Вера: не Вера

Затем запрыгнула на стул и для полной безопасности поджала под себя ноги. Спасена.

***

Примерно через три часа в комнату Веры ворвалась мама:

– Ты совсем совесть потеряла?

Застигнутая врасплох, Вера замерла посреди небрежно скомканной, вывороченной шиворот-навыворот и хаотично разбросанной по полу одежды.

Недовольное мамино лицо отражалось в огромных зеркалах шкафа-купе, перед которыми Вера незадолго до этого окончательно убедилась, что ей совершенно нечего носить. Она тотчас же кинулась к ноутбуку, из динамиков которого орала музыка, и метким рывком захлопнула крышку.

Вера не собиралась оборачиваться, пока того от нее не потребуют. Она терялась в догадках. Наверное, все-таки что-то упустила, когда заметала следы присутствия в родительской спальне.

Не найдя подходящего ответа, Вера решила не играть с огнем, и смиренно спросила:

– В чем проблема?

– Думаешь, если мы не знаем английский, ты можешь слушать все что вздумается? Мы тут весь дом из-за твоего паука перевернули. А мы, между прочим, устали! Мало того что ты не выходишь, так еще и не думаешь, что у кого-то может болеть голова!

Вера с деланным недовольством закатила глаза:

– Ты сердишься из-за слова? Всего лишь одного слова?

– Это слово на букву «f» знают все. И смысл у него, знаешь ли…

– Мам, – снисходительно выдавила Вера и наклонилась, чтобы поднять с пола футболку, – ну мы же договаривались.

Надо было опередить маму, пока та не переключилась на беспорядок. Вера принялась создавать видимость, якобы все барахло будет аккуратно возвращено в шкаф, а не скомкано как попало и хитро скрыто за закрытыми раздвижными дверцами.

– Эти ваши современные песни…

– Да она уже старая! Услышала ее в одном видосике, да неважно в общем…

– Ты взрослая, я понимаю, – выдохнула мама, будто это ей только исполнилось шестнадцать, – я на твоей стороне, но… – Вера буквально спиной чувствовала, как мама бегала глазами по комнате и растирала вспотевшие ладошки. – А если ты завтра…

–…начнешь курить? Мам, ну чему вас учат? – Вера обернулась и одарила ее шкодливой улыбкой.

Мама едва заметно раздула ноздри и, судя по сцепленным крест-накрест рукам – пальцы впились в предплечья, – приготовилась защищаться:

– Еще на прошлой неделе ты была в восторге. Я стараюсь изо всех сил, знаешь ли.

Очередным маминым увлечением была психология. Она старательно проходила курс по видеоурокам и, разузнав что-нибудь новенькое, немедленно спешила поделиться знаниями (непременно с важным видом, будто всю жизнь знала, просто забывала рассказать). После первого же онлайн-урока, который состоялся чуть больше двух месяцев назад, мама вошла в комнату Веры и с загадочным лицом прикрыла за собой дверь.

Вера деликатно вслушивалась, точнее делала вид, лишь бы мама не догадалась, что вместо домашки, она переписывалась с подругами. Мама тогда рассказала, как взглянуть на себя со стороны. По ее словам, нужно было сесть перед зеркалом и внимательно себя рассмотреть: не спеша, желательно, чтобы в запасе было достаточно свободного времени (еще лучше, быть дома одной, чтобы никто не смущал). Она тщательно описывала процесс, будто не раз так делала. Но Вера сомневалась, успела ли мама после первого же урока, опробовать чудо-практику на себе?

Мама настаивала – совладать со своим отражением не так-то просто. Посмотреть ему прямо в глаза, а потом резко и во весь голос обвинительно бросить: «Врунья», «Обманщица», «Болтушка», «Ничего не знаешь».

Вера тогда с наигранной заинтересованностью спросила можно ли сказать себе что-то другое, на что мама всполошилась и, натянув улыбку, заверила, что всего лишь привела пример из урока. Как оказалось, суть метода – сказать себе слова, которые больше всего не хотелось бы услышать от посторонних.

Вера кивала, а сама никак не могла понять, ну зачем маме нужна вся эта психология? У нее же есть: муж, дети, работа – с ее жизнью все понятно. Веру больше заботила стоимость психологического курса, и хватило бы этих денег на новые кроссовки, которые она так выпрашивала.

