Самоубийства. Суициды ради денег, криминал

12. Господи небесе и земли, помяни мя, грешнаго раба Твоего, студнаго и нечистаго, во Царствии Твоём. Аминь. (Господ небес и Земли тут подразумевается Солнце, так как звезды – вот так себя считают, оно тут хозяин, но ему не нужны рабы. Оно злится, когда вы так начинаете считать хоть перед кем или перед чем. Просто у вас до идиотизма дошло – если нет противостояние вы всё рабы. А согласие? Плюс тут тоже идёт самосквернение – этого нельзя делать, так как даже швали, которые такие молитвы заставили гнётом людей составлять не заслужили этим являться – в этом мире всё чисто, даже самое самое мерзкое, всё из одних и тех же веществ в составе)

1. Господи в покаянии приими мя. (Вы конечно можете попрактиковать покаяние считая собеседника Господем, но вам лучше молитвы не только читать, но вообще воскресить в жизни, хотя бы наиграв их, хотя бы в одиночестве… Тут же только Господь плохой и то относительно – но ошибся в отчаянии человек, ну поел человеченки, ну что? Эх, людоеды…)

2. Господи, не остави мене. (Господи, не из-за тебя ли реальность перестаёт нашим мозгом быть видима, словно нас Бог то и оставил?)

3. Господи, не введи мене в напасть. (Тут можно тоже по тому принципу всё читать. Просто Горделивые крысы мясо, как часть реальности и всё что от них о них реальность вам рассказывает. если больно – у вас из-за них мозг неверно видел как бы реальность и его работа начинает выправляться, просто надо больше читать и больше вообще интеллектуально и физически что-то делать)

4. Господи, даждь ми мысль благу. (Реальность даруй мне благу мысль, так как говорить в собственной среде при сдержке сообщаемости этому не является даже противоестественным по законам физики, это можно даже по психиатрии считать самообщением)

5. Господи, даждь ми слезы, и память смертную, и умиление. (Тоже самое – мир, в котором я родился, дай мне слёзы мои искренние, что я забыл и память смертную мою возроди со мной прежним и настоящим от чего я испытаю умиление в тебе и красоту твою даже в кошмаре я узрею)

6. Господи, даждь ми помысл исповедания грехов моих. (Моё обиталище здесь, помоги мне вновь научиться свои помыслы в общении с тобою в тебе зреть как они есть в их полноте, дабы в общении с тобой исповедать мои грехи в безгрешии моём в реальности, так как (ибо) никто ни в чём не виноват)

7. Господи, даждь ми смирение, целомудрие и послушание. (Господи воскреси во мне то страстное дьявольское смирение пламенного сердца человеческого, как реальность, чтобы вновь я мог отличать собственное глубинное мышление и воскресло бы во мне целомудрие и послушание, чтоб слышать мог в реальности я и своих товарищей, и они меня тоже).

8. Господи, даждь ми терпение, великодушие и кротость. (Только я предостерегу, вы тут не перебарщивайте, вы так и будете добрыми на все 100%, оно сделает принципиально как просите. Все это просите с яростью дракона, а то худо житие так…)

9. Господи, всели в мя корень благих, страх Твой в сердце моё (Господи возроди во мне инстинкты и память моих предков, а также мой инстинкт самосохранения вне мнительности и том, что в организме своём я и зреть мочь не должен)

10. Господи, сподоби мя любити тя от всея души моея, и помышления и Творити во всём волю Твою. (Реальная среда при этом будет искать в вас резонансы и лишнее будет отметаться. Так же имейте ввиду у них алхимически состояния людей отрываются с генами и расторговываются в цивилизациях, то есть как бы ни травило просто живите дальше. Срок не ставьте – надо вот вообще, как в Аду вырабатывать культуру, пока они есть. Тут у вас парадокс мучений просто полюбому, что вам терять? Они никого всё равно не пощадят)

11. Господи, покрый мя от человек некоторых, и бесов, и страстей, и от всякия иныя неподобныя вещи. (Тут вы просите от людей, знающих об опасности вашего будущего по факту её наличия вас оградить, страсти, что формируют волю вам тут тоже не надо, и всё остальное тоже не надо, только Господь для истерии в шизофрении)

