За пять минут до любви

За пять минут до любви
Ася Исай

Анна Май

Он известный банкир с кристально-чистой репутацией и безупречным лицом в медиа. Ни одного скандала, надёжен в бизнесе, щедр в благотворительности. Эта красивая картинка может обмануть остальных, но не меня.

Забегая на ёлочный базар, я и не представляла, что узнаю об этом успешном человеке больше чем его родители и психотерапевт. Он сам выложит все грязные тайны и секретики. Вопрос только в том, взорву я эту бомбу или нет.

Но за пять минут до Нового года может случиться всё что угодно. И я загадываю желание. А вдруг сбудется?..

– Обязательно сбудется, – шепчет ОН на ушко.

Ася Исай

За пять минут до любви

1. Лина

– Пять минут, пожалуйста! – парень в зелёной жилетке и красном колпачке, исчезает будто его и не было.

Мне кажется, мы нашли друг друга и идеально проведём все предпраздничные дни и каникулы. Да, дорого. И это явно не то что превысит, а просто порвёт мой бюджет в клочья, но должна же я оторваться за все годы! Мне так надоели искусственные заменители, что я готова на многое. Но зарплата пока крошечная. Я только-только устроилась на новую работу и боюсь, шикануть, даже если очень захочется не выйдет. Поэтому и отправила консультанта уточнить цену и по возможности выбить скидку.

Вообще, я пришла за метровой малышкой, а меня непреодолимо потянуло к самым высоким и пушистым ёлочкам. И среди всех деревьев я нашла её. Самую идеальную ёлку на всём белом свете. Головокружительно высокая, пушистая, ароматная. Каждая сочно-зелёная иголочка мягенькая и на своём месте. Мне совершенно нечем её украшать, но она сама по себе праздник!

Москва к Новому году становится похожа самый настоящий сказочный город. Хоть сегодня всего лишь первое декабря, всюду уже мерцают гирлянды, витрины усыпаны блёстками, а иногда и настоящими бриллиантами. Стоят ёлочки самых невероятных форм, размеров и из непривычных материалов. Около метро кто-то додумался установить ёлку из кругленьких мотков пряжи. Такая уютная и домашняя, что хочется немедленно в неё укутаться. Надеюсь, когда выпадет снег, придумают, как укрыть эту красоту от непогоды.

И только лица жителей города никак не отражают приближающийся праздник. Спешащие, хмурые, злые. Мой жёлтый пуховик и улыбка на лице их пугает. Они не обращают никакого внимания на чудеса вокруг, а я чувствую себя совершенно чужой.

Но мне, вопреки всему – хорошо. Меня не раздражает ни медлительность консультанта, ни то как кто-то, с другой стороны ряда ёлочек, строго распекает собеседника по телефону. Неужели, прожив несколько лет в столице, я растеряю всё южное солнце, на котором выросла и стану такой же?

Эта мысль меня до чёртиков напугала. Что-то щёлкнуло внутри напоминая, что как только моя жизнь начинает складываться, жди беды. Кажется, даже ёлочка напряглась от моих мыслей и от приглушённого мата с другой стороны ряда. Именно в этот момент её с силой вырвали у меня из рук.

Конечно, я не заметила островок льда притаившийся под ёлкой. Конечно, именно на него я наступила. Поехала очень роскошно. Так, что любая балерина позавидовала бы моему фуэте.

Конечно, я упала. Фуэте не могло пройти без последствий. Ногой я задела ёлку, которая упала прямо на меня. Мне с ростом в сто пятьдесят семь совсем никак нельзя быть накрытой пихтой два двадцать. Это практически смертельно опасно. Но получилось как всегда.

Поначалу я просто ничего не понимаю. Почему попе мокро, холодно, а моё мелкое тельце оказалось в лежачем положении? Почему перед глазами только зелёная хвоя и летают золотистые мушки?

Первая мысль – только бы ёлка не пострадала. Растянутые мышцы и синяки пройдут, а вот чем дыру в бюджете заштопать… Прислушиваясь к организму, понимаю, что печёт рука, попа становится всё мокрее и стремительно замерзает, а вот ногам, наоборот, становится тепло. Тупая, навязчивая боль пульсирует жаром. Если после такого падения я всего лишь подвернула ногу, то, считай, выиграла джекпот.

С меня неожиданно исчезает ёлка. И первым делом я решила оглядеться. У идеальной ёлочки сломано несколько веток, а у меня содрана в кровь ладонь. Не успеваю ни о чём больше подумать, как те же руки, что телепортировали ёлку, поднимают меня с мокрого асфальта. Я взвизгиваю и, подлетая в воздухе, впечатываюсь в грудь. Мужскую грудь.

На голубой рубашке, которой обтянута эта самая грудь, остаётся несколько капель моей крови с содранной ладони. Это кажется неожиданно красиво и, увы, извиняться не тянет.

Я задираю голову, чтобы высказать все накопившиеся еще до столь тесного знакомства претензии, но спотыкаюсь взглядом об острый кадык, подбородок, покрытый лёгкой щетиной, губы сжатые в ровную линию и зелёные глаза. Они так близко, что я могу пересчитать все оттенки и даже замечаю золотистые капельки в радужке.

Если бы мы встретились при других обстоятельствах, примерно в этот момент меня можно было бы безнадёжно потерять. Ни одна реанимация не смогла бы меня спасти от влюблённости. Но этот нахал жёстко оторвал меня от своего тепла и вернул на землю уже в вертикальном положении. Я взвизгнула как только коснулась твёрдой поверхности не только от неожиданности, но и потому что левую ногу прострелила резкая боль.