В представлении Веры, это ей и ее подругам нужно как можно скорее определиться, кем они хотят стать в будущем, что нужно делать, чтобы нравиться парням и как быть популярными, – но не маме.

На протяжении нескольких дней после этого странного разговора Вера продолжала размышлять: зачем же мама все это рассказывала? Зачем ей, в ее почти пятьдесят лет, такие развлечения? Вера даже задумалась, а не сговорились ли ее родители? Может, они хотели узнать, что творится в голове дочери, и придумали всю эту ерунду? А сами незаметно поставили прослушку и коварно поджидали, когда Вера вывернет душу перед зеркалом? Она перерыла всю комнату, но ничего не нашла.

Как и сказала мама, на прошлой неделе Вера, действительно, ляпнула, что эти наставления дают плоды. Она случайно подслушала, как мама жаловалась подруге по телефону. Мама казалась раздавленной, говорила, что дети не хотят впускать ее в свою жизнь, а ведь она только ради этого и занялась психологией. Вере стало стыдно. Поэтому-то она и брякнула, что советы идут на пользу.

Сегодня, когда Вера осталась дома одна, и еще не подозревала, что паук был где-то рядом, она присела напротив зеркала и уставилась в собственные глаза. Сразу же почувствовала себя неподготовленной к уроку ученицей. Хотела по-быстренькому испробовать мамин метод и вечером поделится с ней впечатлениями, но рот отказывался произносить мысли вслух. Язык не слушался, губы слиплись – все было как-то глупо. Реагировали только щеки. Разгораясь ярким пламенем по бледной коже, они оттеняли ненавистную синеву под глазами.

Наконец до Веры дошло. Мама не говорила раздеваться догола!

Вера тут же бросила затею, оправдываясь тем, что процесс был нарушен с самого начала. Немного посрамила себя за безнадежность, и какая же она дура, перепутать такое: надо было оголить душу, а она опять о своих складках.

Сейчас, разгребая разбросанную по полу одежду, преимущественно темных, стройнящих фигуру тонов, Вера вспомнила недавний провал, и щеки вновь обдало жаром.

– Это классная песня, мам. Она может заменить сто друзей, неудобный разговор с родителями и всеми наставниками вместе взятыми. Голос у «Pink» прекрасный. И, блин, одно слово? Не могу поверить. «На букву «f»? Ну ты даешь!»

– Это не просто слово, – настаивала мама, вздернув подбородок; но, кажется, она и в самом деле, как никогда была готова выслушать дочь. – Слово – это оружие, оно ранит.

– Ма-а-а-м, – оборвала ее Вера. – Давай без банальностей. Эти фразочки я слышу отовсюду. Это хорошо, то плохо. Все знают, как жить. А вот эта самая песня на букву «f» помогает мне почувствовать, что я не одна такая убогая в этом мире, и что с этим можно справиться!

Жалость к себе разрывала Веру изнутри. Немного успокаивало, что хотя бы три человека сумели разглядеть в ней харизму: лучшие подруги и самый прыщавый одноклассник, преданно влюбленный в нее с седьмого класса.

Мама собиралась что-то сказать, но Вера опередила и остановила жестом:

– И только не начинай про то, что я – самая лучшая.

Мама вновь растерялась и бессознательно направилась в сторону дочери.

Уже через мгновение Вера навзрыд плакала у мамы на плече. Тепло маминых объятий лишь усиливало поток вырывающихся слез, но Вера и не думала их останавливать.

– Если бы я только знала, как тебе помочь, – вздыхала мама.

– Ты уже, – едва различимо выдавила Вера и, жалобно всхлипывая, крепче прижалась к маме. – И еще кое-что…

– Да, говори, – мама взглянула ей в глаза. – Погоди, а почему помада, которую я ищу уже три дня, у тебя на губах? Ты же говорила, что не трогала.

«Блин», – подумала Вера и поспешила вновь вернуться на влажное мамино плечо.

– Не покупай этот дурацкий торт. Я вчера опять не смогла остановиться.

Мама ласково погладила Веру по голове.

Хлопнула входная дверь. Вскоре после этого раздался звонкий и довольный голос брата:

– Поймал!

Вера утерла слезы и, покинув комнату, с недоверием выглянула из-за угла. Голос звучал так радостно, будто брат превратился в пятиклассника. Кирилл держал стеклянную трехлитровую банку, на дне которой, действительно, кто-то был.