Мать-одиночка для магната

Я пытаюсь прикинуть, сколько это в цифрах и проглатываю комок откровенной зависти.

Мне бы такие деньжищи пригодились. Квартиру найти, Машке подготовительную школу оплатить, да и вообще…

– Мне стало любопытно, и я погуглила этого типа, ? щебечет Света. ? Греческий бизнесмен. Несметно богат. Безбожно красив. В общем, мифическое создание. Правда, не холост.

Горестно вздыхает и добавляет:

– Так бы вообще сказка была.

– Счастливая ли сказка с таким расточительным принцем? ? добавляю я ложку дегтя.

– Ой, да ладно тебе. Для него это наверняка копейки.

Я закрываю свой шкафчик и перед тем, как выйти в зал, кручусь перед зеркалом, проверяя, как сидит фартук. Снимаю с запястья резинку, собираю волосы в конский хвост и салютую высокой худощавой блондинке.

– Хороших выходных.

Она вдевает маленькое колечко в ноздрю и подмигивает мне. Дресс-код персонала запрещает ношение пирсинга во время смены.

– Спасибо.

Чуть не забыла выложить телефон. Гребцов бы распсиховался, если бы спалил меня с мобильником в зале. Напоследок проверяю наличие пропущенных. Где-то глубоко теплится крошечная надежда на то, что Сережка звонил. Одумался. Раскаивается. Хочет вернуть нас с Манькой домой и не отпускать, не подводить.

Ничего. Уведомлений нет. Наверное, еще спит, или ему настолько фигово с похмелья, что от отвращения ко всему он мечтает забыть собственное имя.

Черт с тобой, Земцов.

Подавив зевок, я нацепляю дежурную улыбку, включаю пейджер официанта и мчусь обслуживать гостей. Надеюсь собрать сегодня побольше чаевых. Шеф-повар нашего ресторана, человек с широкой душой, подкинул мне номер знакомых, недавно переехавших на новую квартиру, старую они планировали сдавать в аренду. Он разъяснил им мою ситуацию, и супруги Брянцевы согласились дать отсрочку с оплатой за первый месяц проживания. Завтра я договорилась сдвинуть смену с обеда и до десяти вечера, чтобы утром встретиться с владельцами однушки в Марьино, а пока мы с Машей заселились в гостиницу.

За дочку я спокойна. Она в садике до пяти. Принимая заказ у седьмого столика в зале для курящих думаю про себя с облегчением, что не позволила Сереже настоять на Машкин перевод в частный детсад. Опростоволосилась бы сейчас по-крупному.

День протекает спокойно, за что я люблю дневные смены. Вечерами нередко случаются наплывы всяких дебилов, обожающих разбрасываться деньгами и указами. Такие люди ? громкие, грубые, распускающие руки, к тому же жмоты ? никогда не будут на хорошем счету у официантов. Мы злопамятны.

И управляющий сегодня до странного уравновешенный, не лезет к молоденьким официанткам с бесцеремонными шутками и не бегает к бару, чтобы влить в себя бокальчик-другой коктейля. Нам только на руку, что его короткошеяя, шаровидная голова редко высовывается из кабинета. Он любит стоять над душой, а это жутко выводит из себя.

– Вер, я поклюю быстренько и вернусь, ? сообщает мне новенькая. Две недели здесь работает. Женей зовут.

– Не торопись. Приятного аппетита.

И почему новички обсуждают такие вопросы со мной, когда на эти случаи имеется менеджер? Может, они считают меня кем-то вроде администратора? По крайней мере задаются вопросами, почему я до сих пор не получила повышение после двух лет беготни по залам с подносами. Не планировала, что задержусь в этих стенах дольше, чем на пару-тройку месяцев. Но столица жестоко осадила все мои грезы о мегаполисах и возможностях. Мне не хватало внутреннего стержня, чтобы сменить жизненный курс. Вчера чаша терпения переполнилась, и я сделала большой шаг навстречу переменам.

Пейджер вибрирует на запястье. Я иду в зал для некурящих, приветствую новых гостей стандартными речевыми модулями, предоставляя им в распоряжение меню с винной картой, а краем зрения улавливаю движение у входа. Опрятная светловолосая женщина усердно проталкивает вперед детскую инвалидную коляску. Мальчик лет восьми с любопытством осматривается по сторонам, размеренно хлопая ладошкой по подлокотнику.

