– Потому что отец выделил мне землю здесь, под горой, – резко сказал Арнгрим. – И он никогда от меня прилюдно не отрекался.
– Так то отец, он всегда пожалеет, – проворчал жрец, – а я слышал, что в святилище Эйкетре тебя вовсе не пустили на запретную гору! И здесь тебе не место!
– Попробуешь прогнать меня? – прищурился Арнгрим.
Старик взглянул в лицо незваному гостю, и мурашки пробежали по его спине. Почудилось, что у бывшего морского ярла такой же пустой, пристальный взгляд, как у вырезанных из дерева богов. А еще почудилось, будто Воин, Громовержец и даже сам Всеотец стоят настороженно, будто готовясь к битве.
«Да ну, покажется же!» – постарался прогнать пугающие мысли жрец.
Вот вышние боги, владыки Небесного града! А вот изможденный не по годам мужчина, едва ли не отвергнутый своим родом, потерявший корабль, честь и память. Многие годы ходящий под бременем своего таинственного проклятия. И во взгляде его – лишь боль и усталость затравленного зверя…
– Я тебе не враг, сын ярла, – примирительно произнес ховгоди. – Но сам посуди, как мне тебя встречать? В прежние времена, когда ты водил свой корабль в Гардарики и другие земли, ты был удачлив, и боги любили тебя. Но после того, как ты надолго пропал…
– Вот именно, – сказал Арнгрим. – Когда я вернулся из Гардарики, оказалось, что никто не рад моему возвращению. Меня называли драугом – восставшим мертвецом. «Его корабль утонул. Все его товарищи погибли, – говорили родичи. – Как так? Почему все остались в холодных водах, а его одного отпустили боги, год продержав в морской пучине?» А иные добавляли: «Это неспроста. Видно, он хирдманнами и расплатился…» Думаешь, мне в радость было все это выслушивать?
Жрец задумчиво кивал.
– И где же ты провел весь этот год, Арнгрим?
– Не помню, – буркнул сын ярла. – Помню, как тонул корабль. Потом я увидел синие очи Ран, Матери Бури…
– У Ран зеленые очи, – возразил старик. – Так говорят саги.
Арнгрим сбился.
– Я видел синие… Словом, это последнее, что я помню. А потом я очнулся в доме у той, что стала моей невестой. Она нашла меня лежащим без памяти на берегу моря. И лишь много позднее я узнал, что прошел целый год…
– Сдается мне, не Ран ты встретил… – пробормотал ховгоди. – Но продолжай!
– Когда я с женой вернулся в Яренфьорд, меня встретили не с радостью, а со страхом. Чтобы доказать семье, что я не драуг, мы поехали в великое святилище Эйкетре. Отец настоял. Иначе мне мигом сняли бы голову, приставили к заду и так зарыли в кургане…
– Поведай об Эйкетре, – оживился жрец. – Верно, там херг размером с пиршественный стол?
– Там совсем не такое святилище, как у тебя, – объяснил Арнгрим. – Оно подобно медовому залу, только выстроенному для богов. Статуи владык Небесного града увешаны золотом так, что слепит глаза. А на вершине горы – огромный священный дуб. Туда меня не допустили…
– И что сказали тамошние жрецы?
– Я не драуг. Не мертвец.
– Выходит, все благополучно?
– Нет, – помедлив, ответил Арнгрим. – Отец и братья пожелали принести богам благодарственные жертвы, но боги их не приняли.
– Как не приняли?
– Не знаю. Отец пошел к верховному жрецу. И после разговора с ним все изменилось.
– Вот оно как, – пробормотал годи, косо взглянув на собеседника.
– С того дня отец и двух слов мне не сказал. И запретил приходить в Ярен.
– Немудрено, – проворчал жрец. – Я помню Везунчика. Уж прости, но ты на него даже с виду не сильно похож.
– Люди умирают в северных водах, не успев сделать и дюжины гребков к берегу. А я пробыл в море целый год, – едко ответил Арнгрим. – Отец выделил мне землю на отшибе и сказал: живи как знаешь… С тех пор я там и живу, вдали от моря, и жизнь медленно утекает из меня…
Жрец размышлял.
– Твоя жена из Хольмгарда, верно? – спросил он. – Ходят слухи, что она колдунья.
Арнгрим кивнул, и его лицо на миг стало мягче.
– Ее зовут Славейн. Если бы не она, я бы давно уже умер…
– Многие считают, что ты проклят.
– Не многие, а все, – ответил Арнгрим. – Я и сам так считаю, старик… Уже много лет я живу, будто тень самого себя. Затем я и пришел сюда, на эту гору. Я хочу понять, за что проклятие на мне, попробовать его избыть. Здесь – Порог Небесного града, здесь люди находят ответы на все вопросы…
Ховгоди склонил голову набок.
– Так ты хочешь, чтобы я передал твой вопрос богам? Но почему не спросишь сам?
– Потому что боги не отвечают мне, – устало сказал Арнгрим. – Видно, как и ты, не считают меня настоящим сыном ярла.
Годи размышлял.
– Что ж, попробовать-то можно… Вижу, дар богам принес? – спросил он, взглянув на корзину в руках подростка.
– Угу, петуха. Самого красивого. Громовержцу точно понравится, он любит яркое… А если мало, так бери и этого недотепу!
Мальчишка побледнел от такой новости, но ховгоди отмахнулся:
– Раба не надо. Корзинку пусть поставит вон там… Но прежде назови свой вопрос.
– Я пришел молить Всеотца, Громовержца и Воина об ответе, – медленно заговорил Арнгрим. – Что со мной произошло в море в тот год, которого я не помню? Мне снятся жуткие сны…
– Это уже лишнее, – прервал его годи. – Встань вот здесь. Мальчик, давай корзинку.
Вскоре на свет был извлечен встрепанный и очень сердитый петух, черный, с красно-зеленым переливчатым хвостом, опутанный красным витым шнуром.
– Кто такого красивого шнура не пожалел? – хмыкнул годи.
– Жена, – ответил Арнгрим. – Говорит, так праздничнее. Богов, говорит, надо радовать. Ну, годи, не медли!
Годи про себя усмехнулся, услышав в голосе проклятого былые властные нотки.
– Сперва восславим богов, – сказал он.
Удерживая бьющегося петуха под мышкой, он извлек особый нож для жертвоприношений. Этот нож, широкий и короткий, весь изукрашенный, формой рукояти напоминал боевой молот Громовержца. Тот самый, которым бог грозы рассылал молнии, защищая границы миров.