12. Господи, веси, яко твориши, якоже Ты волиши, да будет воля Твоя и во мне грешнем, яко благословен еси во веки. Аминь. (Поймите, многих пенсионеров и верующих в Рай и светлого доброго Бога это предательство может убить просто генетически их уже любовь и вера в них оскуднила и крах бы начал их восстановление, а так они и будут неверием в страхе защищаться, так как они могут не пережить это предательство. Таких людей нужно держать от суицида, у них пойдёт в крахе шизофрения, но они будут стремиться верить, что их не предавали. Что их добрый Бог человек, а реальность беспощадно им обратное и будет доказывать, чтобы они обрели самостоятельность сердцем и генетикой. Оно их и будет шпынять, чтобы жили беспощадно. Поэтому если рассказали и человек во преки не поверил – поймите человека, он ранен, он даже принять это свинство не может, он вот хочет верить в то, что человек может стать Богом, поборот стихию пламенным сердцем, как подобие нашего мира прямо, а человек его предал. Этим людям вы в первую очередь должны объяснить просто так что их любит больше Бога-человека, потому Бог их предаст, а мир посмертно будет с ними)

Где уж я свои комментарии оставила не обессудьте, там итак понятно всё предельно чётко, что надо…

Спящая жертвенница в прежней версии

Пролог

Череда светлых сияний относительно слияния бликов и естественного течения света освещало днём улицы ряда серых, относительно невысоких зданий, которые были очень похожи на своих строителей – граждан этого города. Все они походили на порабощённых марионетках с глазами тухлой рыбы, словно козы в загоне, ожидающие, когда их разорвут на забое. Однако лёгкая ирония жизни все же так и согревала надежда людей, давая им надежду на будущее, хоть и с очередным их роковым концом существования. И никто не мог разорвать этот замкнутый круг – кто осмеливался уничтожался этой жизнь в лице невидимого технологического зверя от которого уже все были зависимы и заточены в его оковы, и никто не мог оттуда выбраться живым.

Спящая красавица лежала в больнице в состоянии комы и никак никто не мог разбудить её от этого сна, который начался от глубокого отчаяния, возникшего в результате понимания хищнической сути этой жизни, однако она не понимала ещё и скрытой зверской стороны этого технологического монстра, повергшего её в этот страшный сон. В очередной раз в светлую палату с достаточно неплохими для России условиями к ней подошла медсестра и сделала ей капельницу с питательными веществами, но девушка в себя так и не приходила, как обычно видя этот чудный сон ли, кошмар ли? Наяву ли? Никто не знал, включая её саму. Тело девушки ощущало облегчение от этих капельниц, как и любой больной, как минимум психологически от принятого лекарства от мучающего недуга.

Как же так жизнь пошутила над ней так жестоко, что человек впал к кому от отчаяния и горя? И никто не ощущал себя виноватым, никому не было дела до спящей девушки, кроме её матери, которая в очередной раз пришла её навестить с кучей вкусностей и напитков в надежде, что она очнётся. Спящую красавицу звали Вера, Вера Джеймсовна Франко, а её мама Викторина Диковна Франко по мужу. Естественно у этой семьи были европейские корни и аристократические черты лица, сопряжённые с некоей природной гордостью. Спящая девушка, будучи живой, как мертвец лежала в мёртвом сне с закрытыми глазами, спокойно дыша и не понимая собственного счастья, как и любой человек в беде. Ведь не всякая беда есть несчастье – все познаётся в сравнении и во всех практически случаях найдётся человек, которому хуже, чем тебе. Посидев с дочерью, подержав её руку и услышав её спокойное дыхание, Викторина Диковна отправилась домой.

А серое здание днём, словно избитый нищий сопротивлялось ветру…

Глава 1

Вера во сне смотрела прекрасные сны и этой ночью Викторина Диковна тоже заснула. Серые здания в ночи так же веяли чем-то сонным, бодрила лишь луна и ночная прохлада. Все прибывало во сне и в этой глубине почему-то веяло смертью. Кто-то этой ночью умер от болевого шока, кто-то от эпилептического припадка, кто-то совершил суицид просто так, просто потому что психологически не смог найти выход из их замкнутого круга, а люди на других планетах в нейрошлемах смотрели на это и только смеялись, только смеялись, смеялись над смертями остальных, считая это игрой. Кого-то мучили радиационным облучением через гравитационные пространственные искажения и человек даже не понимал причину своего плохого самочувствия, потому что не мог понять, как это осуществляется технологически, а из-за ограничения системы даже предположение о том, что это технология блокировалась противоестественным состоянием и казалась человеку опасным бредом. Никто не задумывался, что в природе нет такой эмоции как бред, нет такого ощущения, все просто спали, видели сны и умирали.

