Друг и лейтенант Робина Гуда

Вытряхнув из волос остатки листьев, я одернул рубашку и решительно двинулся вперед.

Уже через сотню шагов я окончательно убедился, что лес не наш. Тут было слишком чисто. Ни одной бумажки, ни одной пластиковой бутылки – как будто над этой чащей поработали энтузиасты «Гринпис». И я никогда еще не видел таких огромных дубов, такого буйного подлеска, такого множества птиц и зверей. На ветвях стрекотали белки, один раз вдалеке между стволов промелькнула массивная темная зверюга, похожая на кабана, потом я вспугнул из травы большую птицу с ярким оперением… Елки-палки, фазан! Нет, под Питером точно нет таких лесов!

Наконец впереди замаячил просвет, и, продравшись сквозь густой ольховник, я вышел к реке – неширокой и быстрой, шумно мчащейся по камням. Слева, в паре десятков шагов, я заметил перекинутое с берега на берег толстое бревно и решил перейти по нему на ту сторону.

При виде следов топора на стволе на душе у меня полегчало. Этот мост, каким бы он ни был примитивным, явно сделали люди, и к нему подводила узкая тропинка, наверняка тоже протоптанная людьми. Не хотелось бы мне очутиться в какой-нибудь совсем уж дикой местности, имея из жратвы только жевательную резинку в нагрудном кармане рубашки.

После недолгого колебания – повернуть по тропе назад или все-таки перебраться на тот берег? – я ступил на бревно и двинулся вперед, внимательно глядя под ноги. Потемневший ствол шел над самой водой, кое-где его обдавали брызги, а купание вовсе не входило в мои планы. На сегодня я уже получил достаточную порцию острых ощущений…

– Хей, незнакомец! Это мой мост!

Вскинув глаза, я резко остановился. Нет, меня оглоушил не наглый оклик, а вид парня, который меня окликнул. Еще никогда и ни на ком я не видел такой странной одежды, какая была на типе, вспрыгнувшем на другой конец бревна. Ну, длинная грязно-серая рубашка – еще куда ни шло. Ну, зеленый плащ с капюшоном – тоже… Но чулки на ногах? Но нелепые башмаки с узкими носами? Но дурацкий короткий балахон поверх рубашки, вырезанный зубчиками по подолу? Балахон был перехвачен широким ремнем, на котором болтался внушительный нож и оправленный металлом рог; в руках абориген держал двухметровую палку.

Все это я разглядел за несколько секунд, но продолжал молча таращиться на парня, быстро шагающего по бревну. В метре от меня он остановился. Откинув назад длинные русые волосы, туземец смерил меня оценивающим взглядом и ухмыльнулся. Мне чертовски не понравились и его взгляд, и его ухмылка, и то, как он крутанул свой шест с железными наконечниками. Но самое ужасное заключалось в…

– Хей, верзила, кому сказано – убирайся с моего моста!

…том, что он говорил на английском! Или, во всяком случае, на языке, очень напоминающем английский. И Я ПОНИМАЛ ВСЕ, ЧТО ОН ГОВОРИЛ!!!

– Ты что, оглох, дубина? – прищурив наглые голубые глаза, парень сделал еще шаг вперед. – Плати мостовой сбор или поворачивай!

Злость резко тряхнула меня, выведя из ступора. Терпеть не могу вымогателей, как наших, так и иностранных! А после всех сегодняшних передряг мне еще не хватало нарваться на грабителя.

– Тебе нужны деньги? – рявкнул я. – На, получи!

Вытащив из кармана горсть мелочи, я швырнул ее в реку… И только секунду спустя понял, что огрызнулся на языке, которого сроду не знал!!!

Безмолвный вопль моего погибающего рассудка был прерван крепким ударом палки по плечу. Честно говоря, я даже обрадовался поводу не думать, отложив попытки объяснить необъяснимое на потом. И как только вымогатель замахнулся снова, я поднырнул под шест и врезал ему в грудь.

