– И как она отреагировала?
– Послала к демонам, – безмятежно отозвался Дикой. – А вот Мора не обрадовалась. Сказала, чтобы я катился к демонам, но завтра как штык вернулся, иначе меня уволят.
– Но ты ведь можешь и не вернуться завтра, – Тереза замедлила шаг.
– Да, – улыбнулся Дикой. – Но Мора была в такой ярости от моей отлучки, что единственным верным решением может быть только не возвращаться завтра. Надо переждать бурю.
– Будешь от нее прятаться? Ее гнев не стихнет, только усилится.
– Пережидать бурю! – Дикой воздел к небу укоризненный перст. – Ничего, у Рея две комнаты. Я уже присмотрел угол, который облюбую, если меня выгонят из замка.
– Не думала, что когда-то повторю слова Эльвиры, но тебе стоит быть серьезнее. Ты же знаешь Мору, если уж сказала, что уволит, то вполне может перейти к делу.
– Пусть, – пожал плечами Дикой. – И потом сама же прибежит меня возвращать. Она быстро поймет какую утрату понесла, уволив меня. Я не Рей, меня все любят. Народ не простит ей.
И зашелся заразительным смехом, который невозможно было не разделить.
– Я знаю, что поступаю правильно. Не могу больше сидеть в пятидесяти стенах белого замка. Тошно мне, на волю хочется. Да и, если уж совсем по правде, я не согласен с тобой, что Александр Розы не должен занять трон. Может, он и правда негодяй, но и Мора не должна остаться на троне.
– Не забывай, что смерть Валерии может быть на его руках, – в ответ ангел заверил, что не привык обвинять кого-то без доказательств. – Почему ты думаешь, что Мора должна оставить трон?
Она снова шла по тому самому тракту, по которому не так давно шла вместе с Реем. За последнее время этот тракт стал самой проторенной дорожкой в ее жизни.
– Мора запуталась. Она не на своем месте, как бы органично она ни смотрелась в роли княгини. На троне ей тошно, как и мне взаперти, как и Рею в человеческом теле.
Тереза запнулась, едва не вывернув ногу. Несмотря на то что Дикой несся чуть впереди, глядя во все стороны кроме стороны Терезы, он сразу же остановился и подхватил ее за руку.
– Думаешь, ему тошно?
– Тесно, тошно, любое слово, – без раздумий отозвался Дикой. – И тебе под маской этой тошно, хоть и держишься за нее, как за оберег от дурного глаза.
Тереза нервно одернула жилет, тряхнула подвернутой ногой. Все же идти рядом с ангелом чревато оказаться открытой книгой без шанса на сохранение тайны.
– Извини, если лезу не в свое дело, – кашлянул ангел, временно прикусывая язык.
– Ты прав, – утешила она его. – Но у всего есть причины. Моя маска залог не только моей безопасности, но и тех, кто мне дорог. Я бы открыла лицо, если бы знала, что это не причинит кому-то боль.
– Не решай за других, если их это тоже касается. Все имеют право на боль, потому что она не проходит бесследно. И след этот в конечном итоге становится благостным.
– Так ты поддерживаешь Мору? – перевела тему Тереза.
– Нет, я ее осуждаю. Мне не понять ее отношения к сыну, к Рею. Но я точно понимаю, что дорого ее сердцу – ее приют. Там ее место. Может она желала вернуться на трон, но это желание ненастоящее. Ее с детства учили быть княгиней. Это уже привычка, которую не получается сломать. И вместо этого она ломает все вокруг. Не со зла, просто иначе не может.
– Ох, Дикой, – вздохнула Тереза, чувствуя себя гадко и, вместе с тем, просветленно, – ты слишком добр.
– Я не сужу лишь со своей колокольни, – улыбнулся он. – Но я таким родился, я тоже не могу иначе. Я бы хотел ставить во главу свои чувства и не думать о чужих. Но не могу, не умею. И не скажу, что это благословение.
– Когда найдем костоеда, – проговорила Тереза. – Не начни сочувствовать ему. Он все равно захочет тебя сожрать и не подавится.
