Самоубийства. Суициды ради денег, криминал

– В семье создается благоприятная среда для развития этого паразита, – продолжила она обсуждение этого колкого вопроса, – игромании только симптом у внука, а Ваша склонность к мыслям о суициде – симптом у Вас.

– Получается Вы не лучше внука, – подколола я её, – простите меня за такую неприятную правду, но вы явно моих детей при том перепутали с вашими внуками.

– Хм, – улыбнулась она с неловкостью, – радостной новостью является факт, что если один станет счастливее, то и второй будет выздоравливать!

– Все в Ваших руках! – сказала я ей, – Трудность этой работы заключается в том, что придется заниматься собой, а не другим.

– Это очень тяжелый труд, но очень приятный, – рассказывала Людмилия, – То, что Вы находитесь на этом собрании Ваш подарок! Потому что здесь люди, знающие материалы, которые помогут составить трезвую картину мира, а это главное оружие!

Далее Иван открыл Алине:

– Александра, здравствуйте!

– Здравствуйте, Алина, – ответила я ей, – Мне ранее ответила Анна – абсолютно ГЕНИАЛЬНО! Спросите её об этом вопросе 100 раз и попробуйте сделать так, как она говорит.

– Это именно то, что нужно, – ответила она с улыбкой убийцы, – это именно то, что работает. – Да, – поддержал её Иван, – понять не всегда просто: «как это – отстраниться? Их же спасать надо! Они же без меня…»

– В том-то и дело, – согласилась Алина с ним, – никто никого спасти не может! Только САМ человек может начать бороться с зависимостью, когда у него воля активизируется, а это может произойти, если он сильно испугается – за себя, за близких, выжить захочет.

– А как же он может испугаться, когда вокруг спасатели, которые им везде соломки подстилают? – поинтересовалась у неё я.

– Да, есть сложность в том, чтобы жёстко удержать границы (например, не дать денег) и после этого выдержать поток негатива за это от зависимого близкого, – объяснила мне Алина, – Александра, Вы сильная, у Вас получится!

– Вы тоже сильная, – ответила я, – только теперь Вам надо перенаправить силы в другое, непривычное, но правильное русло! Если сложно, поищите материалы о том, как отстраняться созависимым родственникам, с конкретными примерами.

– Переключите свои силы на молитву Господу и Его Пречистой Матери! – озлобилась Алина, – Александра, дорогая, сил Вам, поддерживаю Вас, храни Вас Бог!

Сдерживать свою злобу друг на друга мы все едва уже могли, но продолжали общение. Иван опять пошёл открывать и вернулся с Ириной. Места хватило за столом и ей, как и чашек с кофе:

– Здравствуйте, – поздоровалась я с ней.

– Александра, – откликнулась она мне, – очень Вам сочувствую. Но суицид – огромный грех, не совершайте непоправимого! Молитесь за дочь, за внука. Божьей помощи Вам и им. Держитесь, пожалуйста!

И мы все продолжили беседу. Рабочий день уже час как у всех был завершён. И вот Иван открыл Екатерине и накрыл ей кофе:

– Дорогая Александра, – докопалась и она с советом, – огромная боль у вас на сердце…

– Я дочь алкоголички, – призналась я, – и больнее всего мне не за себя, а за свою бабушку, мамину маму.

– Воспитать дочь, отдать буквально все… – разочарованно во мне отозвалась Екатерина, – и получить такой вот итог.

– Моя мама пропила квартиру, – объяснила я, – прошла тюрьму и в итоге замёрзла до смерти… несмотря на все мои МНОГОЧИСЛЕННЫЕ попытки её спасать.

– Бесконечные попытки… – похихикала она над жестокостью реалии, – хочется вам посоветовать хорошую книгу Мелоди Битти Спасать или спасаться.

– Книга о созависимости, – узнала я название, – я даже слышала о ней.

– И я не скажу лучше, чем там написано, – восхваляла книгу Екатерина, – эта книга стала моим якорем в жизни.

– Александра, вы заслуживаете того, чтобы жить, – выдвинул мне Иван вердикт, – несмотря на то, что происходит с вашими родными, да, их выбор причиняет невыносимую боль… поверьте, я знаю, но – пожалуйста, живите.

– Ваша жизнь – это же не застиранный половик, – объяснила мне Екатерина, – которым только ноги вытирать. Она стоящая, понимаете? Ваша жизнь нужна и вы – нужны. Я могу только мечтать о такой маме, как вы.

