Нам здесь не место

Парень сжал губы и до скрипа свёл челюсти. Его глаза всё чернели и чернели, тени под ними становились всё отчётливее и мрачнее, брови нервно вздрогнули.

– Ответь же! – уже кричала я. – Ответь!

– Да, – коротко сказал он, до боли прикусив губу. – Да, видел. Оно… оно там есть.

– Что это? – я не знала, хочу ли я заплакать или неистово заорать.

Дилан молча отвёл взгляд, продолжая кусать губы.

– Впрочем, не важно, – не дожидаясь его ответа, просипела я. – Не важно. Ведь это и есть та самая причина, из-за которой нас эвакуировали. С него всё началось, с этого… Я не знаю… Не знаю, что это. Но оно явно не отсюда. Такое не могли сделать люди. Люди не могли это сотворить… Да и где сейчас все люди? Никого нет. Этот город пуст.

– Может, и нет, – не сдавался Дилан. – Может, мы ещё найдём помощь.

Я с отупляющей горечью усмехнулась:

– Мы всё это время надеялись на это. Всё это время шли сюда с верой, что встретим-таки людей, которые помогут нам, спасут нас. И что в итоге? Вокруг никого, Дилан. Здесь никого нет! Из людей…

Эти слова застряли у меня в глотке, как комок игл, и я впала в ещё больший ступор. В сознании вдруг вырисовались буквы, белой краской нанесённые на кирпичную стену: «Прячься от Призраков»…Прячься. Скрывайся… Надписи оставили там не зря. Да. Дилан сам говорил: тот, кто их написал, знает больше чем мы. Значит, тот, кто нанёс граффити, пытался предупредить людей, которые могут прийти в город. И значит, есть нечто такое, чего следует бояться. Или некто…

– Призраки… – глядя в пустоту перед собой прошептала я. – Они назвали их «Призраки».

Только парень не изобразил ошарашенный или удивлённый вид. Он скорее выглядел пойманным на лжи и виноватым. От этого я окончательно убедилась, что Дилан и так всё это знает. Он уже давно всё понял, всё сопоставил, сделал все возможные выводы, просто не стал мне говорить. Ну конечно. Он начал разговор с бессмыслицы про автомат с едой, смотрел на меня с улыбкой, лишь бы я не думала об этом. Что же с ним? Он оберегает меня до последнего.

Мы оба замолчали. Я не знала, что ещё можно сказать, мой мозг уже дошёл до точки кипения и начал медленно, но верно плавился. И Дилан не знал, что ответить на мои слова. Похоже, всё и так было ясно – мы в городе далеко не одни.

Теперь мне было ещё труднее держать свои мысли под контролем, и они рассыпались внутри меня, как хлипкая пирамидка из кубиков, сделанная маленьким ребёнком. Но я даже не пыталась их собирать – пусть валяются в хаосе, пока у меня не найдутся силы снова думать обо всём этом. А сейчас… Сейчас я лучше провалюсь в омут своего оцепенения. Оно мне хоть на какое-то время даст побыть в покое.

Я сидела на полу, продолжая пялиться в пустоту. Дилан сидел рядом, откинувшись к стене и бесцельно глядя в окно. Он так и не заставил меня поесть. И ничего не ел сам. Я не думаю, что он себя чувствовал хоть немногим лучше моего. Просто он держался лучше. Что же за сила такая не давала ему сорваться так же, как готова была сорваться я? А ведь я не сходила с ума только потому, что его стойкость удерживала меня на плаву, словно спасательный плот. И всё равно, мне было не понятно, что удерживало его, что не давало ему утонуть.

Думая об этом, я невольно перевела взгляд на парня. Мои глаза очень рассеянно скользили по поверхностям его тела и одежды, но я даже не пыталась его сфокусировать. И, тем не менее, я выхватила из его образа одну странность, которая на секунду заставила меня заострить разум на ней. Дилан сидел справа от меня, скрестив руки на груди, он всё ещё задумчиво и неотрывно смотрел в окно, а потому не заметил, как я уставилась на его руку – костяшки его пальцев были все в ссадинах. Сильных, кое-где даже рваных, но обработанных, они не кровоточили. Не помню, чтобы он поранился. Но не успела я толком понять и задуматься «откуда», как разум внезапно уплыл, оставляя тревогу о нём без внимания.

В глаза снова бросилось то красное яблоко. Оно по-прежнему мирно лежало в моей открытой ладони. Его гладкая алая кожура блестела от света за окном. Оно напоминало мне сердце. Оно уже согрелось от моего тепла.

Неужели это правда? Неужели это не дурной сон? Хотелось бы, чтобы я спала. Но я даже усилием воли не могла себя заставить поверить в то, что я сплю.

Теперь казалось, что всё, что было до крыши так незначительно. Я то думала, что то, что мы пережили в бункере, было самым страшным. Я думала оказаться одной, брошенной под землю с незнакомыми людьми, без помощи и запасов еды – это страшно. Я думала, что самым большим разочарованием будут угнанные автомобили. Думала, что самым большим потрясением для меня были те парни у зернохранилища… Но когда оказываешься в пустом, словно бы вымершем городе прошлое исчезает. Его как будто и не было. Прошлое…

Прошлое… Есть ли оно теперь? Оно теперь кажется не настоящим, как другая жизнь – была она или нет? Достаточно было одного момента, и всё перевернулось с ног на голову, вывернулось на изнанку. То сооружение в центре города – это причина всего. Из-за его появления началось всё это. Начался апокалипсис? Апокалипсис… Звучит странно. Ну а как это ещё назвать? Ведь города больше нет. А раз никто не спасает наш город, значит он не единственный, где это творится. И раз других городов тоже нет, значит, и людей больше нет. Людей нет.

