Вера: не Вера

Соседи этажом выше громко выясняли отношения. К счастью, хруст огурца заглушал высокий женский голос и помогал не отвлекаться на чужие проблемы. Впрочем, сконцентрироваться на собственных мыслях он тоже не позволял. Но Вера была слишком голодна, чтобы перестать жевать, и просто пялилась в экран ноутбука.

Возможно, если бы в эту минуту Лев опускался перед ней на колено и собирался признаться в любви… Нет, она бы не бросила огурец ни при каких обстоятельствах, еще бы и второй прихватила, чтоб любимый не посягнул.Хорошо, что эта дурацкая фантазия никак не могла воплотиться в жизнь. Сама идея так позабавила Веру, что, услышав утробное хрюканье и нелепые смешки, пришлось сделать серьезное лицо и выпрямить спину. Ну и что, что она была в комнате одна, а камера на ноутбуке залеплена кусочком цветного скотча. Хрюкать и брызгать слюной – было уже слишком.

Вера не собиралась рассказывать семье о появившейся из ниоткуда фотографии. Вспомнился «танец» строгих, нахмуренных бровей отца, когда он растолковывал о подозрительных незнакомцах, настойчиво желающих познакомиться через интернет, и о том, как важно сообщать об этом родителям. Но ведь ей никто не писал! И ей уже не одиннадцать лет, как тогда, когда папа, с трудом подбирая слова, предупреждал какие порой злодеи сидят по ту сторону экрана. Теперь она и сама могла с этим разобраться.

Если кто-то взломал ее аккаунт, надо поменять пароль и посмотреть, что будет дальше. Ну чем ей могли помочь родители? Никто же не пострадал. Что-то подсказывало: кто бы ни затеял эту игру, ее пароль не был изменен, и она по-прежнему имела доступ к своей странице. Угроз, предложений, да вообще ничего не поступало – как будто ничего и не случилось. Никакой такой необходимости делиться с родителями не отыскалось. Однако пароль все-таки поменяла.

В настройках профиля также ничего не изменилось. Никто из членов семьи не мог видеть фотографии, которые она публиковала. Хорошо, что они с подругами позаботились об этом заранее. Их родители делились на два лагеря: одни делали вид, будто ничего не замечают, а другие устраивали такой разнос, что ничего не оставалось, как завести тайный аккаунт и оставить родителей за бортом навсегда. Так было у Алисы.

Родители Веры и Маши, относились к первой категории. И все же для верности, подруги создали специальный альбом для родственников и их друзей и иногда добавляли в него безобидные фотографии.

Не верилось, что родители не пользовались никакими хитростями, чтобы усмирить любопытство и разузнать что-нибудь о личной жизни Веры. Особенно мама! Именно поэтому мысль о «прослушке» в ее комнате казалась более чем реальной.Китайские гаджеты, которые мама постоянно покупала, вполне могли иметь дополнительную шпионскую функцию. И это тревожило.

Если бы мама узнала, что Вера примеряет ее одежду и драгоценности, красится ее косметикой и выкладывает эти фотографии на всеобщее обозрение – Вера бы пережила. Но узнай хоть кто-нибудь, что во время этого она крутится перед зеркалом и репетирует озорной смех, страстный взгляд, ужимки кокетки, говорит вслух бранные слова, которыми потом впечатляет друзей, да и вообще частенько разговаривает сама с собой – эту тайну она собиралась унести в могилу!

«Если родители узнают про фотку, – размышляла Вера, принимаясь за второй огурец, – скажу, обработала портрет в фоторедакторе. Посмотрела парочку видео уроков и все такое. Объясню, что для друзей паук настоящий и живет у меня дома. Надеюсь, сами поймут зачем мне все это. Девяносто один лайк – это вам не шутки! Так легче справляться с арахнофобией. Такая вот терапия».

Вымышленного питомца Вера назвала «Павлином» – первое, что пришло в голову, когда Алиса и Маша набросились на нее с расспросами. Виной тому была пестрая окраска паука: насыщенно-синий цвет с серо-белыми пятнышками, да еще с желтыми полосками на ногах.

Подруги и не вспоминали, что вчера Вера не явилась на встречу. Видать, были очень заняты, ведь они вычитали в интернете, что это очень редкий паук, даже узнали другое его название – «металлика». Видите ли он обладает токсичным ядом и непредсказуемым поведением. Да и вообще, рекомендовался только для профессионалов, а не для того, чтобы ползать по лицам арахнафобов, учащихся в десятом классе.

