Уезжаем завтра

– Не думаю, – тяжело вздохнула Надежда.

Лешке снова стало тревожно. И он стал прислушиваться, о чем говорят его мать и Сашка:

– Утром он скорее всего сам не вспомнит, что там было вчера. И ты не напоминай, – советовала племяннице Надя. – Проснется – вот и будет снова твой прежний папа, не переживай. Это алкоголь так на людей действует: у них словно мозги с катушек съезжают.

– А что, если он напьется снова? Мне теперь так страшно!

– Часто ты отца пьяным видела?

– До вчера ни разу.

– Ну, значит, повезло. А наш с Серым батя любил это дело…

– Мне кажется, у меня что-то сломалось, – после паузы снова послышался Сашин голос.

– Где? – обеспокоенно спросила Надежда.

– Тут. Вот здесь.

– Ребра, что ли?

– Нет, внутри. Там болит…

Надя вдруг рассмеялась: – Ну, ты даешь! Актриса. Мала ты еще, чтобы сердце у тебя болело! Да что ты вообще знаешь про боль?! Папка тебе не рассказывал, как его наш батя по пьяной лавочке драл ремнем, как сидорову козу? Он к Сережке был по особому строг…

– Не любил его? За что?

– Да не то чтобы не любил… Он в нем самого себя видел. Повторял, что горбатится тяжело, чтобы сын имел возможность учиться. Что Сережке в этом завидует. Он хотел, чтобы сын его в жизни чего-то добился. Раз уж сам не смог… Я-то замуж выйду, понятно, баба – дети, а Серегу он учиться заставлял. А напьется, так лютует. И что хочет – вообще непонятно: то уроки садись учи, а спустя минуту: «Ты почему до сих пор дров не наколол? Снимай штаны, гаденыш!». Но ничего, видишь – выросли мы и при таком отце. Все у нас в порядке. А тебе вообще повезло: папка почти не пьет, и небитая растешь. Я тебе сейчас открою тайну, – Лешка сразу же встрепенулся и стал вслушиваться с особым усердием: тайна! Класс!

– Знай, что мы, женщины, сильнее мужчин, – продолжала Надя. – Ты на вид не смотри. Вон Серега здоровенный какой, а маме стоило лишь слово сказать, чтобы этот оболтус домой вернулся. Или муж мой, тоже был лоб под два метра – но сбежал, как двойняшки наши померли. И осталась я одна с Лешиком грудным…

– Я не знала, что у вас еще были дети, – изумилась Сашка.

– А никто не знает, кроме моей мамы. И Сереги.

– Почему?

– Потому что я сама тогда чуть не сдохла. И вспоминать про все про это мне совсем не хочется. Как мне было плохо – ты не представляешь! Ты понять не сможешь, что это такое – собственную деточку похоронить. А тут разом двух! Померли от пневмонии, сутки разницы. А потом у Лешки маленького – три воспаления легких подряд! Как я не свихнулась? Но вот сдюжила! А в войну как наши матери и бабки жили? Выживали как? А то, что с тобой вчера приключилось – это, милая моя, даже не цветочки! Просто ты девочка городская, нежная. И папа у тебя нормальный, иначе бы ты так не переживала.

– Мне нельзя ему напоминать про то, что было. Чтобы не будить лиха, – послушно повторила Сашка.

– Да, и сама всё скорее забудь. Ну, отдыхай! Совсем скоро вставать, а путь вам долгий. И я хоть часок покемарю. – Голоса затихли. Лешка почти тут же провалился в сон. Он проснулся, когда гости уже уехали: сперва им предстояло добираться на машине Серегиных друзей до облцентра, потом на рейсовом автобусе до аэропорта. И оттуда уже лететь к себе на Север. «Успели!» – взглянув на настенные часы, довольно улыбнулась Надежда. Баба Лена грустно вздохнула.

– Мам, не переживай – скоро снова Серегу увидишь.

– В скайпе этом твоем. А обнять сыночка?

– Мама, я вообще-то из-за этого сыночка вообще не сомкнула глаз. Сашка меньше часа поспала, я ее потом еле подняла. А Сережку вообще не могла добудиться, пришлось водой из чайника полить! – Надя озорно засмеялась, баба Лена невольно хмыкнула тоже.

– Отдохни теперь, доченька, – Лешка никогда не слышал, чтобы их суровая бабушка была такой ласковой.

– Мама, ты тоже иди поспи. На огороде без Сашки трудно придется…

– Ох, да! – и они обе сожалеюще вздохнули.

В доме настала тишина. В окно рвалось радостное рассветное солнце, птицы на деревьях в палисаднике и петухи в чужих дворах пели о прекрасном новом дне. Лешка лежал в кровати и наслаждался тем, как же хорошо, когда в доме не слышно громовых раскатов храпа. Может, и к лучшему, что его собственный батя сбежал. Слабак он, раз бросил маму, когда было трудно. Сейчас болтался бы при них, как говно в проруби! И точно пил бы. Спросить мать про этих двойняшек? Но это же был секрет. И мама не хотела, чтобы другие знали, настольно ей было больно даже говорить про это.

Внезапно Лешка понял, что больше не хочет быть сыщиком. Потому что каждая тайна – это не только увлекательное расследование. Это, прежде всего, чьи-то ужас и боль. Да, пропавшая сестра нашлась, но эта боль теперь появилась в глазах и «где-то внутри» у Сашки и таилась в глазах его матери, даже когда Надежда смеялась. Засыпая снова, Лешка подумал, что у него еще полно времени понять, чем ему стоит заниматься в жизни. Ясно только одно: пить, как многие взрослые мужики, не стоит. Жалко Сашку с отцом, ставшим инопланетянином (авдруг это правда?). А дядь Сережу в детстве пороли ни за что по пьяной лавочке. И напившись, мужики всегда дерутся и порой всерьез калечат и убивают друг друга. Нафиг ему такое «счастье»?

А еще уже на грани сна он подумал, что надо что-то сделать для мамы, как-то ее порадовать. Смешная: всерьез думает, будто женщины сильнее мужиков! Просто настоящие мужчины ей не попадались, видимо.