Кто-то наяву этой ночью в небольшом городке захватил женщину в заложницы, захватил просто так, просто чтобы над ней поиздеваться. Почему? Выдрали у человека что-то и не смог жить дальше по-иному, вот и нашел себе отдушину в садизме. Вера во сне видела именно этого человека, это был мужчина в возрасте, толстоватый, но при этом даже женственный, при наличии седины, волосы были пепельными, заплетёнными в косичку, но он не был азиатом, он был татарской национальности с большим носом толи картошкой, толи загогулиной, а глазах его веяла искренность и простота, словно он вообще ничего никому не делал. Вера с интересом смотрела сон, как он насиловал блондинку с кудрявыми волосами, которая корчилась в агонии и стонала от боли, будучи взятой им насильно и привязанной в процессе насилия руками к какому-то железному столбу в этом помещении, но что это за помещение она знать не могла – это же сон. И чувство вины не мучало садиста, а напротив виноватой себя к тоже чувствовала жертва этого насилия, потому что не смогла себя от этого спасти. Чувство вины пронзало душу женщины, тело которой истязал этот ублюдок, считая простым мясом для сексуального удовлетворения своей похоти и жажды чужих страданий. Она незаслуженно, желая покончить с собой, ощущала себя убожеством, ничтожеством, полным говном незаслуживающим даже жизни, но не могла ничего сделать, а только планировать в подавленной ярости свою месть в будущем.

Дальше терпеть уже было некуда, она начала пытаться высвободить руки сквозь боль, а тот снова начал бить её, закончив наслаждаться плотью. Вера, разозлившись не могла помочь, она могла только смотреть и испытывать сожаления, что она вообще это лицезреет. Этот сон производил на неё впечатление, словно она оказалась в аду и не может оттуда выбраться. Как выбраться из Ада? Понять, что Ад был человеком, которого очень жестоко убили, но этот мир сжалился над уничтоженным юношей и поглотив его ошмётки в себя, сделал его в себе отдельным миром для мёртвых садистов, чтобы, обитая в нём его убийцы страдали в агонии, а обретая жизнь вновь помнили о содеянном, потому Ад никогда никого не убивал, но и не отпустил ни одного своего убийцу, иначе они убили бы кого-нибудь ещё, утеряв о совершённом зле свои воспоминания. Точно так же аду уподоблялись многие жестоко убитые люди в инквизициях, сожжённые на кострах ведьмы, четвертованные колдуны и прочие казнённые люди. Любой жестоко убитый человек душой в этом мире становится адом своим убийцам, потому что реальный мир теряет память в таких случаях о самих людях, но помнит все их страдания, и кто их так уничтожил. После того, как память мира о человеке восстанавливается Ад вновь обретает облик молодого юноши, который никого не убивал. Но когда Вера прекратит свои скитания в этом Аду? Почему она здесь? Когда закончится этот кошмар? Она могла лишь гадать, но наверняка не могла знать этого, постоянно попадая на подобные сцены человеческой жестокости и садизма, не ведая своего счастья в незнании полной и истинной правды об этом.

В эту ночь спали весьма тревожным сном и хорошие друзья Веры, которые мечтали даже во сне проснуться завтра не одни, а вместе с ней даже в унисон, чтобы она наконец очнулась из глубокого сна и увидела их снова. Они не знали в каком она находится кошмаре, но ребятам снились разные сны и практически во всех своих снах они отдалённо помнили о ней. Этих ребят было пятеро – двое юношей и три девушки и все они искренне мечтали с ней снова потусоваться и почувствовать вкус молодости, как и в годы их студенчества. Потому что на этих мелких нюансах держится вся человеческая жизнь и все человеческие взаимоотношения, как говориться нет человека ближе, кому изливал душу за бутылкой. Почему? Потому что этот человек сильное плечо, на которое можно опереться в момент слабости и как правило – это обоюдно, что и называется дружбой. Именно так и относились к Вере эти молодые люди. Однако наряду с людьми в эту ночь спали и спало все что только существует – спали эти самые серые дома, спала природа, спал в покое бурный ветер, спали птицы и живая природа, спал даже солнечный шар, что напугало астрономов – все в этот день веяло сном и покоем, словно все работало и в одночасье приступило к кратковременному отдыху. Такое царство сна предстало перед глазами в воображении Добрыни этой ночью, когда он сильно напился из-за того, что его бросила прекрасная брюнетка Виолетта.

