Иди на голос

– А, это… Ну так известное дело – хлебушка с собой прихватить надо, да сальца у меня ещё добрый шматок оставался, да соли чуть-чуть, да огурчики на крайней грядке поспели. Не им же оставлять! Да и в дороге – как без еды-то? Ты ж сам вроде воеводы, как же не понимаешь?

Парни расхохотались.

– Да, Альвин, как же ты так-то? – сквозь смех поинтересовался второй, хлопнув товарища по плечу.

Лейла не поняла, над чем они смеются, но решила, что над ней и над её узлами со снедью. Вот ведь мужичьё недомысленное, даром что оружные ходят! То, что они не из господ, хоть и воины, Лейла уже поняла, но вывод свой благоразумно оставила при себе.

– Зря смеёшься, добрый человек, – с обидой в голосе заявила она. – Еда, она, знаешь, рук не оттянет.

– Это точно, – согласился тот, которого звали Альвин. – Сало есть, говоришь?

Лейла кивнула, уже хорошо понимая, куда ветер дует. Ну что ж, и на том спасибо. Лучше уж поросячье сало отдать, чем если с тебя самого сало срежут.

– Подбирайте, – скомандовал Альвин, кивком указав на их с Андрисом сиротливые узлы. – К воеводе пойдём.

Кулак, всё это время сжимавший кишки, слегка разжался, и Лейла вздохнула почти свободно. Убивать вроде бы раздумали. Похоже, тут всё решает этот самый воевода, к которому их и ведут. Ох, лишенько! А ну как не поверит им воевода?

***

Воевода, видно, забрался далёко, в самый урман. В такую чащобу не забрёл бы никакой охотник, хотя зверьё тут наверняка водилось вкусное и жирное. Лейла спешила за Альвином, едва не утыкаясь ему в спину, торопливо переставляла усталые ноги, боясь отстать – в урмане не было и намёка на тропинку, и Альвин вёл их по каким-то своим, одному ему известным приметам.

Наверное, Лейла задремала на ходу – во всяком случае, она упустила момент, когда чаща вокруг расступилась, и перед ней засияли костры.

– Стой, кто идёт?

– Не видишь, что ли, глаза повылазили?

– Поговори у меня, Осберт! Сказано было – отвечать, как положено!

– Пропусти лучше. Дело у нас. К воеводе.

– Смотри, доложу! Настоишься за такие дела на часах!

– Ладно, ладно, уйди с дороги, – отмахнулся Осберт. – Раскулдыкался! А вы что нога за ногу тащитесь? – это уже Андрису с Лейлой. – Шевелитесь, мухи сонные!

И Лейла покорно затрусила вперёд.

***

– Эти люди – не лазутчики.

Лейла не сразу осмелилась поднять взгляд на того, кто произнёс эти слова, прозвучавшие в её ушах музыкой. Стоило этому человеку заговорить – и Альвин с Осбертом, да и все остальные, тесно окружившие её и Андриса, тут же замолчали и расступились. Лейла подумала, что этот человек привык приказывать – и привык, что его приказам немедленно подчиняются.

– Посмотри на меня.

Лейла подняла голову – и тут же отвела взгляд в сторону.

– Не бойся.

– Она и не боится, – хохотнул Осберт. – Это брат у неё по недосмотру парнем родился!

Воевода даже не раскрыл рта, только бросил на болтуна взгляд – и Осберт умолк, как печёный поросёнок, которому в рот запихнули яблоко. Лейла с трудом подавила улыбку. Так тебе и надо, дубина стоеросовая. Да Андрис раз во сто умнее тебя, а что сегодня оплошал – так немудрено: поди-ка соберись с мыслями, когда тебе в лицо тычут факелом, а в спину – копьём! Молодец воевода.

– Тебе и твоему брату я разрешаю остаться, – снова заговорил воевода. – Ты будешь при кухне – стряпухой.

От радости Лейла позабыла держать голову опущенной – и впервые взглянула воеводе прямо в лицо.

Вот уж чего Лейла не ожидала, так это того, что воевода окажется таким молодым. Он был от силы зимы на три старше Андриса, хотя светлая борода и прибавляла возраста. Только сейчас Лейла заметила, что из всех мужчин Андрис был тут единственным безбородым – по крайней мере, насколько хватало глаз.

А ещё воевода был высоким – на добрых полголовы выше Андриса, а уж о Лейле и говорить нечего. Шлема на голове не было, но в нагрудных пластинах доспеха отражался огонь, а на богато изукрашенном поясе висели ножны с мечом. Но будь он даже босой и одет в робу, Лейла всё равно нутром бы почуяла, что это птица другого полёта – не чета им, деревенским, не чета даже немногим виденным ею городским, и уж, ясное дело, не чета этим олухам – Осберту и Альвину.

Настоящего воина видать за версту – даже ей, неучёной деревенщине.

– А мне что прикажешь, воевода?

Поглощённая своими мыслями, Лейла не сразу сообразила, что это подал голос Андрис.

– И тебе дело найдётся, – невозмутимо ответил воевода. – Стрелять научим. Если повезёт, то и меч себе раздобудешь. А пока землянками займёшься, там работы – непочатый край. Крыши дёрном обложишь, щели законопатишь, да ещё и печки сложить надо – зима не за горами.

– Ай, спасибо тебе, воевода! – обрадовался Андрис. – Кланяйся, дура! – зашипел он Лейле в ухо.

Та поспешно согнулась в поясе.

– Только вот жалобу до тебя имеем!

От ужаса Лейла чуть не ткнулась носом в землю. Ой, что сейчас будет! Что Андрис творит? Вот осерчает воевода да и прогонит их к лешему!

Но воевода лишь поинтересовался всё таким же ровным голосом:

– Что у тебя за жалоба?

– Да вот они – Андрис ткнул пальцем в сторону Альвина с Осбертом – хлеб отобрали и сало! Последнее, трудом нажитое…

Воевода сделал знак рукой – и Альвин и Осберт выросли перед ним, как из-под земли.

– Снова, значит, за старое взялись.

Ражие парни молчали, только Осберт ковырял землю носком сапога.

– Копья!

Лейла не поняла, что он имеет в виду, но Альвин с Осбертом, видно, поняли – молча, по-прежнему без единого звука, протянули свои копья двум воинам, стоявшим позади воеводы.

– Воин не бывает вором.

– Так ведь все ж…

– Мой воин – не бывает.