Подруги знали обо всех слабостях Веры и не могли поверить, когда та начала рассказывать про какого-то неизвестного им знакомого, который уехал куда-то там и оставил ей экзотического питомца на пару недель. Он-то якобы и сфотографировал ее. Сама бы она не решилась. И она не могла показывать Павлина посторонним, иначе у того случится стресс.

Ничего лучше Вера придумать не успела. Старалась быть убедительной, следила за дыханием, не торопилась и наблюдала за бровями подруг. Если они бурно реагировали, приходилось слегка понижать градус повествования. Главное – не перегнуть палку. Хотя очень хотелось. По лицам подруг трудно было догадаться, изумлены ли они победой над арахнофобией, или же, напротив, не верили ни единому слову. Но, кажется, и в самом деле, пронесло, и они приняли фантастическую версию. Все благодаря покрасневшему к этому моменту глазу. Как же кстати эта кара небесная свалилась на голову! Сказала, что это аллергия на паучьи волоски!

Вере впервые не было стыдно. Она сразу же поймала себя на этой мысли, она достаточно натерпелась от подруг, пора было и им узнать свое место. Теперь Вера была самой популярной из их троицы. О таком можно лишь мечтать.

Дискомфорт из-за глаза казался вполне приемлемой ценой за эти минуты счастья.

Нарисовалась еще одна проблема – двойка. Если Вера промолчит и об этом, а родители рано или поздно должны были открыть электронный дневник и узнать, то с платьем, выбранным для тетиного дня рождения, можно будет попрощаться. Мама непременно решит вопрос сама и, как и в прошлые года – не в Верину пользу.

«Сразу признаюсь, – решила Вера, – главное – опередить все комментарии и торжественно объявить, что исправлю оценку в ближайшее время. Типа мне и самой неприятна сложившаяся ситуация, и я докажу этой училке чего я стою. Да, так и скажу!»

Вера воинственно стукнула кулаком по столу. Соседи внезапно смолкли. Это придало уверенности в собственных силах, будто это она приказала им заткнуться.

Когда эйфория прошла, Вера рассудила, что может и не справиться с актерской игрой, если мама будет испытующе вглядываться в ее глаза. Поразмыслив, она схватила телефон и начала писать, выбивающее слезу сообщение.

Вера вошла в электронный дневник с ноутбука. Сделать скриншот с телефона было бы намного проще, да только пароль для личного кабинета придумывал папа, он был такой сложный, будто охранял документы государственной важности. Запомнить невозможно. А отыскать клочок бумаги, на котором он был записан на всякий случай, руки никогда не доходили. Поэтому, в отличие от родителей, которые могли посмотреть ее оценки с любого из своих устройств, у Веры был доступ к школьному кабинету только с личного ноутбука, на котором папа сохранил пароль.

Вера поднесла телефон к экрану, навела камеру на злосчастную двойку и ткнула в дисплей. Вновь раздался неприятный звук, о котором она уже успела позабыть: будто сотни костей ломались одновременно. По экрану вновь разлилась яркая вспышка. На этот раз Вера не выронила телефон, хоть и здорово испугалась.

«Как отключить-то? С чего вдруг приложение включается без моего согласия? А если мне надо будет тайно что-нибудь сфотографировать?»

На фотографии красовался ноутбук, на мониторе которого все текущие оценки были скрыты за отражением вспышки ее телефона.

Она попробовала еще раз, но вспышка никак не отключалась.

Вера долго не могла найти новую иконку. Это приложение должно было отправиться в корзину навсегда. В итоге, она решила нажимать на все приложения, которыми редко пользовалась: ни названия, ни картинки она не помнила. Она-то искала объектив фотоаппарата или что-то, связанное с камерой, и сперва не обращала внимания на черный квадратик с зеленым двоеточием в самом центре.

Открылся экран, ничем не отличающийся от стандартной камеры телефона – полная копия. Круглая кнопка для фотографирования, типичные настройки, фотогалерея. Да и название странное «Прокси». Разве название не должно отражать суть содержимого?

«Прокси – это же посредник, типа прокси-сервер…– думала Вера. – Я, конечно, не разбираюсь, но при чем здесь фильтры и фотки?»