Он шёл по этому царству ночи что-то про себя напевая и искренне горевал из-за этой женщины, вспоминая её прекрасные черты, как он её обнимал и ласкал, как котёнка, который может поцарапать и тут раз – в один момент взяла и бросила на произвол судьбы Добрыню, стерва такая. А мужику то, когда его бросает женщина так тяжело – хоть пей. Хоть кричи, хоть плачь – ничего не помогает, а новую искать себе дороже, потому ещё большая стерва может оказаться, а то и прикончит вообще ненароком. Так шёл и страдал Добрыня из-за неразделённой любви. Пока не набрёл на какой-то заброшенный склад, который явно давно заброшен и населён бомжитской расой, брошенной людьми, но не брошенными этой милосердной жизнью только и занимающимися, что искусством выживания в непригодных для этого условиях, гноимые природой и всем, чем только можно. Однако Добрыня все равно их уважал, потому что не знал, сможет ли он, например, выжить на их месте и так скоро в этом случае погибнет. Добрыня сквозь вонь вошёл на этот складик и услышал истошный женский вопль, а за ним звук удара. Ну что мог сделать Добрыня по пьяни? Он пошёл посмотреть и тупо подраться, ему было пофиг на остальные моменты – обижают бабу, надо врезать уроду, за одно зло сорвать можно из-за другой бабы – одна польза, да и только. И пошёл Добрыня на звуки убоя мяса какой-то женщины, спустился через смрад по лестнице лицезрея разбросанные по грязной лестнице человеческие какашки. И пришёл-таки на место изнасилования – женщина лежала вся в крови, в полуобмороке, будучи не живой, но пока и не мёртвой. Добрыня стал серьёзным, посмотрел на татарина, который уже заведомо от него пятился, просто потому что Добрыня его как минимум на голову выше и как мужик крупнее. Тот уже было хотел броситься наутёк через соседний выход на улицу, но Добрыня успел того захапнуть за шкурок и избил это подобие человека очень жестоко, потому что когда он закончил у этого татарина с косичкой кровь шла даже из левого уха, нос сломан, много зубов уже на месте не присутствовало, сломана шея и правая рука и даже из глаз ублюдка шла кровь, тем не менее он дышал и Добрыня спешно вызвал скорую в это отвратище, даже несмотря на то, что ещё немножко был пьян. Пока скорая ехала, он несчастную выволок из этого смрада и положил на бетонную толстую перегородку, чтоб хоть немного свежий воздух вдохнула. Когда он все это сделал, Вере, которая все это смотрела стало легче, словно из сердца вынули осколок, который болел. Пока пострадавшая отходила, скорая подоспела, но как всегда часа два уже тот момент миновало. Так же подоспела через десять минут милиция и Добрыня проехал с ними, а пострадавшую отвезли в больницу. Имя он этой женщины так и не узнал, но спросил врачей как-нибудь ему сообщить и его имя они записали. Естественно там он всю ночь так и провозился, давая показания в качестве очевидца преступления, а факт избиения этого урода даже не стали считать самообороной, потому он защищал пострадавшую. И такие мужики, как Добрыня очень редкие, но тем не менее они есть, и они мечта любой дамы. Хорошо, что есть такие люди на Земле.

