Кошмарных снов, любимая

Риччи, или Ричмонд Эллион, – школьный директор, делающий ставку на индивидуальный подход к каждому ученику. Он неоднократно делал замечания Стивену, и слова друга убеждают парня не тратить силы на какого-то придурка, чтобы потом не тащиться в администрацию. Риччи привык читать долгие нудные нотации, пытаясь воззвать к совести ученика, в отличие от предыдущего директора, который, предпочитая крик, просто поваышал голос, за что и был убран с должности не без помощи попечительского совета.

Аманда, Джеймс, Стивен и Джесс уходят, оставляя компанию лузеров позади. Не выдержав, Джесс все-таки оглядывается, и вновь находит взглядом своего спасителя. На душе у нее становится тепло. Она еще не знает, что уже влюблена.

Глава 6

Подул легкий ветер. Джесс распахнула глаза, надеясь проснуться. Но снотворное не позволило ей этого сделать – кошмар еще не кончился, и девушка поняла, что находится в лабиринте с высокими стенами из черно-белых плит, от которых тянуло холодом. Над ее головой высился огромный стеклянный купол, а над ним застыло фиолетовое небо – по которому кружилось солнце. Ноги Джесс, теперь обутые в симпатичные туфельки с бантиками и небольшими каблучками, стояли на скользком белом каменном полу, начищенном до такой степени, что она видела свое отражение в нем. Кто-то надел на нее короткое закрытое плиссированное платьице темно-кофейного густого цвета с длинными рукавами, украшенными манжетами. На ноги натянули белые гольфы, а на руках оказались такого же цвета перчатки. Джесс была похожа на воспитанницу пансиона из прошлого века. Если, конечно, они так одевались. У края аккуратного круглого ворота белыми нитками было вышито: «Сладкая».

– Где я? – прошептала Джесс, касаясь ладонью холодной стены.

Ответа не было. Лишь позади раздался неясный гул, заставляя ее идти вперед. Джесс долго петляла по лабиринту, меж колонн и арок, то забегая в тупики, то натыкаясь на потайные двери. Она выбилась из сил, волосы на висках стали влажными от пота, от страха сердце билось чаще.

Она и не поняла, как оказалась вдруг в самом сердце лабиринта, перед огромной стеклянной клеткой, в которой стоял человек, босой и обнаженный до пояса. Присмотревшись, Джесс поняла вдруг, что это Брент. Вновь повзрослевший, окрепший. Его кожу покрывали татуировки. Она кинулась к нему с немым криком и прижала ладони к ледяному стеклу.

Брент держал в руках нож и улыбался ей светло и тепло. Как и раньше. Он сказал что-то, но она не услышала что. Тогда Брент поднес нож к своей руке, и кончик лезвия с легкостью вспорол кожу ниже локтя, как кусок ветчины. Джесс в панике замотала головой.

– Нет! Нет! Не делай этого! Нет! – лихорадочно кричала она, стуча кулаками по стеклу.

Но Брент не слушал ее – или не слышал, так же, как и она его? – и вырезал на руке буквы, одну за другой, не отрывая взгляда от девушки.

«Спаси меня», – вырезал он на собственной коже. Выронил окровавленный нож и сложил пальцы в знаке сердца. Внезапно на него нахлынула волна тьмы, скрывая с головой. Тьма вырвалась из стеклянной клетки и в очередной раз поглотила переставшую сопротивляться Джесс.

Тьма понесла ее вместе с собой, успокаивая и даруя забвение. А когда волна превратившись в пыль, Джесс распахнула глаза и поняла, что находится в своей старой комнате в доме родителей и за окном разгорается день. Кошмар закончился. Как и время действия снотворного.

– Спаси меня, – едва слышно прошептала девушка, вспоминая кровавое послание Брента, и в голову вдруг закралась мысль: а что если он жив, но ему нужна ее помощь?

