Мой ледяной принц

– Спроси ее, что ей от тебя нужно, – настойчиво сказал я.

– Она хочет, чтобы я убивала, но я не буду! И еще… Пожалуйста, я хочу принять ванну и переодеться… От меня ужасно пахнет… Я не могу так больше…

– Конечно, родная, конечно…

– Ну, хватит! Все! – Она оттолкнула меня. – Но истеричка права: я хочу принять ванну.

Мы исполнили ее желание, точнее, закрыли ее в ванной с пани Мрочек, а сами караулили у двери, слыша, как Миша напевает песенки Мэрилин Монро.

«Это невыносимо! Лицо Миши, ее тело, руки – все это рядом, а сама она далеко, почти потеряна. Моя Миша не любит Мэрилин Монро, она не раз говорила мне это. Моя Миша любит дурацкую музыку и мультики» – думал я, слыша ее голос, отражающийся от кафеля ванной комнаты.

С этого дня началась жестокая война Миши с самой собой: они спорили, ругались, пытались изгнать друг друга, а мы слышали эти взрывы, и наши сердца обливались кровью. Мы отчаянно боялись того, что злая особь одержит верх над нашей любимой Мишей. Но Миша держалась, и скоро эта война стала почти кровавой, и конца ей не было.

Прошло лето. Наступил сентябрь, а Миша все еще боролась с собой. Но она достигла прогресса: она могла оставаться собой часами, и я ловил эти драгоценные моменты, как манну небесную, но когда ею завладевала злая Миша, она становилась безумно сильной, и мне было трудно удерживать ее, чтобы она ничего не сделала со своими глазами и волосами. Со временем Мишу переместили в ее собственную жилую комнату, потому что это желание выявили обе Миши. К счастью, ранить себя она не могла, но однажды попыталась даже убить себя, добыв где-то ножницы и с силой ударяя ими в свою грудную клетку, крича: «Ее нужно убить!». Тогда я с трудом забрал у нее ножницы и часами сидел с ней. После этой нашей оплошности мы обыскали комнату Миши и забрали оттуда все, чем она могла бы воспользоваться в целях самоистязания. Когда она успокаивалась, но не приходила в себя, я оставлял ее на руках у кого-то из братьев, выходил на улицу, устало опускался на ступеньки крыльца, ронял голову на руки и закрывал глаза: меня переполняли боль и жестокое отчаяние. Я не мог переносить вида ее страданий, ее сумасшествие. Ее состояние выматывало и угнетало меня до слез, но я не плакал, не потому, что не хотел казаться слабым, – я просто не мог плакать. Я страдал молча, одиноко. По-шведски. Я не хотел, чтобы Миша знала или видела меня полным отчаяния: я всегда должен быть сильным для нее, быть ее защитой, быть сильнее ее.

Однажды, когда я сидел так, на крыльцо вышел Мартин и сел рядом со мной.

– Послушай, Фредрик, ты уже долго терпишь это. Но ты не обязан быть с ней. Если для тебя это слишком тяжело, ты можешь уйти, и мы поймем твое решение. Это не твоя ноша, а наша, – серьезно сказал он мне.

Я презрительно посмотрел на него.

– Заткнись и никогда больше не говори это дерьмо. Миша для меня – не ноша! Она просто больна. Но она выздоровеет. И я буду с ней до конца. Понял? Миша – моя! – грубо ответил я ему.

– Извини. Знаешь, я рад, что она выбрала тебя. – Мартин слегка улыбнулся.

– Она – все для меня. Я никогда не сдамся, – тихо сказал я.

Мартин достал из кармана джинс пачку сигарет.

– Закуришь?

– Я бросил. А ты, что куришь? – удивился я.

– Нет, но решил попробовать. Думаю, в нашей ситуации никто не упрекнет тебя, если ты выкуришь сигарету, – сказал он, бросая пачку на ступеньки.

– Нет, Мартин, Миша сейчас борется с чудовищем внутри себя. Я не буду курить. Мне нужна только одна минута… Сейчас я понимаю, насколько сильно люблю ее. Знаешь, это так смешно! – Я даже усмехнулся, вспомнив нашу первую встречу с ней. – Сначала она показалась мне истеричкой, а сейчас я понимаю, как она дорога мне. Сейчас, когда могу навсегда потерять ее, ведь если та стерва будет сильнее, она убьет Мишу. И тогда моя Миша не вернется уже никогда. Потому что это будет не она, а что-то ужасное. Вот, чего я боюсь, Мартин. А я даже не знаю, как ей помочь. Я ничего не могу сделать, и это угнетает меня.