Глава 2

Жаркое пламя утра наконец пробудилось в виде пересекавшего планету солнечного света и огня в газовых конфорках и зажигалках у курильщиков. В это самое утро от жуткой боли в висках, словно оттуда с мясом вырвали проходящие тонкие сосуды и нервы проснулась в истерике Вера, помня все пережитое в коме. Это для неё было словно из одного Ада вернуться в другой Ад, являющийся реальным кошмаром. Но, как говорится. Когда что-то делаешь, надо же с чего-то начинать? Любая сказка всегда берёт своё начало в кошмаре, а кошмар начинается с ужаса, после чего только и произрастает что-нибудь светлое, а так все есть кошмар кошмаром, потому что всегда в начале результат не получается таким, какой планируешь, хотя бывает и получается приемлемым, но не ожидаемым и это гораздо чаще. Просто нужно ещё уметь использовать полученные ошибки, а не повторять их раз за разом, если ты признал результат ошибкой. Просто зачем повторять ошибки прошлого? О них нужно помнить, но не повторять их, как и наоборот не уничтожать хороший и тяжким трудом полученный результат, разрывая его в мелкие клочья, словно неудачную картину, а этот мир в лице этой жизни так периодически и делает, устрашаясь достижения конечной цели просто чтобы продолжить в бесконечности процесс. Почему? Потому что жизнью считал себя человек и его мнение так и витало в учёте опыта с оттенком лёгкой идиотии, что все люди его моральные игрушки и что хочет с ними, то и делает, хотя сам он являлся человеком, пока был жив. Потому что миру не нужен плохой результат. Если просто та отказали ноги – это сделали люди технологически, а значит тот, кто это сделал ещё пуще получит отказ чего только можно, потому что это даст природе причинность взять доминирование над его родом и устранить как ошибку в себе за одно инициатора травмы. Именно такой инвалид в лице молодого мальчика лежал с покинувшей кому Верой в одной палате. И эти несчастные не знали, что им таким образом сломали одну единственную жизнь, которой у них больше не будет. Вера отдалённо помнила этих людей на той планете и их Звериные нравы, но не знала, где именно они находятся. Она помнила, как они смеялись, что убили в зародыше девочку, как зло поржав над её феминизмом, следующей фразой: «Бабы зло! Ха-ха-ха! Уничтожили суку в зародыше! Сдохни сука!» и Веру в тот момент передёрнуло, потому что в том состоянии она видела и мнение той девушки, которая лежала в агонии и не знала даже кто её уничтожает, а ей психически уничтожили зародыш в теменной зоне, и она стала исчезать в душе, чувствуя своё исчезновение, чувствуя, как выдирают остальное мясо из психики и разрывают на куски для питания собственных тел живые люди на этой планете и смеются: «Прикинь, они считают нас небесными Богами!». Девушка пережила фактически ощущения, как её существо раздирают и издеваются заживо и это не просто эмоционально, даже если бы физически разодрали было бы не так больно. Вера пока смотрела на это ревела на взрыд, но ничего не могла сделать и не могла помочь, даже женщина, которую насиловал этот урод была меньше ранена, чем та девушка, но Вера не знала, что с ней было потом и даже где она живёт, но она поняла одно – на этой планете, которую на Земле считают «Небесами» живут звери, утерявшие даже то малое звериное сострадание. И они ужас этого мира, его ошибки, недостойные своего существования, которые, делая это с другими, так и исчезают за это в реальности, даже не замечая этого. Холодный ужас все ещё пробирал Веру до костей.

Однако в одно дивное мгновение этот ужас развеяла, словно волшебная фея, вошедшая в палату дочери Викторина Диковна, лучащаяся радостью и любовью к очнувшейся дочурке.

– Как себя чувствуешь, родная? – спросила мать любимого ребёнка.

– Плохо, мам. В висках такая боль, словно туда воткнули иголки. Просто жуткая боль.

– Ничего родная, это пройдёт. Просто ты долго лежала в коме, это пройдёт.

– Да, пройдёт, наверное – ответила Вера, терпя боль сквозь жуткий предсмертный страх и ужас, но тем не менее, не поведя даже бровью.

Тем временем, знающие своё дело медсёстры, коих в наши дни мало, подошли к Вере с капельницами, наполненными нейромедиаторами и питательными для мозга веществами, чтобы после комы она была бодрее и восстановила мышление. Но Вера ощущала себя в этот момент, словно у неё кровоточит лёгкое и она умирает, смерть прямо затмила её разум при том, что вера была в рассудке.

Викторина Диковна, видя беспокойство дочери и немного одержимая страхом, что она снова может потерять сознание и больше не очнуться поцеловала её и взяла за слабую бледную ручку:

– Держись, солнышко. В любой ситуации нужно бороться до последнего вздоха и выживать до последней капли своей крови. Не сдавайся и борись до конца с этим недугом.

– Хорошо, мам, я постараюсь, мам – сказала вера сквозь боль, испытывая моральную поддержку матери и облегчение, что она не одна здесь и сейчас.