Нет, не может быть. Десять лет прошло, как он пропал без вести, и если до сих пор не нашли его тело, есть ли надежда, что он еще жив? Надежда ведь должна умирать последней, верно? «После меня, – подумала вдруг Джесс. – После меня».

Она поднялась с постели, коснулась рукой волос, поняв, что они заколоны заколкой. Той, что подарила ей Вивьен. Джесс сняла заколку и положила ее на подрагивающую ладонь. Серебряная лилия с шестью лепестками холодила кожу. Джесс никогда не любила лилии, предпочитая им розы и орхидеи, но Вивьен сказала, что эта заколка – ручной работы. Подруга нашла ее в лавке старьевщика.

Отказываться от подарка Джесс не стала, но надевала заколку всего лишь однажды, и тогда они с Эриком ужасно поссорились – в первый и последний раз в жизни. Эрик сказал, не зная, что это подарок, будто бы лилия – символ смерти. А Джесс доказывала, что это символ чистоты и добродетели. Эрик просил снять заколку, но девушка отказывалась, и в итоге они поругались.

Время расставило все на свои места. Эрик оказался прав. Крест из лилий скорбно белел на похоронах Вивьен. Джесс прикрыла глаза, до боли сжимая заколку. Ноги ее дрожали после сна, который она помнила до мелочей. Горло пересохло. Вена на шее часто пульсировала, словно готовая вырваться из-под кожи.

– Я схожу с ума, – прошептала девушка.

Дверь в спальню открылась без стука, и ей почудилось, что на нее смотрят два пылающих алых глаза. От неожиданности и беспричинного дикого страха Джесс вздрогнула и уронила заколку, которая со звоном упала на пол. Это оказался всего лишь Эрик. Он вошел в спальню, улыбаясь, но едва увидел девушку, как улыбка сошла с его лица.

– О Боже мой! – прижала руки к груди Джесс. – Это ты!

– Это я, – подтвердил Эрик, хмурясь. – Что такое? Опять… сон? – Голубые глаза внимательно изучали девушку. – Что с тобой происходит? – Он подошел к Джесс и взял за плечи, глядя в ее потерянное лицо. – Что случилось? В последнее время ты сама не своя.

– Я… – Джесс отвела глаза и уставилась на заколку.

Эрик перехватил ее взгляд. Похоже, ему все стало ясно.

– Из-за Вивьен? – спросил он, вздохнув. – Джесс, девочка моя, прошлое уже не вернуть. Тебе нужно смириться и жить дальше.

Он подобрал заколку и положил ее на туалетный столик, а девушка села на кровать, устало закрыв лицо руками.

– Иногда я думаю, что на месте Вивьен могла оказаться я, – услышал Эрик приглушенный голос невесты.

И куда только делась та уверенная в себя стильная девушка из модного журнала? Перед ним сидела отчаявшаяся девчонка в ночной рубашке из желтого хлопка.

– Ну что ты, не говори глупости, – сказал он тихо.

– А иногда думаю, что должна была оказаться на ее месте, – глухо закончила Джесс.

Эрик едва слышно выдохнул и опустился на кровать рядом с девушкой.

– Это говоришь не ты. – Он обнял ее и прижал к своему плечу. – Это говорит твоя депрессия.

– А потом он убил еще кого-то, верно? – продолжала Джесс. – Неподалеку от больницы, в которую я попала после аварии. А если я стану следующей?

– Ты выдумываешь, Джесс. Это просто навязчивые страхи. Я знаю неплохого психотерапевта, – мягко сказал Эрик. – Может быть, съездим к нему?

Джесс пожала плечами.

– Ты не должна раскисать из-за Вивьен, милая, – продолжал он, успокаивающе поглаживая ее. – Она бы этого не хотела.

Он говорил слова утешения, гладил ее по волосам, пытался поцеловать – Джесс упорно уворачивалась, твердя, что не чистила зубы, – и в конце концов обнял, прижимая к себе. Обнимая девушку, Эрик смотрел в зеркало стоявшего напротив туалетного столика, и лицо его было неподвижным, а глаза казались голубым стеклом.