Парень упал на спину с громким: «Ууф!», но ухитрился не скатиться с бревна и даже не выронить палку. Он держал ее, как канатоходец – балансир, и двигался с ловкостью акробата. Секунду спустя ряженый уже снова стоял на ногах, ухмыляясь от уха до уха.

– Хороший удар! А что ты скажешь на это?

– Скажу, что ты труп! – прорычал я.

Мне уже было плевать, на каком языке я говорю!

Балансируя на бревне, мы осыпали друг друга ударами, но мне никак не удавалось ни вырубить парня, ни выхватить у него палку. Этот тип оказался чертовски проворным, несколько раз он пробивался сквозь мои блоки, а ответные удары как будто только веселили его.

Нашел себе развлечение, сукин кот!

– Сейчас ты отправишься на дно – собирать свои монеты! – посулил сукин кот, сплевывая кровь с разбитой губы.

– Я отдал их тебе! Сам и ищи!

Если бы мы не плясали на скользком стволе, а сражались на ровной земле, я бы навалял паршивцу, но я никогда не был силен в упражнениях на буме. И все-таки в конце концов я достал его ударом, который смел его с бревна.

Однако, падая, негодяй исхитрился врезать мне палкой по лодыжкам.

Мы плюхнулись в реку почти одновременно, одновременно вскочили и одновременно снова кинулись друг на друга.

Вы когда-нибудь пробовали драться посреди быстрой реки? Поверьте, это ничуть не легче, чем драться на бревне. Даже не пытайтесь заняться подобным упражнением, особенно если холодная вода доходит вам почти до подмышек, речное дно выстлано обкатанными голышами, а ваш противник орудует двухметровой палкой, с которой управляется сноровистей, чем Чак Норрис – с нунчаками.

Мы оба промокли насквозь, но не собирались сдаваться. Наш яростный поединок продолжался еще минуту или две, и в конце концов победителем из него вышла река.

Круглый камень внезапно вывернулся у меня из-под ноги, и я с головой ушел под воду. Хватаясь за что попало, вцепился сперва в стукнувшую меня по плечу палку, потом – в ногу парня, потом – в его пояс, и река понесла нас обоих вниз…

…пока наше движение не остановил большой валун, торчащий посреди потока. Я стукнулся о него затылком с такой силой, что увидел миллион звезд. Кое-как нащупав ногами дно, начал вставать, но удар по голове снова опрокинул меня в воду, и все сгинуло в кромешной темноте.

Глава третья. Добро пожаловать, поганый сарацин

– Прости, мой король!

Не решить мне загадок.

Сейчас в голове

У меня непорядок.

Ты дай мне подумать

Четырнадцать дней,

Авось отдохну я

И стану умней!

«Король и пастух», перевод С.Маршака

Надо мной звучали голоса. Несколько голосов. Рядом шел оживленный спор, предметом которого был я.

– Посмотри на его одежу, Вилл, посмотри на его обувку! Говорю тебе – он сарацин!

– Брось, Дикон, где ты видел белобрысых сарацинов?

– А где ты видел, чтоб к майскому дню люди эдак вот загорали? Он сарацин, клянусь святым Кетбертом! И что за бесовские деньги он носит с собой? Не прикасайся к этой погани, Мач, а то еще запаршивеешь!

Хохот. Заковыристые словечки на чужом языке, который я почему-то понимаю, как свой собственный. Видно, Мач бросил «бесовские деньги», чтобы не запаршиветь, и теперь приятели потешались над ним, пока над путаницей насмешливых возгласов и смеха не возобладал громкий голос, заявивший с преувеличенной серьезностью:

– Ты заблуждаешься, Дикон. Деньги всегда от дьявола, но когда их пускаешь на святые цели, проклятое золото становится благословенным. Так говорит наш многомудрый фриар! А что может быть святее заботы о сирых и нищих, пропадающих в этом лесу?

Снова хохот, еще веселее прежнего.

– Мач, посмотри-ка, не осталось ли у нашего гостя бесовских денег. Так и быть, мы придадим им святости, обратив на благо нищих душ и тощих тел!

Чьи-то проворные руки полезли ко мне за пазуху, и я решил, что достаточно належался.

– Не буди лиха, пока оно тихо!