– Фредрик! – вдруг раздался голос пани Мрочек. – Миша зовет тебя!

Я торопливо поднялся к Мише: она сидела на стуле, у окна. Когда я зашел, она печально посмотрела на меня и слабо улыбнулась вымученной улыбкой. Это была моя Миша. Я сел перед ней на колени и взял ее ладони в свои.

– Я слышала, что тебе сказал Мартин, – еле слышно сказала она. – И он прав: если ты останешься со мной, я принесу тебе еще больше проблем и страданий…

– Если ты слышала, что сказал мне твой брат, значит, слышала и то, что я ответил ему, – твердо перебил я ее.

– Фредрик, ты не должен…

Я закрыл ее губы своей ладонью и нахмурился.

Миша удивленно приподняла брови.

– Никогда больше не говори этого, – мрачно сказал я.

Она кивнула, и я убрал свою ладонь.

Миша положила ладони на мои волосы и стала теребить их.

– Фредрик, я так устала… Я даже не могу спать, а я так хочу спать! Хочу хоть на секунду забыть обо всем, не думать ни о чем… Не знать о том, что у меня шизофрения…

– У тебя нет шизофрении. Это называется «раздвоение личности» – поправил я.

– Какая разница, как это называется! – Она горько усмехнулась. – Я больна! Это невыносимо – ощущать в своей голове чужое сознание. Она сидит в моей голове и говорит мне: «Иди! Убей! Ты такой же монстр, как и я!», а я говорю ей: «Нет! Оставь меня!» А она смеется. Когда вы приносите мне кровь в стакане, она выплескивает ее, а я не могу остановить ее… И мне приходиться убивать.

– Но ты умница, – сказал я и поцеловал ее ладошку. – Ты сможешь победить ее, я знаю.

– Я борюсь с ней, но мне страшно. Я не могу убить в себе этого монстра, и это невыносимо! – Она обняла меня, и я крепко прижал ее к себе.

Мы сидели, обнявшись, около двадцати минут. Я наслаждался ее объятьями. Ее, моей Миши.

– А вдруг я не вылечусь, и она всю жизнь будет жить в моей голове? Разве я буду нужна тебе сумасшедшая? – вдруг прошептала она мне на ухо.

Я отстранился от нее: что за чушь!

– Не смей даже думать об этом! Ты нужна мне любая, – недовольно сказал я.

– Любая? Такая? – Она печально улыбнулась.

– Разве я не доказываю тебе это каждый день, каждую минуту? Мне больно оттого, что ты не веришь мне.

– Прости… Только не уходи! Я умру, если ты уйдешь!

– Выбрось эти глупости из своей головы! Ты поговорила с ней? Она сказала, что ей нужно от тебя? – напомнил я.

– Нет, я боюсь, – прошептала Миша.

– Не бойся. Спроси ее. Ты обещаешь мне, что спросишь?

– Вот дура, опять ревет! – презрительно сказала она, вытирая ладонями слезы со своих щек.

– Что тебе нужно от нее? – грубо спросил ее я.

– Она знает! – со злостью бросила она. – Она прекрасно знает, кто я. Я – та, что она пыталась убить в себе. А это неприятно, когда от тебя пытаются избавиться! Но сейчас я сильнее ее. Человеколюбки!

– Почему ты появилась? – спросил я, удивившись ее словам: она была словно обижена на Мишу.

– Потому что она стала давить меня. Вытеснять! – Миша вскочила со стула и повернулась ко мне спиной. Ее голос был резким и грубым. – А мне обидно, что она отказывается от меня! И в таком случае я решила, что мне нужно убить ее прежде, чем она убьет меня!

«Она появилась в тот день, когда Миша заявила мне, что не хочет быть вампиром и не будет убивать. Неужели эта Миша – это то, с чем боролась моя Миша, а потом от чего отказалась? Эта Миша – ее вампирская сущность. И эта сущность взбунтовалась и вышла наружу. Она всего лишь борется за свою жизнь. Миша попыталась убить ее, а она не желает быть убитой. И убить ее невозможно, ведь она – часть Миши!» – вдруг осознал я.