Джесс успокоилась, привела себя в относительный порядок, и они вместе поехали в больницу на осмотр. Оставаться дома у Джесс уже почти не было сил, и она, придя в себя, решила, что наверняка ее болезненное состояние вызвано постельным режимом. Обычно занятая и энергичная, сейчас она вынуждена была лежать в постели, отбиваясь от мучительных мыслей о прошлом.

Домой Джесс возвращалась почти радостная и впервые за много дней улыбалась. Доктор сообщил, что она в относительном порядке, и после выходных девушка собиралась выйти на работу, чтобы вновь влиться в прежнюю жизнь, забыв обо всем. Детали пугающе реалистичного сновидения постепенно стирались из головы, и к вечеру это был лишь очередной кошмар в ее памяти. В больнице, узнав, что у Джесс проблемы со сном и нервами, ей прописали более сильные седативные средства и снотворное.

– У вас сотрясение головного мозга, мисс Мэлоун, – сложив руки на животе, медленно проговорил доктор Стюарт М. Хендерс – грузный мужчина в годах с роскошной седой шевелюрой. – Пусть легкое, и магнитно-резонансная томография не выявила патологий, но стоит помнить, что любая травма мозга может привести к неприятным последствиям. Головные боли, раздражительность, бессонница, сверхчувствительность, проблемы с памятью, концентрацией, агрессией – это далеко не все.

– А галлюцинации могут быть? – спросила живо Джесс.

– Могут быть и галлюцинации, – согласно кивнул доктор Хендерс. – Клаустрофобия. Кратковременные потери памяти. Симптоматика широка.

– У меня этого нет, – тотчас открестилась девушка. – Мне лишь постоянно… страшно, – сказала она тихо и отвела взгляд, словно призналась в том, что сумасшедшая.

– Беспричинный страх – одно из возможных последствий сотрясения. Мисс Мэлоун, у вас развивается невроз на почве физической и эмоциональной травмы, связанной, как я полагаю, со смертью вашей подруги. Я бы советовал вам не только медикаментозное лечение. Вам стоит пройти курс психотерапии.

Джесс слушала и кивала. В стерильном квадратном кабинете доктора ей было не страшно. Здесь она не верила во всю эту чертовщину. Она верила в силу современной медицины. В науку. В себя. Она почти забыла о том, что чувствовать страх и видеть галлюцинации начала еще до смерти Вивьен и аварии. Когда все еще было хорошо.

Доктор Хендерс выписал ей необходимые лекарства, посоветовал беречь себя и чаще отдыхать и выпроводил со вздохом облегчения, который Джесс все равно не услышала. Она отправилась вниз, к ждущему ее Эрику, по пути разговаривая с матерью.

Джесс надеялась, что все будет хорошо. Что все забудется, и она начнет подготовку к свадьбе. Что ее отношение к Эрику вновь станет прежним, и она забудет о Бренте. Что кошмары уйдут. Когда она уходила, ей показалось, что ее поцеловали в щеку и мимолетно коснулись запястья. Во всем виновата травма головы. И только.

***

Едва за темноволосой пациенткой, похожей на изможденную куклу, закрылась дверь, как доктор Хендерс вскочил со своего места. Маска респектабельности слетела с его чопорного лица, уступив место негодованию и страху. Тому самому, о котором он только что рассказывал Джесс Мэлоун, уча ее с ним бороться.

Страх ослаблял, сдерживал, давил на шею, и мужчина рванул свой галстук так, что затрещали нити. Легче не стало. Незаметная дверь, за которой находилась комната отдыха, отворилась. В кабинет неспешно вошел высокий молодой мужчина со светлыми волосами, торчавшими из-под кепки. Козырек закрывал ему пол-лица.

– Молодец, док. Грамотный специалист, – сказал он, улыбнувшись. На щеках появились ямочки, которые девушки находили обворожительными. – Вы выписали ей те лекарства, о которых я вам говорил?