Зови меня Закатом

– Он либо глуп и не наблюдателен, либо очень хитер.

Совпадение ли, что после встречи у колодца вся троица рыцарей остановила Заката у забора? Оникс просто так подарили селянке или проследили, кому она его отдаст?

На макушку легла мягкая ладонь, чуть толкнула, отвлекая от мыслей.

– В каждой тени-то врага не надо видеть. Ну подумай – мальчишка, молоденький совсем. У светлых, которые шпионами никогда не промышляли. Он или хороший боец, или плохой, а думать, что он соглядатай – это уже глупость.

Закат покачал головой.

– Я не уверен, что глупость.

Лужа фыркнула, дернула его за отросшую прядь.

– Щуки наслушался, что ли? Он у нас известный нелюбитель света. Да и не диво – разбойником был, его шайку рыцари разогнали. Он один считай и выжил, прибился к нам. Защищает тебя теперь, э? Ты ж прям как он, пришел неведомо откуда – и рыцари следом.

Закат мотнул головой, высвобождая волосы. Обернулся, присмотрелся к старухе внимательней. Она рассмеялась заливисто, как девчонка, ухватилась за резные перильца, чтобы не опрокинуться. Отдышавшись, кивнула.

– Угадал! Я этого бандита прятала еще до того, как мы его в Зорьки пристроили. Он молодец, что тебе помог, а все-таки меньше его слушай. Ты ж не разбойник, чтобы каждой тени бояться.

Закат опустил голову. Не разбойник… Хуже. И искать его будут старательней. За спиной встала Лужа, отряхнула подол от подсолнечной шелухи.

– Ладно, хватит болтать. Видишь, парит уже, пора нашу будущую корзину из кипятка вылавливать.

***

Домой Закат вернулся нагруженный тремя собственноручно сплетенными корзинами – пока маленькими и довольно кривыми, но Лужа осталась довольна, даже велела приходить еще. Горляна встретила его на кухне, обрадовалась – наконец-то к ужину не опоздал. Пришел Медведь с поля, принес ведерко с рыбой Пай, отправленный в помощь Щуке. Тихонько проскользнули в комнату пара девчушек-приемышей. Закат уже знал, что детей год назад нашел в лесу Медведь, а что с ними случилось, никто выяснять не стал. Решили, что захотят – расскажут, а так нечего раны бередить. Девочки до сих пор больше молчали, даже имена им пришлось придумывать. На новые они, впрочем, отзывались охотно, и подходили они им очень – что худенькой пугливой Щепке, что кругленькой упрямой Шишке.

Когда все уже сидели за столом, и Закат, дождавшись своей очереди после хозяев, наконец-то заполучил горшок каши, стукнула входная дверь. Он догадался сразу, окаменел, понимая – уйти не успеет. Продолжил накладывать себе еду, только голову опустил ниже. Горляна глянула беспокойно, заметив заминку, тут же вскочила, улыбаясь и шумно приветствуя гостя.

– Я теперь, получается, сосед, а не гость. Да и жить мне негде, пока сторожку Ордена не поставим.

Голос у рыцаренка был высокий, звонкий. Мальчишка, вдруг подумал Закат со странной горечью. Сказал бы «не старше Пая», да только Паю давно не девятнадцать. А что судьбе угодно, чтобы шут выглядел вечным подростком, это уже другой вопрос.

Раньше свита была у него, а не у Героя. Герою полагался только оруженосец. Такой вот мальчишка.

Светозар сел за стол напротив Заката, в традициях светлых отказался встревать в очередь к горшку с кашей, принял его только после Пая и девочек, почти пустым. Рассказывал какие-то рыцарские байки, Горляна смеялась и в ответ рассказывала байки деревенские, так что девочки с Паем слушали, разинув рты. Медведь сосредоточенно поглощал кашу, Закат брал с него пример, но все равно против воли вслушивался в разговор. Особенно заинтересовал его вопрос, что будут делать рыцари теперь, когда враг окончательно побежден.

