Тамбур

– Чего? Болит… – Даня неверными, непослушными пальцами взялся за окровавленные тряпки, но следователь его резко остановил:

– Нельзя!

– А что случилось? – Парень смотрел на него расширенными, невероятно синими глазами. – Почему я тут сижу? И так жарко, душно! И кровь…

Он будто впервые обнаружил пятна на кафеле и на своем костюме.

– Вы не помните, как это сделали?

– А что?

– Да вены перерезали! – выйдя из себя крикнул следователь. Даня в испуге отшатнулся, скривив губы, как ребенок, который собирается заплакать. – Уж это вы помните?!

– Это сделал я?! – изумленно переспросил парень. Он почти шептал. – А зачем?

– Это мы у вас хотели спросить! – Следователь едва взял себя в руки. Свидетель то ли ломал комедию, то ли в самом деле, потерял большую часть воспоминаний.

– А я… Не понимаю, что вы тут делаете? – вдруг резко, почти агрессивно воскликнул Даня, снова стараясь встать. На этот раз удалось – он прислонился к стене, пошатываясь и нашаривая перевязанной рукой какую-нибудь опору. Нашлась вешалка для полотенец, и парень в нее вцепился, раскачиваясь и с трудом удерживаясь на ногах. Полотенца посыпались на пол, но никто не обратил на это внимания.

– Мы тут расследуем убийство, – объяснил ему мужчина с видеокамерой, который смотрел на него с большим интересом. – Убили вашего соседа, Боровина.

– А, чтоб тебя!.. – начал было следователь, но поправлять ошибку было поздно. Даня посмотрел на них так, будто впервые видел, слабо вцепился руками в вешалку… И снова упал в обморок.

Машина пришла через несколько минут. Тело положили на носилки и унесли. Следователь ругался, на чем свет стоит: парень ведь только начал разговаривать – и нате вам, удружили! Квартиру осмотрели заново. В ней был относительный порядок, было заметно, что за чистотой следят. Записки опять же, после более тщательного обыска, не обнаружили. Мобильный телефон и бутылка, которые были найдены рядом с хозяином, отправились на экспертизу.

– Отключились у него мозги или нет, – сказал следователь, запахивая легкое пальто и усаживаясь в машину, – а я хочу с ним разобраться. К чему рядом мобильник? Он кому-то звонил или ему звонили. Но сперва мне нужны отпечатки пальцев. Вот чертова ночь! Намело снегу на полметра! Поехали!

Глава 3

Женщина, которая во время ночных дежурств называла себя Галиной, брела по заснеженному скверу, краем глаза следя за овчаркой, которая с восторгом проваливалась в сугробы вдоль решетки. За решеткой лился поток машин, время от времени образовывая пробки. Иногда овчарка становилась передними лапами на верх решетки и с любопытством разглядывала людей, сидевших в машинах. Те ей улыбались – собака была еще молода и очень забавна. Ее наивные и любопытные глаза редко кого оставляли равнодушными.

Обычно женщина отзывала Дерри, но сегодня ей было не до нее. Эта безумная ночь, которая оставила такой тяжелый осадок… И это утреннее возвращение домой, недовольный голос мужа, который спрашивал, отчего ему не выстирали рыжую майку, сколько можно просить? Галина, вопреки всем усвоенным методикам, которые учили жен ладить с мужьями, чуть не рявкнула: «Тебе надо – ты и стирай!» Но каким-то чудом сдержалась. А дочь? Ольга проплелась мимо нее в халате, едва обратив внимание на мать, буркнула что-то и заперлась в ванной комнате. Оттуда послышался шум воды – она принимала душ.

«А я и рук вымыть не успела. И что делать? Оба по-своему правы. Мужчина имеет право на чистое белье. Девочка – на материнское внимание. Но ведь и я тоже имею право на что-то? В конце-концов, на их любовь! И с собакой все отказались погулять. А время-то было! Нет, опять пошла я».

– Дерри! – крикнула она, заметив, что овчарка уж очень активно общается с какой-то крохотной шавкой, подскочившей неведомо откуда. Игры у нее были грубые, солдафонские: хрясь лапой, цоп зубами – вот весело-то! Бедная собачка жалась к земле и уже не знала, как выпутаться из постигшей ее беды.

– Дерри, фу!

Собака неохотно подошла к Юлии – таково было настоящее имя «Галины» и была взята на поводок. После этого настроение у нее резко упало и она начала рваться во все стороны, чуть не вывихивая хозяйке руки. Домой та вернулась вымотанная и мрачная. Муж уже уехал на работу, хотя, по ее рассчетам, ему было некуда торопиться. Он приезжал в свой офис к двенадцати. А теперь – половина десятого!

