Улыбка смерти на устах

Совершенно некстати. Пришлось сделать усилие и переключить мозг обратно в рабочий режим.

А девушка воскликнула:

– И никто, кстати, не рассматривал версию: доведение до самоубийства! Ведь могло быть, что явилась к отцу некая фря, выпили они, закусили – а потом она вдруг его так обидела, так оскорбила, настолько ранила, что он взял и решил с собой покончить.

– А такое могло быть? В характере ли вашего отца подобная смертельная обидчивость?

– По-моему, все зависит от меры обиды. И от количества выпитого.

– Ещё чайку, кстати? Или чего покрепче желаете?

Она остро глянула на меня:

– А вы тут что? Клиентов своих спаиваете?

– Использую спиртное как успокаивающее. Вроде валерианового корня.

– Нет-нет, мне не требуется… Но вы себе пометьте еще одну странность. Или, во всяком случае, то, что заслуживает внимания.

Девушка прикусила палец и сказала, слегка покраснев:

– В ванной, где мой папа лежал… мне показалось… что там плавает… – Длительная пауза и еще более сильное покраснение: – Ну, эта… сперма.

Я не стал разуверять девушку, что ей, во-первых, запросто могло почудиться, а во-вторых, что в момент смерти тело способно исторгать из себя самые разные секреции, и послушно сделал соответствующую пометку в блокноте.

– Скажите, а вы о подозрениях, что мне сейчас изложили, в расследовательском комитете рассказывали?

– Конечно! Не о всех, о тендере-поединке с китайцами не сказала, а о прочем – да. Но они все равно только отмахиваются! Суицид, говорят, и точка!

– Узнаю брата Васю, – усмехнулся я. Усмешка вышла горьковатой. – Я имею в виду нынешних правоохранителей.

– Вот именно! Им лишь бы дело прикрыть!

Я изложил ей все свои кондиции. Она сказала, что готова платить. И тогда я вызвал из предбанника Римку, чтобы поручить ей подготовить договор, а сам перешел к вопросам техническим: как побывать в квартире покойного? Установочные данные и фотки сестры Юлии и мужа ее Костика; имена-фамилии-телефоны друзей отца и его коллег, а также женщины-психиатра, наблюдавшей батюшку.

Наконец, с распечатанным в двух экземплярах договором явилась Римка, и мы с Порецкой-младшей его подписали.

– Если возникнут вопросы, я вам позвоню, – молвил я, на прощание пожимая девушке руку. Невзирая на общую миловидность красотки и жилочку, бьющуюся у нее на шейке, я не сделал ни единой попытки перевести наши отношения в разряд неслужебных. Не знаю, что тому было виной, моя недюжинная воля или замеченные мною изъяны ее телосложения, но факт оставался фактом. Римма Анатольевна вполне могла быть мной довольна. И я сам – тоже.

Когда клиентка ушла, мы с помощницей распределили фронт работ. Я взял себе в разработку свидетелей пола мужеского, ей оставил – женского. Но так как день клонился к вечеру, все следственные действия мы перенесли на завтра. И я на своей верной «бэхе» поехал к себе в Новогиреево. Недавно я купил абонемент в новый спортклуб, и пока лето, а значит, нет наплыва, старался свою покупку оправдывать.

Вот и сегодня мы провели спарринг по боксу с моим персональным тренером, а потом я сходил на йогу и поплавал в бассейне. Бокс, как и боевое самбо, учит меня напрягаться и биться. Йога – помогает расслабляться. Бассейн – способствует мыслительному процессу. Домой я вернулся в начале двенадцатого и заснул сном младенца – лучше, чем от стопки водяры.

Жертва № 2

Полутора месяцами ранее

Выследить и убить.

Это для него было нечто новенькое.

По привычке все делать качественно он взял на работе отпуск. Он вообще считал себя перфекционистом. Да и был им, наверное.

И то, на что он подписался, воспринимал как некий челлендж. Вызов.