– Прошу прощения, девушка, ? мама очаровательного ребенка, сдувая с лица влажные прядки, улыбается мне, ? скажите, можем ли мы воспользоваться вашей уборной?

– Конечно…

Едва я договариваю слово до конца, малыш вдруг начинает громко кричать. Его мама извиняется и приседает перед сыном на корточки, чтобы успокоить, но тщетно. Мальчишка не смолкает, и взгляд у него необычный ? отсутствующий, словно мыслями он далеко-далеко отсюда. Посетители в недоумении пялятся на них, одна «телочка» в компании пузатого мужчины на вид вдвое старше нее начинает с нарочитой громкостью возмущаться.

– Что это такое, женщина? Вы где находитесь? Мешаете людям отдыхать, ? шевелит накаченным ботоксом ртом, подражая московскому акценту. ? Понаражают уродов и доставляют всем проблемы…

Мой материнский инстинкт велит мне немедленно ринуться к столику под номером десять и опрокинуть пасту, которую бессодержательная кукла скучающе наматывает на вилку, ей на длинные нарощенные волосы. Родители совсем не учили паршивку манерам? Выглядит такой зеленой, словно только вчера школу окончила.

Я поражена тем, как мама мальчика хладнокровно пропускает критику в свой адрес и мягко просит у меня уточнить, как пройти в уборную. Я решаю проводить их, поскольку не способна выдавить от потрясения ни слога.

На пути у нас вырастает громадная угрюмая туча.

– Что за цирк здесь устроили?! ? рычит Гребцов, метая налитые кровью глаза с моего лица к матери с сыном в инвалидном кресле. Я непроизвольно сжимаю кулаки, не в состоянии равнодушно наблюдать, с каким пренебрежением менеджер оценивает их простую одежду и отсутствие кричащих украшений, которые бы демонстрировали высокий социальный статус.

Симпатичный мальчишка снова начинает кричать, да так, что уши закладывает. По залу прокатывается вторая, более мощная волна негодования.

– Давайте, дамочка, уходите по-хорошему, ? Гребцов бесцеремонно машет двумя руками в направлении выхода. Его излюбленный жест. ? Нам неприятности не нужны.

Сволочь. Гадливая сволочь!

– Мальчику нужно в уборную, ? вмешиваюсь я, голос дрожит от злости. ? Силой вытолкаете отсюда ребенка?

А ведь он на это способен.

– Опять ты, Анисимова, ? фыркает на меня беспардонный жирдяй. ? Ослепла? Гляди, как клиенты недовольны! Вместо того чтобы прохлаждаться здесь, шла бы и устранила бунт.

Довольно.

С меня. Довольно.

Уже сил никаких нет мириться с существованием этого бездушного монстра.

– Пожалуйста, идите, не обращайте на него внимания, ? обращаюсь к маме с мальчиком, самым наглым образом игнорируя побагровевшую от ярости ряху Гребцова. ? Они имеют полное право находиться здесь и пользоваться уборным помещением, ? чеканю ему, глядя в крошечные удивленные зенки босса. ? Вопрос уже к вышестоящему руководству, почему кто-то вроде тебя, невоспитанного хама, допускается к работе с людьми. Этой женщине следует написать жалобу и подать на тебя в суд за неподобающее обращение к ее сыну.

– А…а…Анисимова!.. Ты…

Я?

Я снимаю фартук и швыряю в Гребцова.

– Я увольняюсь.

Глава 2

ВЕРА

За последние сутки я держала визитку, оставленную дедулей, столько раз, что на ней стерлось несколько букв. Еще и помяла ? я не выпускала ее в те моменты, когда пальцы непроизвольно сжимались в кулак от исступленности. Столько часов я просидела на пятой точке ровно, не решаясь позвонить по номеру телефона и попросить об услуге…

Я загнала нас с Машкой в тупик. Надо было стиснуть зубы и в очередной раз прожевать отвратительный характер менеджера, чтобы было на что жить и кушать. Но нет. Вместо этого выпятила грудь вперед, заступившись за чужое чадо, а с тем, чтобы защитить собственную дочь, ни черта не справляюсь.

Я плохая мать?

Я плохая мать.