Дочь была дома. Она сидела на кухне, смотрела телевизор, какое-то бодрое утреннее шоу, и пила кофе. Юлия протерла собаку полотенцем, отцепила поводок и наконец-то умылась. Когда она вернулась в кухню, дочь сидела в той же расслабленной позе. Мать расположилась рядом с ней на кухонном диванчике и вытягнула уставшие ноги. Дочь упорно смотрела на экран, где, в сущности, ничего интересного не происходило.

– Ты не опоздаешь в школу? – спросила Юлия, раздумывая: закурить-не закурить? Курила она редко, в основном, в минуты сильной усталости. А это была как раз такая минута. Но… Какой пример для дочери?

– Нет, – отрезала та.

– Тебе нужно было выйти полчаса назад.

– Я сама знаю, когда надо выйти.

– Боже мой, – Юлия растерла внезапно занывший висок и все-таки, достала из кармана халата пачку сигарет. Открыв ее, она обнаружила, что сигарет значительно поубавилось со вчерашнего вечера. – Ты курила?

– Почему сразу я! – яростно ответила Оля, и мать с ужасом увидела в ее глазах неприкрытую ненависть. – Сразу я, все я, всегда я!

– Успокойся!

– Успокаивай своих ночных психов, а меня оставь в покое!

– Немедленно прекрати! – рявкнула на нее мать. Наступила тишина. Крики пока еще действовали. Но чем чаще они звучали в доме, тем меньше в нем оставалось тепла и взаимопонимания. Разве стала бы она, разве посмела бы кричать на клиента, который звонит ей среди ночи? А на дочь – можно. Она никому не пожалуется.

– Прости, – немедленно извинилась Юлия, беря дочь за тонкое запястье и ласково пожимая его. – Я страшно устала. Понимаешь? А насчет сигарет… Ты не воспринимай, как нотацию, но я вот, например, очень жалею, что когда-то начала курить. Начать было легко, а бросить оказалось трудно. Сейчас я выкуриваю одну-две в день. Раньше уходила пачка. И все равно, бросить не смогла.

– Зачем ты мне это говоришь? – Наконец, взглянула на нее дочь. Однако голос звучал уже мягче и руки она не отнимала.

– Я люблю тебя, – сказала Юлия. – Я хочу, чтобы ты была счастлива и не тратила свою жизнь на то, чтобы избавиться от привычек, которые тебе мешают. Я не буду тебя пытать – куришь-не куришь. В конце-концов, ты почти взрослая. Сделай выбор сама.

– Я не курила, – вдруг ответила дочь. – Это отец.

– А почему… Мои? – Юлия сразу поверила и удивилась. Муж предпочитал более крепкий сорт, а ментола вообще не выносил. Чтобы он притронулся к ее заветной пачке!

– Ему кто-то звонил среди ночи, часа в три-четыре. Я не помню точно, потому что была сонная, – девочка все больше волновалась, и теперь мать ясно видела – ту что-то мучает. – А потом сидел на кухне и курил-курил… Всю квартиру прокурил, и так – до рассвета. Наверное, и твои взял. Не знаю. Я не брала!

– Да, милая, да, – Юлия растерянно поглаживала ее руку. – Я тебе верю. Не прикасайся к этой дряни.

– Мама…

Слово было произнесено так серьезно и с такой недетской интонацией, что женщина оторопела.

В этот миг она, как никогда раньше, жалела о своих ночных дежурствах, из-за которых почти не видела семью. «А вдруг что-то случилось, о чем я не знаю! Разве я по ночам не слышу по сто раз одно и то же – девочку посадили на наркотики, муж уходит на сторону, а детей избивает, а то еще и хуже… Как она это сказала!»

– У него есть женщина, – с тем же серьезным, доверительным выражением произнесла Оля.

– Что ты говоришь? – Мать в испуге выпустила хрупкую, полудетскую руку. – У отца?!

«А ведь я знала, чувствовала! Все-таки, была права! Он совершенно перестал обращать на меня внимание! И еще хуже – стал сторониться, как будто я прокаженная! Может, я и сама виновата – не могу сказать, что до сих пор его люблю, как прежде, но… Ведь есть Оля!»

– Послушай, – она с трудом подбирала слова под тяжелым, пристальным взглядом четырнадцатилетней дочери. – Тебе не должно быть до этого дела.

– В самом деле? – В голосе подростка мгновенно прозвучала издевательская нотка. – Почему же?

– Иногда, – еще с большим усилием выговорила Юлия, в этот миг ощущая себя уже и «Галиной», – иногда мужчинам это нужно.

Наступила мертвая тишина, потому что Оля резко выключила телевизор. Она поднялась из-за стола и смотрела на мать таким взглядом, что та всерьез перепугалась.

– Нужно? – повторила девочка. – И ты это так спокойно говоришь?

– Это правда. Это жизнь, Оля. Пусть у тебя будет иначе, а вот у меня – так. Но отец – это отец.