В момент слабости всегда важно, чтобы рядом был кто-нибудь близкий и родной, порой такой поддержкой может оказаться даже родной и единственный домашний кот, если тебя все бросили. Любая поддержка в такие моменты бесценный подарок, показывающий твоего настоящего друга, которому просто нужен ты, а не то, что ты умеешь или имеешь в этой жизни. А кто такой друг человеку? Его семья и какая редкость, чтобы таким другом был кот, даже у Веры такого не было. Даже у Братьев Гримм кот в сапогах не был таким по отношению к своему человеку, просто дружба – это даже не подарок, это очень глубокая бесценная связь, которая порождает очень много ещё более бесценного. Но истинная дружба, как и любовь, доказывается поддержкой в тяготе и ничем иным. Потому что бесценен именно тот, кто тебя полюбил вшивеньким и слабым, уродливым или даже ужасным, а не тот, кто с тобой за что-то, что тебя лишь украшает. Когда ты на вершине успеха, красоты и доблести всем ты нужен и любим, но все это в жизни временно, потому что придёт старость и мир обернётся золотой рыбкой, оставившей тебя у разбитого корыта и только друг останется рядом, хотя весь ли мир оставит человека? Это лишь настроение, можно бороться через любые тяготы с ним в ногу, но если уже нет сил, то естественно тут нужна поддержка, помощь и просто даже присутствие, и, для Веры всем этим была её мама, родная и любимая, которую она любила больше самой себя. В этот момент она счастливее счастливых, просто потому в этот тяжкий момент физической боли и душевного краха рядом была её мама, которая за неё беспокоится и её любит.

Насильника звали Айрат Мухаметов Эрикович, хотя китайское имя, учитывая его азиатские корни ему бы подошло больше, но так уж вышло в его жизни, что татарские обычаи взяли верх в его семье, он принял мусульманство, традиционный религиозный шовинизм и садизм и пал ниже уровня животного, став насильником. Он медленно с бледным лицом и тревогой в сердце, ощущая, что его вот-вот хватит инфаркт Миокарда вошёл в зал цитадели справедливости, где его этично запихнули в обезьянник до начала судебного процесса, где ему предстояло провести две недели. Сам он работал в финансовой организации, которая как раз изнасилованной женщине предоставила достаточно большую сумму кредитного займа из-за чего этот господин и возомнил себя её полноправным повелителем, мол должна организации, в которой он работает деньги. Тем не менее она добровольно не сдалась, и он её и избил, приковав к железному столбу на складе. Сам он был родом из Москвы, как не странно, так как более двадцати лет назад его семья туда переехала, но сам он там не смог даже работу найти и ему пришлось вернуться в этот небольшой город из столицы. При этом. Сидя в этой холодной тюремной камере, мужчина начал потихоньку признавать факт собственной жестокости по отношению к этой женщине. Он уже вспоминая содеянное вообще не мог понять, как его угораздило так издеваться над ней? Даже при том, что он их не уважал, но не настолько же! Он же все равно не животное, так что с ним было? Он побледнел и искренне не мог себя простить, просто потому что он не сдержал из себя эту жестокость, и вообще он ли это был? Тем не менее полученные травмы давали о себе знать – воротник шанса, перевязки и бинты, потерянные зубы – все это плата за его жестокость, он даже не считал себя униженным, он понимал, что это справедливо. Так же он отдалённо все же понял, что он пошёл на это из-за страха, что-то напугало его, но что именно он не мог даже понять, настолько глубокий страх это был, словно его куда-то глубоко и сильно ранило. Но он уже не был прежним человеком, он сорвался и сорвался безвозвратно, потеряв человеческое, ценное, но вернуть это можно, однако он в это не верил из-за отчаяния и сильного осознания своей вины, охватившего его существо. И в скором времени так или иначе пройдёт суд и издадут этот злополучный вердикт к его тюремному заключению и все, он больше никогда не будет полноценным гражданином в этом обществе, как и не сможет больше работать финансистом и заниматься любимым делом. Он сам сломал себе жизнь или что-то, кто-то его это сделать вынудил? Ведь нет такого природного инстинкта, даже при обычном изнасиловании садизм отсутствует. Тогда почему он это сделал? Почему он это сделал? Почему…