Приложение постоянно вылетало. Удалить его никак не получалось. Вера взглянула на часы: потратила целых двадцать минут на безрезультатную битву.

«Ладно, просто напишу, – решила Вера. – Мама что двоек не видела? Захочет – сама полюбуется. С приложением разберусь позже».

Примерно через сорок минут сообщение для мамы было сотни раз отредактировано, вычитано и в конечном счете утверждено.

Отправить.

***

Аромат жареной курицы проник в каждый уголок дома задолго до того, как Вера села за стол. За ужином она внимательно следила за родителями и за тем, чтобы собственная голова не поворачивалась в сторону блюда с манящим запахом.

Вера все пыталась разгадать: успела ли мама нажаловаться отцу. Но как бы она ни старалась, родители выглядели такими же, как в обычную среду, когда половина рабочей недели была позади.

«Чтобы ни произошло сегодня, – подумала Вера, – завтра все забудется».

Так всегда бывало по четвергам, когда в предвкушении пятницы, родители, строя планы на выходные, начинали чаще улыбаться. С плохими новостями нужно было покончить как можно скорее.

Этот секрет поведала бабушка Надя. Папина мама отличалась прямотой и, кажется, вовсе не подозревала, что в мире существовали и другие мнения, отличные от ее собственного. О воспитании детей, естественно, у нее тоже были свои представления. Тем не менее бабушка Надя обожала Веру и всегда находила время для задушевных разговоров. Другой бабушки – для сравнения – у Веры не было: мамина мама умерла незадолго до ее рождения.

Когда Вере было всего шесть лет, бабушка Надя впервые попыталась объяснить, как устроен мир взрослых. По ее словам, родители и без того уставали играть перед начальством, знакомыми и соседями, что на игры с собственными детьми у них просто не оставалось сил. Вера тогда мало что поняла, но стала замечать: мама и папа и в самом деле бывали уставшими.

Как назло, вскоре после этого открытия, она узнала, что люди имеют способность умирать просто так. Никого не предупредив. Не от старости и не из-за того, что перешли дорогу в неположенном месте, а от каких-то инфарктов. Так случилось с тренером по беговым лыжам, в секцию которого она отходила два месяца.

Зима. Свежий воздух. Никаких пауков. Вот с чем ассоциировалось счастье. Однако со спортом как-то не складывалось, да еще и смерть тренера… Он был давним папиным другом. Все тогда говорили «какой молодой», хотя для юной Веры, только собиравшейся в первый класс, он казался вполне пожившим. Она еще не понимала, что он был папиным ровесником. Тогда Вера подумала, что, прощаясь с человеком, чтобы сделать ему приятное напоследок, полагается соврать. Если она слышала, как вздыхала мама, говоря, «какой молодой», то непременно добавляла, что еще от него приятно пахло.

Если бы умерла бабушка Надя, она бы сказала, что та вкусно готовила, мама красиво пела колыбельные, папа дарил хорошие подарки, а брат никогда не жадничал. После того как Вера все это придумала – она очень долго плакала. Никто не мог ни успокоить, ни понять, что с ней происходило.

Невидимый монстр «инфаркт», по словам бабы Нади, приходил к тем, кто очень уставал. Так баба Надя уговаривала маленькую Веру засыпать, когда та оставалась у нее с ночевкой и вертелась с боку на бок, болтая без умолку.

Папа гремел вилкой о тарелку, нанизывая очередной пучок макарон. По телевизору шла какая-то скучная передача. Седовласый мужчина в очках монотонно рассказывал про Грибоедова. Вера нетерпеливо трясла ногой под столом и старалась не вслушиваться, как чавкает папа.

«Мама, почему ты молчишь? Должно же хоть что-то начаться? Хотя бы ради приличия! Еще этот Грибоедов… теперь буду сидеть и мучиться, что же он написал».

Вера напряженно смотрела на родителей и не находила себе места, пока они беззаботно пялились в телевизор.

«Затишье перед бурей?» – думала она.

Наконец-то ведущий произнес: «Горе от ума», – и она вздохнула с облегчением.

Мама многозначительно уставилась на Веру, вытянув при этом шею.

«Начинается, – Вера мысленно вздохнула. – Быстрее бы закончилось».

Но мама продолжала сверлить ее взглядом, не произнося ни слова. Вера не знала, куда себя деть, и от безысходности с притворной заинтересованностью уставилась в телевизор.