Детектив на пороге весны

– Во-первых, диванная подушка. Тебе Юра говорил об этом?

– Говорил, но это не самое…

– Во-вторых, когда мы приехали утром, дверь была открыта.

– Ну и что?

– Моя дорогая, я, конечно, стара и слаба, но все же не в полном маразме! Человек, напуганный кем-то или чем-то, ложится спать, забывает запереть входную дверь и ночью умирает во сне?! Это что такое? Я тебе скажу, что это такое!

– Что же?

– Это нонсенс! – торжественно произнесла бабушка. – Полный нонсенс и больше ничего! Если он так боялся, что накануне был не в себе, почему дверь-то не запер?! Он должен был ее на три замка запереть, да еще на щеколду, да еще шкапиком подпереть! А он – здрасти-пожалуйста – при открытой двери разлегся!

– Да, – задумчиво сказала Анфиса. – Это точно.

– И не только дверь, – сказал Юра негромко. – Еще кое-что.

Все повернулись к нему, он быстро взглянул на них и опять стал помешивать в чашке чай.

– У Петра Мартыновича на правой руке был воск.

– Что?!

– Воск. Капельки воска. Как будто капало со свечи. Вы… не заметили, Марфа Васильна?

Бабушка с размаху потушила в пепельнице сигарету:

– А и правда, пресвятой Панкратий! Был у него на руке воск! Был! Я еще подумала, бородавки у него, что ли?!

– Бабушка, что еще за Панкратий?! Откуда ты его взяла?!

Бабушка отмахнулась. Она любила выражаться чуть более витиевато, чем все обыкновенные люди!

– Значит, он куда-то ходил со свечой, но при осмотре места происшествия никакой свечи обнаружено не было!

Зря он сказал про «осмотр места происшествия»! Как-то само получилось, и он не успел проконтролировать себя. Очень привычное, ладное, всегдашнее выражение, удобное, как кобура с пистолетом под мышкой!

Сколько лет он не произносил его – и тут на тебе!.. Осмотр места происшествия!

Анфиса и старая хозяйка заметили, конечно. Он понял, потому что Анфиса быстро взглянула на свою бабку, а та как-то краем брови дала ей понять, что спрашивать ни о чем не нужно, не время!

Но насколько бывший мент Юрий Латышев знал Анфису Коржикову, она непременно спросит. Обязательно.

Отвечать ему не хотелось. Нечего было отвечать.

– Свечи действительно не было. И свет вчера не отключали.

– На том участке генератор есть, – машинально сказал Юра, все еще раздумывая о том, как он станет объясняться с Анфисой.

– Откуда вы знаете?!

Да. На самом деле. Откуда он знает?!

– А он ломался пару раз, и сосед просил меня посмотреть. Я чинил.

– Экий вы конспиратор, – пробормотала бабушка, – мне так ни разу и не сказал…

– Вы же его недолюбливали, Марфа Васильевна. Стали бы ругаться, зачем я во вражеский лагерь хожу.

Анфиса подумала некоторое время.

– А… как вы на участок попадали, Юра? Неужели вдоль забора обходили?!

Конечно, он не обходил вдоль забора. Она молодец, девчонка!.. Толковая.

Эта мысль доставила ему удовольствие.

– Там лазейка есть, Анфиса. Даже не лазейка, а старая калитка. За погребом.

– За новым или за старым? – уточнила Марфа Васильевна.

«Новый» погреб построили «недавно», лет пятьдесят назад, а старый стоял уже давно, года с девятисотого.

– За старым. Там когда-то сквозной проход был, и, когда заборы меняли, калитку оставили.

– Хотелось бы мне знать, зачем, – пробормотала бабушка, которая всегда подозревала, что через любую лазейку на ее участок непременно полезут злоумышленники.

– Может, как раз на такой случай.

– То есть теоретически, – подхватила Анфиса, – убийца мог проникнуть на участок Петра Мартыновича с нашей стороны?

– Да с его собственной стороны в сто раз удобней, – нетерпеливо сказала бабушка, – что там к нему проникать-то, когда забора путевого нет как нет! Одни дыры. В заборе дыры, зато парников развел!..

Но Анфиса совсем не это имела в виду.

Юра знал, где калитка, соединяющая участки. Юра знал в саду каждое дерево и каждый куст. Юра видел в темноте, как кот Архип, а может, даже и лучше.

Юра сказал – осмотр места происшествия!

– Нет, – снова начала бабушка после непродолжительного молчания, – мы думаем не с той стороны. Что мы вообще знаем про Петра Мартыновича? Кроме того, что он совал мне под нос свое гуано?

Вся компания призадумалась. Архип сдержанно зевнул.

– Я знаю, что он живет тут с тех пор, как купил участок, – продолжала бабушка. – А до этого вроде бы в аксаковской школе преподавал… вы не помните, что он преподавал, Клавдия Фемистоклюсовна?

– Вроде историю, Марфа Васильна!

– Так и есть. Историю. Пенсионер уже несколько лет. Была сестра, мать, я смутно их помню. Остались племянники, Геннадий Геннадьевич и Владимир Геннадьевич. Всю жизнь живут в Москве и ничего собой не представляют. Приезжали редко, не каждый год. Ни про каких других родственников я ничего не слыхала. А вы, Клавдия Фемистоклюсовна?