Словно заколдованный замок, больница неприкосновенно, как непреступная крепость больных и умирающих стояла на заре дня, откуда входили и выходили пациенты, их родственники или все вместе с новоиспечённым огурчиком здоровым, радующимся выздоровлению, как новой жизни. Там же лежала Вера, мать которой уже уехала домой и этажом ниже валялась без сознания, всеми врачами презираемая, как грязное мясо, Виолетта Франке Евгеньевна лежала после изнасилования Айратом с кучей травм, вся побитая, но от крови её лицо медсёстры протереть все же соизволили. Однако отношение к ней превышало все пределы человеческого эгоизма со стороны медиков: «Чё ей терапия, пущай валяется, грязная девка». Кому нужна изнасилованная, падшая женщина? Мясо и мясо. Шлюха и шлюха. Люди очень жестоки к пострадавшим от подобных инцидентов женщинам, а иные вообще считают, мол удовольствие ей доставили, ещё и жалуется скотина такая. И все это радостно, лучезарно, с юморком и светлой иронией, красота, да и только. Но Добрыня все же решил навестить несчастную, по чесноку мужик забрёл в больничку, созвонившись с врачами в процессе более часа с ними дискутируя, мягко выражаясь и нашёл-таки палату, в которой она лежала. Пришёл Добрыня с цветами, как полагается, с конфетами и едой, которая полезна для здоровья – фрукты, мясо, супы. Положил все в тумбочку, взял табурет и присел рядом с несчастной, искренне сожалея о том, как с ней поступили и сочувствуя её состоянию, глядя на ранения и синяки на теле, переломов к счастью не было, но много рваных ран от ударов, которые даже не все обработали по-человечески. В конце концов кто со шлюховатой возиться будет? В принципе Добрыня понимал, что её можно было бы не навещать. Зачем он вообще ввязался её выручать? Этого же можно было бы и не делать, так почему он решил по пьяни драку с тем татарином устроить? Он в принципе знал ответ и обмыслил его.

– Больше я ничего и не мог сделать, чтобы с ней там не случилось, – сказал он даже про себя. – Что-то с ней случится? Не случится ли со мной на пару? Вечно, как девушка бросит, так в жизни жопа родная, вечно одно и тоже.

Так или иначе, Добрыня, будучи эталоном эффективного жизненного пути и правильных, рациональных принципов, встал, выполнив порядочно все, что должен был по отношению к этой женщине, спросил у врача её имя и инициалы и, как обычно, отправился кутить, а то только работать не интересно. Добрыня был успешным руководителем торговой компании, которая занимала значительную долю рынка программных продуктов и консалтинговых услуг, однако его работа вести политику продаж, а не заниматься производством самого товара и услуг организации, что порой его даже удручало, как и любого торгаша. Просто у торгашей это профессиональное – продают, а хотят производить и создавать, и Добрыня это вполне разделял в своей профессии. И по дороге домой он размышлял об этих странных обстоятельствах, которые толкнули того мужика на этот садизм…

И тем временем в какие-то четверть часа спец отряд местной полиции прочесал весь район в поисках человека, имевшего отношение к этому изнасилованию, имя которого Айрат выдал на допросе, но найти его не могли, так как квартира по официальной прописке им уже была к тому времени покинута…