Людей нет…

Но ведь если людей нет, то и ничего нет. Нет ни военных, которые пришли бы и освободили нас от этого кошмара. Нет полиции, к которой можно обратиться за помощью. Нет врачей. Нет ничего. Неужели всё кончено? А как же все, кого я знала? Мои друзья, Меган? Мои родители? Родители… Боже.

– Они могут быть живы? – тихим, безжизненным голосом спросила я у пустоты.

Но ко мне обернулся Дилан и обеспокоенно переспросил:

– Ты о чём?

Я открыла рот, но запнулась. В глазах готовы были навернуться слёзы, но те словно бы закончились во мне. Я проглотила горький ком в горле, и снова попыталась заговорить:

– Родители, – просипела я. – Мои родители… Как думаешь, они могут быть живы?

Дилан снова с силой укусил губу, но тут же собрался, стараясь сделать серьёзный, но спокойный, дружелюбный вид. Он взял меня за руку и мягким тоном ответил:

– Да. Да, Ниа. Мы не единственные, кого вывезли из города. Их наверняка тоже эвакуировали. Они могут быть сейчас в убежище.

– А что, если нет?

– Такого не может быть.

– А что, если нет?! – опять не сдержалась я.

– Даже если так, это не значит, что они не в целости. Мы же не знаем что там. Они вполне могут быть в своём доме, и с ними могло ничего не произойти. Или же, они спаслись иначе. Очень много вариантов. Всё действительно может быть в порядке.

Он был очень убедителен. Его голос был настолько заботливым, что почти гипнотизировал меня. Мне хотелось ему верить. Так хотелось…

Но Дилан сказал одну вещь, которая не давала мне покоя: мы не знаем, что там.

– С ними всё хорошо? – слёзно прошептала я, взглянув ему в глаза.

– Верь в это, – ответил он мне искренним взглядом. – Лучше держись за эту мысль. Ещё не всё потеряно.

– Тебе это помогает держаться?

– Не важно, что помогает мне. Важно, чтобы это помогло тебе.

В его словах было столько силы. И я хотела им внять. Да, лучше держаться за хорошее.

– Послушай, – прерывая паузу, произнёс Дилан. – Снаружи всё ещё может быть не так плохо. Ничего же не происходит, мы ни с чем не столкнулись. Всё тихо. Может быть, самое страшное уже позади.

А может быть, только впереди.

Но я не стала говорить ему о своей, как молния возникшей, пугающей мысли. Я и так уже достаточно нашла аргументов, чтобы в пух и прах разрушить его стальную веру в то, что у нас есть надежда. Но он так хотел верить, что ещё не всё потеряно. Он слишком цепко держался за свой оптимистичный настрой. Его стакан был наполовину полным. А его главным аргументом было то, что мы живы.

Я кивнула. Ни к чему бить по больным местам, когда и без слов понятно, что дело плохо.

За окном едва заметно начало темнеть – мутное солнце, прячась в облаках, уже необратимо клонилось к закату. Медленно, очень медленно, но я всё же возвращалась к былой адекватности. То есть, это не значило, что я вдруг почувствовала себя комфортнее, нет. Я просто стала лучше и чётче соображать. Это, пожалуй, и было моё главное достижение. Глаза уже не ощупывали пустоту в бессмысленных поисков ответов среди мутного воздуха, разум не валялся как брошенная игрушка на полу. Мои мысли не сбивались через каждую секунду, и я была этому рада. А что ещё остаётся делать, если не радоваться таким глупостям? Что остаётся?..

Наконец, я обратила внимание, где сижу. Всё это время я и не знала, даже не замечала, где мы находимся. Теперь же стены, которых будто никогда и не было, всплыли передо мной буйными травами. Вырисовался пол, потолок. Я поняла, что мы в офисном помещении. В офисном здании. Справа от нас шли почти что сплошные, с редкими разделяющими рамами, прозрачные окна, которые как белая лента опоясывали дом. Изнутри эта лента была белой, снаружи блестела как зеркало на свету. И по всему огромному залу были расставлены столы, стулья, даже кое-где чёрные кожаные кресла. Похоже, это был всё тот же дом, с крыши которого мы видели… это…

Вот теперь было гораздо сложнее отрешиться от этой мысли. Я снова вспомнила о том ужасе, который громоздился в самом центре нашего города. Что это? Что это? Что это? Мои мысли не останавливались, мой ум всеми силами старался понять. Но разве можно? Как можно объяснить то, что я видела? Это непостижимо…

Никогда в жизни я не видела ничего подобного. Да и не могла. Я отчего-то отчётливо и неоспоримо была уверенна, что такое не могли сделать люди. То, что я видела там, не могли создать человеческие руки. Его строение, его форма, его размеры… И эти голубые огни. Они горели, словно звёзды в чёрном как смоль небе… в космосе. Бескрайнем, необъятном, скрывающем миллионы неподдающихся человеческому рассудку тайн, космосе. Оно пришло оттуда. Я знаю.

Но кто они? Это ведь не просто осколок, упавший с неба на поверхность Земли. Он слишком… правильный… Не знаю, как это объяснить. Я просто чувствовала в том обелиске некий разум. Они там есть. Они точно там есть. Они внутри него. Но… ведь не только.

Призраки?