Иди на голос

На вид – юноша, почти мальчик. Белое лицо без усов и бороды, гладкое, как у девушки. Волосы до плеч – тёмно-каштановые, чистые и не спутаны. Рубаха, штаны, тёмный немаркий плащ – всё не новое, но чистое, аккуратное. Словно только что из дома вышел, а не в урмане спал – или где там его нашли. Странника в госте выдавал только дорожный посох – да и посохом-то назвать это было нельзя, просто толстая крепкая палка, даже не очищенная от коры, но с кожаной петлёй, приделанной, чтобы цеплять на запястье.

По тому, как примолкла и расступилась толпа, Лейла угадала приближение воеводы и поспешила юркнуть за ближайшую широкую спину. Ой, лишенько, не заметил бы – небось ещё гневается.

Воевода неслышным шагом подошёл к костру – Лейла всё удивлялась, как можно ходить так бесшумно в доспехе и в сапогах – опустился возле женщины на колени и о чём-то с ней заговорил. Лейла не слышала, но из уст в уста передали:

– Спрашивает, откуда она. Говорит – крестьянка. Деревня… лигах в двадцати… пришли, забрали… мужа и сыновей убили.

– А ребёнок нешто не её? – полюбопытствовала Лейла.

– Дочка, шесть зим. Не говорит.

– Не говорит? – удивилась Лейла.

В этот момент воевода обернулся и позвал:

– Лейла!

Колени тут же превратились в студень. И как она забыла, что у воеводы рысьи уши! Ну, отсыплет он ей сейчас полной горстью за всё – и за подслушанный разговор, и за лепёшки эти небось, и за то, что к костру явилась…

Но раз приказали, то надо идти.

Опустив голову чуть не ниже плеч, Лейла поплелась к воеводе на расправу. Тот обернулся при её приближении:

– Лейла, помоги мне.

Лейла проворно присела рядом с ним и, положив руку женщины себе на колени, принялась осторожно развязывать тесёмочки рукава. Женщина застонала.

– Остальные – пять шагов назад!

И то верно. Нечего тут парням пялиться.

– Ой, лишенько!

Осторожно закатав рукав и увидев, что было под ним, Лейла не смогла удержаться. В рукаве была уже не рука, а что-то багрово-чёрное и раздутое, как живот у павшей лошади. В нос ударил сладковатый запах гнилого мяса.

– Стрела… стрелой…

Женщина выдохнула эти слова едва слышно, но Лейла сразу обо всём догадалась – и, взглянув на воеводу, поняла, что догадался и он. Северяне ранили бедняжку стрелой – наверное, когда она убегала с ребёнком на руках. Может, наконечник был с ядом, а может, и этого не потребовалось – дело сделали пот и грязь. Теперь уж всё равно. До рассвета ей не дотянуть.

Воевода одними глазами указал Лейле на женщину, а затем – на собственный Лейлин шалаш возле кухонного кострища. Лейла понятливо кивнула. И то верно, не в землянке же ей умирать, посередь чужих мужчин.

– Я девочку накормлю? – осмелилась спросить Лейла.

Спрашивала она воеводу, но ответила снова женщина:

– Не возьмёт она… ни у кого не возьмёт.

Воевода сунул руку за пазуху и вытащил что-то, завёрнутое в чистую тряпицу, которую Лейла узнала сразу.

– Это хлеб, – внятно сказал он, глядя девочке прямо в глаза. – Смотри.

Он медленно развернул тряпицу.

– Возьмёшь?

Девочка молчала и только смотрела на воеводу исподлобья.

– Гляди, – воевода взял одну лепёшку и разломил. Запах свежего пшеничного хлеба защекотал ноздри, и Лейла тут же почувствовала, как кишки стянуло узлом.

Девочка робко протянула грязную ладонь – и, во мгновение ока схватив половину лепёшки, тут же запихала её за щёку, почти не жуя, словно боялась, что воевода передумает и отнимет.

– Пригляди за ней, – снова обратился воевода к Лейле. – Ещё половинку пускай съест, а больше до света не давай. Иначе ей станет худо.

Лейла молча кивнула.

– Так, теперь ты.

Лейла, уже успевшая напрочь позабыть про странного юношу, обернулась – тот стоял у самой кромки света рядом с воинами.

– Подойди.

Юноша приблизился.

– Кто ты и как тут оказался?

– Меня привели твои солдаты.

– Это мне известно. Как ты оказался в лесу?

– Я пришёл.

– Зачем ты сюда пришёл? – Летард возник за плечом воеводы точно из ниоткуда.

– У меня нет жилища, я всё время в дороге, сколько себя помню, – пояснил юноша. – Теперь вот забрёл сюда.

Ответ Летарду явно не понравился.

– Что в свёртке? – он ткнул пальцем в какой-то большой продолговатый предмет, заботливо обёрнутый мешковиной и висевший за спиной пришельца наподобие заплечного мешка.

– Это лютня.

– Зачем?

– Я играю на ней и пою песни, а люди за это дают мне денег и поесть.

– Бродячий певец, значит… – сморщил нос Летард. – Чудно, однако, получается: здесь у нас ни харчевен, ни рынка – а тебя к нам нелёгкая принесла?

– Да.