– Вот же балбесина мелкая?! Что ж ты так неаккуратно? Родители где? – послышалось где-то высоко над головой.

Мужчина оказался сильно выше меня. Он достал из кармана платок и демонстративно брезгливо зачем-то начал вытирать мои насмерть испачканные и немного надорванные джинсы.

– Это вы что делаете? – отрываю его руки от своей пятой точки и отпрыгиваю подальше.

Отпрыгивать приходится мелкими шажочками и аккуратно балансируя на правой ноге. Потому что левую от каждого касания будто жидкой лавой изнутри поливают.

– Смотреть нужно под ноги, барышня, тут же лёд везде! – он снова покушается на мою задницу, а я мучительно отступаю. – Не пищи, стой спокойно!

– Я смотрела! Это всё вы!.. Что там трёте?! Только размазываете! И вообще, это я жертва! Вы зачем ёлку у меня из рук вырывали? Посмотрите, во что превратились мои джинсы. И нога боли-и-ит! Вы в перчатках, а мне даже своей собственной кожи на ладони не хватает по вашей милости!

– Были бы вы внимательнее, не пришлось бы обвинять нормальных людей в своей неуклюжести, – он выбрасывает свой платок в рядом стоящую урну и уже собирается уходить, но такой выпад даже сквозь боль я просто так оставить не могу.

– Нормальных здесь не заметила, но вот вы вид и правда состоятельный мужчина, а на самом деле хамло подзаборное.

Возможно, он и хотел бы мне ответить. Возможно, он хотел и добить меня здесь же, но к нему подбежал какой-то лысенький, потный в минус пять, мужчинка и начал активно жестикулируя ему что-то рассказывать, уводя подальше от меня.

– К сожалению, все ёлки выше двух метров уже проданы, их сейчас увезут, а что здесь… – очень вовремя вернулся консультант и немного растерялся, оторвав взгляд от каких-то ведомостей в руках.

Пока консультант замешкался, я одной рукой нашла в рюкзаке санитайзер, который после пандемии живёт в каждой моей сумке. Он пригодился, чтобы хоть как-то обработать ладонь. В носу защипало и выступили слёзы. И я даже не пойму это от боли или обиды…

– Метровую брать будете?

– Пожалуй, в другой раз, – с содранной ладонью и больной ногой я не дотащу домой ёлку, даже метровую.

Пачка салфеток у меня ушла на то, чтобы понять, что джинсам уже ничем не помочь и придётся вызывать такси, чтобы доехать домой несчастные пятьсот метров.

Пятнадцать минут, чтобы дохромать до места посадки. Ещё десять, чтобы понять, что с ногой дела совсем плохи. Мне постепенно начинают давить мягчайшие Угги! Эти плюшевые создания всегда ощущаются как нежные облачка, но сейчас стопе становится тесно и с каждой минутой сильнее нарастает ноющая боль.

Водитель с большой опаской оглядел меня, когда я открыла дверь автомобиля. Пришлось достать из рюкзака шоппер и постелить его под грязную задницу. Беленькая сумка с цитатой из одной из самых любимых книг было жалко, но альтернативы не нашлось. А ещё пришлось поменять конечную точку маршрута с адреса моего дома на травмпункт. Нам даже удалось проскочить без пробок, но на каждой ямке, кочке и лежачем полицейском я попискивала от вспышек боли, прожигающих ногу.

Таксист, видимо, чтобы не тратить время на простой, пока я самостоятельно пыталась выбраться из салона, то опираясь на больную ногу, то пытаясь ухватиться пострадавшей рукой, помог и даже довёл до крыльца.

Приёмное отделение встретило ещё более хмурыми, недовольными лицами, слегка покосившейся пластиковой ёлкой, разъедающим слизистую запахом антисептика, каплями крови на полу и длинной очередью. Очередью, в которой было страшно поднять глаза. Каких травм я только не увидела, пока уточняла, а кто же здесь последний.

Сначала я прочитала все новости и даже написала несколько заметок по работе. Зарядки оставалось немного и телефон пришлось отложить. От скуки провела генеральную уборку в рюкзаке и собрала внушительный комок чеков, обрезков бумаг, фантиков и даже незаконченную поделку снеговичка, оставленную одним из учеников, которую уже не спасти. Это заняло полчаса. Ещё час пришлось разглядывать кафель и считать плитки на потолке.

Ботинок с больной ноги пришлось снять. Становилось совсем тесно. Носок снимать было попросту страшно. Вдруг стопа там уже посинела и готовится отвалиться?! Но я уже почти решилась на этот отчаянный шаг, как в глубинах рюкзака зазвонил телефон.

– Ну что ты там? Закончила со своей красотой? Я могу приходить? У меня тут бутылочка мартини скучает. Ей должно правится в нашей компании. Ты не переживай, я со своей подушкой приду. Будет хоть на чём посидеть! – затараторила подруга не давая и вставить слово.

– Оль, тут такое дело…

– Некрасова, что опять?! Что могло случиться, пока ты за ёлкой ходила?!

Олькино "опять" очень красноречиво намекает, что я настоящее ходячее несчастье и даже она уже устала от моих постоянных косяков. Потому и начинаю реветь на всё отделение. К счастью, никто тут не обращает на меня внимания. У каждого своя беда, а врачам просто нет дела.

– Я ёлку хотела… А он как дёрнет, я не ожидала… А там лёд, а нога…

– Так, прекрати реветь и скажи где ты.