– Я ведь потому и подружился с Реем, хоть он и был сильно против, – посмеявшись, сказал Дикой. – Я учусь у него до сих пор. Ценить себя. Без этого я чувствовал себя неполным. Наверное потому частью своей души я не против того, что кто-то может на него плохо влиять. Он дурной, это факт. Но это он, настоящий и полноценный. Завидую полноценным людям. Они не стыдятся своих темных сторон.
– Но если Рей станет прежним, – задумалась Тереза. – То он ли это будет? Тот ли самый Рей, которого мы …, – он осеклась, прикусила язык. – Вы знали?
Дикой то ли сделал вид, то ли на самом деле не заметил оговорку.
– Нет, не будет, – ответил он с грустью. – Все станет только хуже. Быть без души одно, а обрести и потерять – другое. Это как ледяная вода. Если ты в ней уже бултыхаешься, то вроде как чувствуешь себя нормально. А если вылезешь, отогреешься, а после снова занырнешь, то глазом моргнуть не успеешь, как тело пробьют судороги, сердце сожмется и дыхание скует.
– Но если входить в воду постепенно? – подхватив его мысль, предположила Тереза.
– Вода от этого теплее не станет. Если прыгнуть с разбега, то все пройдет быстро. Если по чуть-чуть, то просто отсрочишь неминуемое. Может быть, даже не заметишь, как сосуд за сосудом сжимает. Не распознаешь сразу судорогу, сочтешь ее лишь неприятным зудом, в это время заплывая все дальше и дальше. И когда берег перестанет быть видимым, уже не будешь иметь шанса вернуться.
Тереза крепко задумалась. И перестать бы ей уже возвращаться мысленно к Море, пытаясь найти объяснение ее поступкам, но это происходило против воли. Вот и княгиня вступала в ледяную воду, не замечая, как ее юбки мокнут и тяжелеют, приближая к неминуемому. Одно скверное деяние – один шаг.
– Дикой, – осторожно проговорила Тереза, стараясь подобрать слова, – о Майе.
Краем глаза заметила, как у него дернулась щека.
– Думаешь, она правда сама?
– Нет, – неожиданно отозвался Дикой. – Я знаю, что чувствуют люди, готовые вот-вот решиться. Майя и не думала об этом, как бы плохо после Леса ей ни было. Они с Реем собирались пожениться, он сделал ей предложение, когда мы выбрались из того чистилища, Леса Теней.
Тереза задержала дыхание, прилагая все силы, лишь бы ни капли эмоций не проступило наружу. Отчего-то это известие о женитьбе резануло ее сильнее, чем факт существования общей дочери Рея и Майи.
– Есть предположения, кто мог это сделать? – как можно равнодушнее спросила она.
– Предпочитаю не обвинять без доказательств, – бесцветно ответил Дикой.
Лишь когда до портала оставалась всего пара шагов, Тереза решилась на важный вопрос:
– Ты сказал, что знаешь, что чувствуют те, кто решается на самостоятельный уход из жизни, – старательно подбирая обтекаемые слова, заговорила она. – А Дафна Сарреван, в ней ты чувствовал эту готовность?
Во время заключения Терезу не баловали частыми встречами с теми, кого она хотела бы видеть. Даже княгиню, на тот момент еще Мору Розу, пускали скрипя зубами. Хоть Вечные Льды и относились к Северному краю, но уже давно отвоевали себе некую автономию, а потому и княгиня не была для них особым авторитетом. Так вот, за месяц заключения Тереза виделась с родными едва ли два раза. Последний – за неделю до ее «самостоятельного ухода».
Дикой обернулся через плечо и ответил:
– Да.
И вот она Кассандра, и вот он портал. Прибрежный город Димитра встретил шумом штормящих волн.
Каждый джахарианский город торжественно участвовал в конкурсе на самую дрянную осень. Ул-Кассан хотя бы оставлял шанс деревенскому колоритному уюту. Димитра же расстаралась во всю свою каменную мощь.
Высокие волны разбивались о набережную, одаряя невезучих прохожих веером ледяных брызг. Те брызги, от которых удалось увернуться, отправлял вдогонку ветер, ну чтобы уж точно ничего без дела не пропало.
И кто придумал выстраивать портал прямо на набережной?
– Отвратительно, – сетовала Тереза, сжимая края капюшона под подбородком.
– Свежо! – заключил Дикой, вдыхая соленый морской воздух.