода». И в свои тридцать заработал на этом круглую сумму денег. Он мотивировал меня каждый день, сколько я себя вообще помню.