Его надо принять. И с достоинством выполнить.

Жертва постоянно проживала в дачном поселке. Это отчасти усложняло дело.

Однако при рекогносцировке поселок, слава богу, оказался не из новых – не из тех, что с забором по периметру и охраной. Поселение вело свою историю еще с раннесоветских времен. Огромные участки, соток по тридцать, а то и пятьдесят. За прозрачными заборами – лужайки, сосны до самого неба. Особняки на участках высятся теперь далеко не те, что были в СССР, а новодельные: почти сплошь могучие – каменные, в два-три этажа. С отдельно стоящими домиками для прислуги (или гостей) и гаражами.

С точки зрения его миссии закавыка: на улице не схоронишься, не проследишь за объектом. Это вам не Москва. Заборы и улицы – пустынные, на всю длину, до горизонта. Лишь изредка велосипедист проедет или машина, а то поспешит, курсом на электричку, одинокий прохожий да просквозит на старом велосипеде настороженный гастарбайтер.

И нигде не спрятаться, не скрыться. Стоять столбом рядом с коттеджем будущей жертвы не будешь.

В машине сидеть, дежурить – тоже как бельмо на глазу.

И дом соседский ради наблюдения не снимешь. Не город, где тысячи квартир вокруг, на выбор.

Кто из живущих близ потенциальной жертвы захочет вдруг сдать частный особняк на неделю, на две? Сдают обычно на целое лето, и то таких поискать. А если возьмутся расследовать – сразу вопросы: кто снял да зачем. Вот и спалишься.

В раздумьях в первый раз он поехал на место на электричке, чтобы машину свою вблизи объекта не светить.

Подготовился: скачал и распечатал план поселка.

Надел бейсболку с длинным козырьком, чтоб пол-лица от возможных камер закрыть.

А когда шел от станции, примечал: есть ли где видеокамеры. И если видел их – исподволь, не надеясь на память, помечал их на плане-схеме. Тогда и разглядел поселок, прошелся мимо искомого особняка.

Рядом с особняком мишени строился дом. Серые стены из пеноблоков, пустые, без рам и стекол, окна. А рабочих – не видать.

То ли закончилось у хозяина финансирование. То ли с гастарбайтерами разругался, а новых пока не нашел. То ли работяги на побывку на родину уехали.

Неважно! Главное – недостроенный особняк стоял пустой. И непохоже, что кто-то за ним приглядывает. Правда, вокруг забор высокий, из профнастила – с ходу и не залезешь. Да, полузаброшенный дом. Идеальное место для наблюдения.

Он был уверен, что какой-нибудь спецназовец выбрал бы для засады именно его. Хотя кто их знает, спецназовцев! Чему их там учат. Может, просачиваться через канализацию.

Но он не спецназовец. Обычный человек, в том-то и соль. И не очень у него получится через заборы перемахивать. А потом в недостроенном здании сутками в засаде лежать: ни погреться, ни горячего поесть. Опять же рискуя, что в любой момент явится хозяин. Или его верные работники. И что тогда? И задание не выполнишь, и засыпешься по-глупому.

Недостройку он в итоге отверг.

Вдобавок в отличие от спецназа он действовал совсем один. Как разведчик в тылу врага. Диверсант. И никто ему не помощник. И не подсказчик. Все приходится – самому.

И тот недостроенный дом он на своем плане все-таки пометил. Может, пригодится?

Погода стояла прекрасная, майская. Цвела и пахла сирень. На участках отцветали тюльпаны, даже днем вдруг принимались петь соловьи. Однако, невзирая на благосклонность климата, на улицах – ни души. Хотя кто знает – может, из-за окон домов за ним кто-то да наблюдает. Поэтому не стал он особо задерживаться возле местожительства мишени, осматриваться. Идет человек себе и идет. В гости приехал, шествует от станции к известному ему месту.

От забора будущей жертвы он взял курс по маршруту ее обычных забегов.