– Спасибо, родные! – сказала Александра, уже было, собравшись уходить, но сзади её обняла Екатерина.

Иван быстро взял нож и проткнул ей сердце, после чего группа с её ключами пришла к ней на квартиру и расчленила заживо её сына и дочь. Группа на сегодняшний день цела и невредима…

Дима

Господи Боже наш,

еже согреших во дни сем словом,

делом и помышлением,

яко Благ и Человеколюбец прости ми.

Мир, даже в солнечный день, кажется серым без оттенков. Не за что зацепиться. Итог: мне 48, я никто, не уважаю себя, не знаю, куда идти и что делать. Хочу умереть, но не суицидно, а хитро, например, от COVID, инфаркта или инсульта, желательно до весны. Не вижу никакого выхода. Чувствую себя обузой, но так откровенно подставить жену и детей не могу – они от этого не смогут оклематься. Я много делал в жизни того, за что называют сволочью, но суицид – крайняя степень сволочизма.

Полномочия в этом городе у меня малы, да и не уважает меня никто. Послужить верную службу от безысходности я был готов любому здесь, но со мной никто и водиться не стал. Земельный кодекс тоже становился учебником истории России. Связывать одно событие с другим многие вообще не могли.

Мне – 48. В конце девяностых закончил филфак, потом защитил диссертацию. Мечтал быть писателем, даже написал и издал книгу. В 35 завёл семью. Жена – маленькая красавица и умница, двое детей. Работал, последние годы делал бизнес.

Судьба отвалила мне довольно много: неплохую, вроде бы голову, ощутимую помощь родителей, умницу – жену, хороших детей, дом. Но всё, как говорится, не в коня корм. Всё то, что у меня есть, я, по сути, выбросил на помойку: учёба не пригодилась, 30 лет писательства ушли в пустоту: единственную книгу прочитали от силы 10 человек, наследство я бездумно промотал, ничему толковому не выучился. Ко всему пять лет назад тяжело заболел – ревматоидный артрит: три года зимами кричал от боли, летом через боль пытался работать. В прошлом году отказали почки. В этом году рухнул небольшой бизнес, в который были вложены последние деньги, вернуть которые, даже частично, невозможно. Тут же стала отказывать налаженная жизнь и появилась откровенная нужда. На этом основании – депрессия с заглядыванием в суицид.

Сейчас сижу на нейролептиках, панические атаки прекратились, но чёрное небо надо мной так и висит. Газетный шлейф событий до сих пор не решал мои вопросы о высоком, идти мне до сих пор было некуда. Я ощущал страх голодной смерти и ломку от того, на что меня подсадили чисто суицид мне и сделать. Взяться за ум в моей ситуации день за днём я не мог, так как при том предполагалось, что я совершаю суицид для остальных, как жертва, очень ответственно и кропотно. Подавлять свои даже самые злейшие страхи мне было всё сложнее и сложнее. Я начал бояться, что сорвусь на убийство. Халявный комплексный массаж у медиков был малым, что мне нравилось по сей день. Однако сегодняшний день массажа был для меня сюрпризом: там меня ждали уже семеро, чтобы со мной поболтать.

Я не стал с ними оставаться и выбежал прочь… Следом за мной, помимо них, увязалась рыжая кошка и, обогнав меня, начала мне показывать куда за ней бежать. Психиатры в белых халатах, опасаясь слёт соседствующих зависимостей нейролептиков, мне назначенных, бежали за мной, крича: «Дорогой Дмитрий! Дорогой Дмитрий! Подождите!» Мне очень захотелось напиться и врезать на эту облаву, но кто меня бы поддержал? Очень мне знакомо по личному опыту то, что, когда все блага, которые достались в подарок от жизни, оказались «не в коня корм», и такое душевное состояние, когда мир кажется абсолютно черным, и чувство собственного ничтожества… Учеба мне, кстати, тоже не пригодилась в этой ситуации, а ушло на нее немало лет. Я рассчитывал скорость побега сбалансированно и врачам было несколько обидно стоять от одышки без меня.

– У меня мужа нет, детей иметь практически 100% не смогу, во всяком случае, я врач! – возобновила одна из них за мной погоню. Это не утешает, а говорит честно мне о том, что я в полной заднице.