Глава 3

Вокруг многоэтажного дома и череды обычных серых зданий, на фоне которых этот бежевый высокий многоэтажный дом с голубым фасадом на всю высоту здания смотрелся дорогим и красивым дворцом, росли зелёные деревья, отвевавшие свежестью и жизнью. Виолетта как раз, после своего очередного неудачного романа с Добрыней в светлой печали прогуливалась по этому красивому пейзажу и размышляла о смерти. Тем не менее она не обращала внимание на грязь, витавшую в воздухе из-за выхлопных газов, она не обращала внимание на витавшую в воздухе смертельную опасность о которой очень много знала и молчала, она лишь мечтала о новом романе и новых приключениях в своей жизни. Потому что в принципе в природе нет ничего лишнего, ничего вредного и ничего грязного – все зачем-нибудь да нужно и чем дальше это доказываешь, тем больше в этом только удостоверяешься, потому что это как тонко собранная многогранная мозаика или механизм – уберёшь винтик и все насмарку, все заново, как правило. Однако начинать заново – это тоже вид искусство, потому что в любом деле самое сложное – это начать, а когда уже начал, так или иначе пойдёт целая тенденция просто потому что ты начал что-то, а все будут желать и стремиться развить то, что существует, но при этом не факт, что самым успешным в новом деле будет тот, кто это начал. Однако случается по-разному, тем не менее все это просто мелочь этой жизни, из которых она и состоит. Виолетта поэтично гуляя между домами начала рассматривать эти деревья – большие и маленькие, такие разные в своей одинаковости, как ей это нравилось! Как ей было приятно видеть эту одинаковость и отвлекаться от своего неудачного романа, разбившего сердце очередного её возлюбленного, которому она искренне соболезновала, то он лишился такой прекрасной дамы, как она. Пройдя кружок, витая в этих мыслях она набрела на её строящееся здание, но обратила внимание, что прежнее снесено не до конца и ещё осталась клумба с завядшими кустами терновника и ещё какого-то колючего кустарника, напоминавшего шиповник. Она хотела было прикоснуться, но не стала – послушала глас опасности в остережении уколоться. Тем не менее она не сдавалась и все ещё продолжала прогулку уже с очень сложной, практически невыполнимой задачей современных бытовых реалий – найти в городе скамейку. И подобно тому, как переплетены и запутаны между собой ветви на деревьях и кустарниках, так и она по запутанным улицам и закоулкам бродила в практически экспедиционно-научных поисках, при чём, чем темнее и опаснее там казалось, тем больше она туда и забредала и никак вот ей не попадалось ни одной скамейки. Виолетта тем не менее не сдалась, она в конечном счёте добрела до парковой зоны, где, как на зло тоже не было скамеек, что вызывало откуда-то злую иронию, лучащуюся к ней нежной любовью этой жизни. Так она и забрела уже в непроходимую чащу где тоже не было скамеек, и ирония из неоткуда стала уже немного даже дикой и неконтролируемой, но все же Виолетта неоднозначно осуществила свою цель и увидела его, словно покрытый солнечным светом, одинокий пенёк. Она радостно села, расслабилась, достала пачку тонких сигарет и с наслаждением одиноко и мечтательно закурила, наслаждаясь свежим воздухом, природой и прохладным ветерком. Покурив, она думаете назад пошла? Нет, ей стало скучно, и она решила ещё поисследовать, что там дальше в лесу будет. Прекрасная брюнетка прошла чуть меньше километра через заросли всё платье увесив репейником и дошла до обрыва, выходящего на реку, откуда было видно скалистые горы и какой-то неизвестный комплекс:

«Там производство, интересно знать?» – подумала Виолетта.

Мучимая сомнениями Виолетта отправилась ближе к этому зданию, пребывая в поисках способа обойти эту реку и спуститься безопасно с обрыва. Пока она спускалась с обрыва, она поглядывала на старое промышленное здание, назначение которого вызывало у неё недюжинный интерес, а позади него проходили железнодорожные пути, по которым изредка проносились электрички и Виолетта могла их лицезреть. Преодолев достаточно большое расстояние обходной путь к зданию она все-таки нашла и по пути к цели она невольно задумалась о главном своём недостатке – она хорошо умела наслаждаться любовью, этим высоким чувством, порывом, умела с этим играть искусно – страдать и наслаждаться этим, но по-настоящему Виолетта никогда никого не любила, она была никого не любящим человеком, даже себя эта девушка в глубине души ненавидела. Она жила с этим шрамом, не понимая даже откуда он у неё взялся и продолжала жить, наслаждаясь красотой этой жизни, потому и шла она в этот момент к этому старому промышленному зданию – что взбредёт в голову, то она непременно и осуществляла, если ей понравилась идея, а то и просто экспромтом, потому что для неё это был важный нюанс жизни с этим шрамом оторванного из груди сердца, которым она когда-то умела любить. С какой-то глубинной грустью от этих мыслей она дошла до здания, но подойдя ближе, она сразу почуяла неладное. Она зашла внутрь, преодолев это состояние смятения сквозь все страхи открыв старую металлическую дверь, которая явно давно не крашена и покрыта ржавчиной. Внутри. Осторожненько притаившись в углу, где потемнее и слившись с обстановкой она увидела группу мужчин в форме МВД и ними спокойно беседовали ещё какие-то люди.

– Та девушка очнулась от комы. Вы в курсе? – спросил один из мужчин в милицейской форме у типичного русского блондина с серо-голубыми глазами. Который что-то слушал в каком-то передатчике. Напоминавшем рацию, однако отличие было весомое – слишком крупный для рации, даже самая старая модель дистанционной рации была миниатюрнее. Виолетта тут же обратила на это внимание.

– В курсе я, но понимаешь, что не вяжется – этот случай с изнасилованием женщины, как видно, её и разбудил. Не говоря уже о недавнем идиотизме, когда мы все впали в панику. Кто это делает? – сказал мужчина в простой форме, пребывая в некоем замешательстве.

Мужчина в форме МВД невольно задумался, пока остальные обсуждали в жарком диспуте этот случай с изнасилованием и ответил: