Тебе не поймать меня

Сославшись на головную боль, я отказалась от ужина и поднялась к себе. Ничего кроме хорошего ночного отдыха не хотелось. Все-таки день был насыщенным и напряженным. Я закрывала глаза и видела то полные страха глаза Сомерсонши, то как легко обугливались стены от огненных шаров или разрывались, как бумага, толстые дубовые доски. При воспоминании о безжизненно идеальном взгляде Шепарда кровь леденела и застывала в жилах.

Сколько надо выпить успокоительной настойки для восстановления душевного равновесия? Вредный внутренний голосок пропищал, что, мол, рядом с Мансфилдом вполне можно было бы и выспаться, безопасно с ним как-то… Если пренебречь тем, что, узнав об одном маленьком секрете, сей господин без зазрения совести затащит слишком глупую леди сначала в тюрьму, а потом и на плаху. Помни об этом, Белла! И не вздумай забывать!

Он по моей просьбе отправил запрос о выяснении судеб выпускниц приюта за последние годы. Если надо, то несмотря на все разрушающие заклинания и всех магов вместе взятых, пойду искать этого зловещего типа. Пусть граф лучше его ищет, чем второй пистолет и того, кто им воспользовался!

А потом ему или надоест сие занятие, или уедет, или еще что-нибудь да случится. Да я готова это «случится» организовать!

Между прочим, интересная мысль! Можно подготовить Лауру. Она, бедняжка, так старается заинтересовать титулованного гостя.

О чем ты думаешь, Белла?! Она твоя сестра! И кем ты будешь, коль начнёшь играть чувствами близких?

Кем-то худшим, чем убийца, лгунья и лицемерка?

Я обняла себя за плечи и поежилась. Как же зябко, сыро и холодно сегодня в комнате!

* * *

Ночью опять снился кошмар. Сквозь скрюченные узловатые ветви мертвых деревьев безразлично смотрела на мир полная бело-голубая луна. В тенях прятался шёпот. Запах смерти. Злые глаза. Ожидание расплаты. Грохот сердца и шум крови не давали возможности хоть что-нибудь услышать, страх приказывал не останавливаться и бежать. Бежать! Бежать!

Ночная рубашка промокла от росы до колена и мешала. Колючий кустарник до крови царапал кожу, вырывая куски ткани, спутанные волосы. Босые ноги горели от уколов острых камней. Я падала, оставляя на теле ссадины, царапины и грязь. Подымалась. Бежала. Снова спотыкалась, снова падала …

Я от кого-то убегаю? Меня кто-то преследует? Или наоборот стремлюсь на встречу гибели? Не важно… Ужасу, поглотившему сознание, было все равно.

– Моя невеста… – в завываниях ветра со всех сторон слышался скрипучий голос старика Ларкинса. – Беги! Не уйдешь! Мое!

Раздался выстрел из пистолета. Я могла поклясться, что знаю, из какого орудия стреляли! И в кого! И когда!

В очередной раз, зацепившись за корень древнего дуба, я поскользнулась и свалилась вниз, в бездну. Черную, бездонную… Где меня уже ждали.

* * *

Джеремайя Мансфилд тихо присвистнул.

Конечно верх неприличия забираться в будуар к даме через окно ближе к полуночи (да и в другое время тоже). Особенно без ее согласия. Но он же предупреждал, что собирается ее скомпрометировать. Вроде особых возражений не последовало. Кажется.

И вот появляется он весь такой загадочный в полночь с невинным предложением устроить засаду на того, кто книгу по Черной магии украсть хочет. Вчера удалось спугнуть, так может нынешняя ночь будет успешной?

И в душной комнате видит спящую девушку. И мирным сон ее не назвать никак!

Действия, за годы учебы доведенные до уровня рефлексов: перейти на магическое зрение, просканировать ауру, подхватить тлеющие нити, соединить. Подчистить тонкое поле, передать ей энергию. Немного для начала, чтобы не было отторжения.

Вот демоны! Да на ночь глядя помянуты! Он вообще-то сыщик! Боевой маг! В целительстве практически бесполезен. Кто ж знал, что ему придется так часто применять дар не по специализации!? Тогда в академии не относился бы так наплевательски к углубленному курсу по магии жизни.

Джеремайя редко чувствовал себя таким беспомощным. Когда считаешься одним из сильнейшим в этой части света по силе среди боевиков, то как-то отвыкаешь от реальности, что не всесилен. И толку теперь от его феноменальной регенерации? Раны от ножей и шпаг заживают на нем, как на собаке. А синяки и ссадины он при желании, если не хотел, конечно, произвести героическое впечатление, мог и за пять минут свести. Сейчас нужно было опять работать с аурой. А она – вещь тонкая, грубым методам не поддающаяся.

Кому же вы так насолили, леди, что вас никак в покое не оставят?

Граф собрал в руках потоки Зеленой магии и начал выплетать защитный кокон, усиливая жизненные силы девушки, вычищая темные пятна. Ее биополе было еще в худшем состоянии, чем несколько дней назад. А тогда он в нее половину своего резерва влил!

Осторожно, медленно маг вывязывал петли защиты. Мысленно поблагодарил чудака, который ввел обязательным предметом в Академии рукоделие. Тогда сидеть и корпеть над вышивкой бисером казалось будущим великим чародеям глупостью. Развивать терпение и концентрацию? Брось в противника огнём и делов-то! Зачем себе жизнь усложнять?

Восстанавливать чужую потрепанную ауру оказалось сложнее, чем вышить тот трехклятый долбаный цветок! Чисто из врожденного упрямства он тогда не пошел и не купил вышивку на рынке, как делали многие из студентов.

Хрустальный звон оброненной струны был слышен лишь ему.

Мужчина вытер тыльной стороной ладони пот и продолжил работу. Подхватить, накинуть, подтянуть, закрепить. Да проще полгорода в руины превратить, чем не упустить вертлявый хвостик ниточки и удержать его на месте.

Да после такого она обязана согласиться стать его женой!

Едва энергетическое поле девушки приняло более здоровый вид, как она завозилась на постели и распахнула глаза.

* * *

Было ли у бездны дно опять осталось неизвестным. Но и пробуждение среди ночи не принесло спасения. Кошмар продолжился в реальности.

Открыв глаза, я обнаружила у себя в постели этого наглого мага! Вспотевшего, взлохмаченного и всего какого-то помятого и пожеванного. Лежит себе спокойненько рядышком на одеяле и перебирает пряди моих волос.

И он мне даже заорать не дал! Скоренько зажал рот ладонью, оборвав зарождающийся визг. Я начала брыкаться. Одеяло затрещало, из подушек посыпался пух. Меня попытались удержать.

С кровати свалились оба!

И хоть сейчас приземлились не на меня, а на графские кости!

– Леди! – наконец смог выдохнуть Джеремайя. – Что ж вы такая шумная?!

А держит крепко. И из объятий не выпускает!

– Во имя Света! Прошу вас, леди, не кричите! Это совсем не то, о чем вы подумали!

Я дернулась со всей силы, то ли соглашаясь, то ли возмущаясь. И обо что бы опереться, а то держать руки на груди мужчины может и удобно, но как-то волнительно.

А почему он так пристально на растрепанную и злую меня смотрит?

– Кричать будете? – хрипло выдохнул он.

Буду! Громко!

Он все мои мысли по глазам прочёл, выводы сделал и предложил:

– Леди, а давайте я вас отпускаю, вы орете, сюда сбегается половина округи и застает нас в недвусмысленной ситуации. А я, как честный человек, на вас женюсь! Вы согласны?

Яростно верчу головой.

– Точно? А вы подумайте!

Еще чего не хватало?!

– Граф! Да как вы посмели?! – бабушкина школа! Она всегда говорила, что сдержанность для леди – основа добродетелей. И учила не ругаться непечатными словами.