И бегкт они за мной, останавливаясь, и бегут…

– Пожалуйста, не говорите «я никто» – Вы любимое Божье дитя! – кричат они мне вслед…

Я, кажется, начинаю понимать, зачем нам испытания – это действительно проявление Божьей любви, а не желания уничтожить и наказать. Честно, если бы мне кто-то сказал эту для христиан неоспоримую истину раньше, он бы встретил мое не слишком довольное выражение лица с закатыванием глаз. Нам с медиками, похоже, нужны испытания, потому что книжные премудрости, увы, не шибко доходчиво усваиваем, в голове они не задерживаются надолго. Только на своей шкурке. Это я опять же про себя в основном, а они сами за мной следуют. Прошло два часа, а я все ныл им на зло: «я никто, я ничего не стою…» Я теперь понимаю, что все это надо было ценить! Как мне в этот момент было кайфово! Вы говорите «ничего не добился» – ну и зря! Я приобрел бесценный опыт прожитых лет, причем отрицательный опыт – это тоже опыт. И тем более бесценный! А за мной ещё и толпы мне завидующих.

О болезнях… Не знаю, наверное, это очень тяжело, когда что-то постоянно болит… У меня еще, думаю, этот жизненный опыт впереди, так как врачи могут это и четвёртый час продолжать. Мы пробежали так уже тринадцать остановок разной долготы. Я даже вспоминал, как к текущему пришёл: пробовал подобрать какие-то лекарства, болеутоляющие, противовоспалительные для облегчения болезни. И мне на это всё вопрос: «Вы на диализе?» Неприятно, но тоже дает возможность поддерживать почки. Вообще я читал, многие святые болели и очень сильно болели в течение своей жизни, кое-кто и пластом лежал. Вот, например: «Старец Амвросий (Оптинский) постоянно имел какой-нибудь недуг: «то усиливался у него гастрит, то открывалась рвота, то ощущалась нервная боль, то простуда с лихорадочным ознобом и просто жестокая лихорадка».

И кстати – наступит весна, и я надеюсь, Ваше душевное состояние облегчится! Сейчас еще время такое противное, снег, холод, а вот появятся первые листочки – жизнь покажется немного другой!

Не желайте себе смерти! Кстати, возможно для Ваших родных тоже не зря послано испытание – помогать Вам, заботиться. Иначе – как они были бы способны состраданию научиться? Я понимаю, это и женщинам тяжело (мужчинам, наверное, еще тяжелее) – выговариваться, говорить с родными в такой ситуации, когда мы зависимы от помощи со стороны. Но прошу Вас, не закрывайтесь от помощи и сочувствия родных! Это и для них будет легче, если Вы будете открыты помощи, будете с благодарностью ее принимать. Для Вашей семьи – это тоже школа милосердия, между прочим!

Только Вы не думайте, что к этому моменту моей проповеди мой побег от банды в белых халатах был окончен. Я тут уже и бежал «пришлый такой, в белом пОльте, красивый» учусь как жить, а они бегут за мной с привалами уже несколько дней назад. Притом, что я православный христианин, ничего я с собой делать не хотел, но после некоторых событий в жизни жить просто не хотелось. Но вот, видите, я нашёл отличное занятие, посылая Врачам при погоне частичку своего сердца и своего опыта, своего видения. И мне легче от того, что я могу помогать просто словом! Попробуйте, поставьте себе цель – обязательно выговариваться о своих переживаниях, хоть в интернете (здесь форум есть), хоть по факту преследования по необходимости вашего согласия. И, если есть хоть немного душевных сил, (и даже если вообще кажется, что их нет) – попробуйте кому-то помогать тоже, писать, делиться, вместе убегать. Психолог В. Леви так писал: «Женщина, тоже одиночка, почти отчаявшаяся, возражала: «Нечего мне дарить людям, душа у меня холодная и пустая. Не могу согревать – согреться самой бы. Светить нечем – во мне света нет. Нужен внешний источник». А я ей ответил: «После реанимации сердце поддерживает себя собственным ритмом. Идите к людям, чтобы понять их, не заботясь, какая у вас в душе температура и освещенность. В работе согреетесь, и свет вспыхнет.» (В. Леви «Травматология любви»).

– Попробуйте реанимировать себя, идя за помощью к другим людям и помогая им, в свою очередь! – кричал я уже среди них раненным позади. Это были уже вторые сутки и домой они не собирались. Причем, моя ценность в разы стала выше в их глазах. Ценнее даже не давать советы и учить – а просто делиться наболевшим, что я и собирался в случае, если меня убьют сделать.

– Живите! – психанули на меня они, – Никто, кроме Бога, не знает, сколько нам отпущено, но это время драгоценно. Я кричу с христианских позиций, все же это мое мировоззрение, сознательно выбранное, и поэтому хочу сказать…