Они выбрались из зала в пустой холл и сразу направились к гардеробу. Поспешность, с которой дядя просил слуг о подаче экипажа, не на шутку встревожила девочку.
– Мама…
Закончить она не успела. За её спиной послышался шум шагов, а следом раздался мелодичный женский голос:
– Куда же ты так спешишь, Элена? Не хочешь поприветствовать меня?
Агата заметила, как вздрогнула мать, как внезапно похолодели её руки, и обернулась.
На взгляд Агаты, женщина, замершая в центре холла, походила на одну из статуй в городском музее. Такая же совершенная и холодная. Правда сейчас, девочка могла поклясться, равнодушие, читающееся на прекрасном лице, было всего лишь маской. Их внимательно изучали, не оставляя без внимания ни единой мелочи.
– Простите меня, герцогиня, – сказала Элена, и присела в изящном реверансе. Агата быстро сориентировалась и повторила жест матери. Скорее попыталась повторить, конечно. Сара постоянно вздыхала и повторяла, что даже корова на льду может изобразить более изящный реверанс. На эти слова Агата обычно пожимала плечами и бежала с братом на речку, или в конюшню, или куда-нибудь подальше от уроков гувернанток и нотаций старшей сестры.
– Как давно мы не встречались! – хлопнула в ладони герцогиня, отчего браслеты на её запястьях зазвенели. – Это прелестное создание, должно быть, твоя дочь?
Агата почувствовала, как рядом напряглась мать, а дядя придвинулся чуть ближе и положил ей руку на плечо, но сама она не могла оторвать глаз от украшений леди. Особенно привлекал внимание ярко-желтый браслет в виде тоненькой змейки, нежно обвивающий запястье. В алых камнях, заменяющих змее глаза, отражался свет многочисленных светильников, стилизованных под свечи. Манящий свет.
– Да, миледи, младшая, – последнее слово мама особо выделила интонацией, как будто оно должно было что-то означать.
Женщина приблизилась на пару шагов и чуть наклонилась, как делают обычно взрослые перед несмышлеными детьми. Только вот Агате уже исполнилось восемь, она считала себя достаточно взрослой, и непонятная герцогиня ей не нравилась.
– Как тебя зовут, малышка?
Агата подняла глаза на мать и та едва заметно кивнула.
– Агата Северская, – громко и звонко заявила девочка, особенно выделив голосом фамилию. Герцогиня моментально выпрямилась, а дядя Алекс довольно хмыкнул.
Они с Адамом привыкли к повышенному вниманию посторонних, уж слишком похожи были.
Но «привыкли», не означает, что это им нравилось.
– Что ж, миледи, мы спешим. Прошу нас извинить, – сказала Элена и, после очередного изящного реверанса, взяла дочь за руку.
– Кажется, я вас пока не отпускала, – мелодично пропела герцогиня с тонкой улыбкой.
Агата почти физически ощутила напряжение, волнами расходящееся от матери и неизвестной герцогини.
– Я не нуждаюсь в ваших разрешениях!
– Ты – нет, а вот твое дитя…
Женщина медленно приблизилась вплотную к Агате и впилась в неё взглядом.
– Как бы ты поступила, если бы твой сын сбежал из дома и женился на безродной девице? – тихо спросила герцогиня. – Что бы ты сделала?
Только огромным усилием воли Агата не отшатнулась под напором странных глаз. Радужка цвета красного вина постепенно чернела, пока не исчезла совсем.
– Ничего, – ответила Агата, с деланным равнодушием пожимая плечами. – Зачем мне что-то делать, ведь у меня самой нет титула.
Герцогиня усмехнулась и провела указательным пальцем по щеке Агаты.
– Я могу подарить тебе титул, – еще тише сказала женщина. – Хочешь?
Элена сильнее сжала руку дочери, желая увести её как можно дальше, но она не смела. Гнев герцогини мог дорого обойтись её семье.
– Титул? – задумчиво повторила девочка. – А у мамы и брата тоже будет титул?
– Нет, малышка. Ты – будешь особенной.
Агата не думала и секунды.
– Я не хочу быть особенной без мамы, брата и дяди Алекса.
Категоричность её тона заставила женщину удивленно вскинуть брови. На прекрасном лице на мгновение промелькнуло легкое разочарование, затем сменившееся на холодное равнодушие.
– Что ж, так тому и быть.
Глаза и тельце золотой змеи на тонком запястье герцогини на мгновение пришли в движение. Агата могла поклясться, что видела крошечный раздвоенный язычок, пробежавший по блестящим чешуйкам.
Они уехали из столицы в спешке.
Идеальное путешествие закончилось совсем не так, как начиналось.
***
В воспаленном мозгу с жаром бились воспоминания. Они смешивались и путались. Шум и крики битвы проникали словно сквозь вату, влажный запах крови вызывал бешеное биение сердца и к горлу поднималась тошнота.
Ледяной холод от груди устремился к голове, встретился с лихорадочным жаром и все больше затягивал в темноту.
Изредка сознание выплывало из волн безумия, и она видела обезображенные страхом и кровью лица людей. Она не узнавала никого.
Мир сходил с ума вокруг неё, он менялся, то исчезал, то появлялся, то гас в блаженной темноте.
Темнота стала милостью. В ней не было боли, крови и воспоминаний. Только исцеляющая пустота.
Но что-то безжалостно выталкивало её на поверхность. Грудную клетку рвало на части от огня, и кто-то кричал. Истошно кричал. Может, это её голос? Такой хриплый и яростный?
Кто-то кричал её имя, кто-то плакал рядом.
Кто-то держал её, когда беспощадный огонь рвал душу и жадно поглощал тело.
Бесконечно долго она сгорала в этом пламени, но все когда-то заканчивается.
Закончилась и боль.
Равнодушные, холодные волны беспамятства окончательно сомкнулись над ней и потянули в таинственные глубины.
***