– Враг – это не только Темный Властелин. Это любое зло, бесчестье, беззаконие, которое творится в мире. Вы добрые селяне, но не все живут так, как вы, по законам света.

Высокопарный тон рыцаренка раздражал. Закат мельком коснулся груди, где под рубашкой висел оникс, аккуратно прожевал последнюю ложку каши. Спросил, подняв голову:

– А что включают в себя законы света?

И понял, что правы были и Лужа, и Щука. Мальчик не был соглядатаем – он даже сейчас не узнавал сидящего перед ним врага. Но законы света за прошедшие годы действительно сильно изменились.

Не устраивать гульбищ без должного повода. Не варить пиво. Не выращивать колдовские травы. Не носить обереги. Не гадать на золе от костра конца года. Не есть рыбу в четвертый день первой недели каждой луны. Не жениться без благословения света. Не…

– Ох, посмотрите, стемнело совсем! Девочки, помогите убрать со стола. Пай, как проснешься, сбегай к Крошке, она обещала яиц дать. Закат, ты завтра опять к Луже?

Закат с усилием оторвал взгляд от лица рыцаренка.

Он не был похож на Героя. Волосы не золотые, а серо-русые, глаза не голубые, а ореховые…

Это злило сильнее всего. Они им не были. Никто из рыцарей не был Героем, они были только отдаленно похожи – издали, если не приглядываться. И эти законы были так же похожи на законы справедливого света. Издали. Если не приглядываться.

– Да. Похоже, я прошел испытание на место подмастерья корзинщицы.

Горляна рассмеялась натянутой шутке, только глаза смотрели слишком внимательно, и Закат поспешил уйти спать, прежде чем рыцарь заговорит снова.

Глава 3

Ночью пришел очередной сон, муторное воспоминание, сгинувшее с рассветом и оставившее привкус сажи на губах. Навязчиво вертелись образы – дым, заполняющий залы, огонь, выбитая дверь и кашляющие слуги. Закат не хотел вспоминать подробности, наоборот, пытался занять голову чем угодно другим. После вчерашней стычки решил – все, что было с ним раньше, больше его не касается. Темного Властелина нет, он наконец-то умер на радость светлым рыцарям, а батраку из деревни Залесье нет дела до прошлых жизней исчезнувшего владыки.

Правда, оникс выкинуть не смог, только старался не касаться камня лишний раз и снимал перед сном. Думал даже завернуть в тряпицу и носить в сумке, но побоялся однажды выронить.

Жить после этого стало легче. Дни проходили один за другим, странные сны развеивались без остатка, стоило открыть глаза – как и положено снам. Можно было плести корзины со старой Лужей, колоть дрова с Листом, рыбачить с Щукой, обходить поле с Медведем. Изредка Закат выезжал Злодея, скучавшего в роли крестьянской лошадки. С Паем говорили и того реже. Бывший шут вписался в новую жизнь так же незаметно, как когда-то в жизнь Темного Властелина, но настолько явно чувствовал себя не в своей тарелке, что Закату неловко было смотреть ему в глаза.

Со Светозаром вообще старался не встречаться. На всякий случай.

Так прошла луна, началась вторая. Жаркое солнце пекло землю, от частой работы на улице сперва обгорела, а затем взялась крепким коричневым загаром шея. Привыкли руки, сперва нывшие по вечерам, ведь махать топором и мечом – занятия совсем разные. Каждый день дарил что-то новое, простое и прекрасное, позволявшее верить – он обычный. Он как все. Крестьянин. Батрак. Троюродный брат Щуки, пришедший из Зорек. Уже даже Дичка, липнущая к приезжим, не обращает внимания, обхаживая Светозара.

Впервые Закату стало интересно – а какой он? Как выглядит? Задержавшись у колодца ранним утром, он крутил ворот с затаенной надеждой познакомиться со своим отражением заново.

Не вышло. Едва бросив взгляд на колышущееся в ведре небо с темным, трудно различимым пятном его головы, Закат понял – ничего не изменилось. Все то же лицо Темного Властелина, острое и грубое, будто вырубленное из дубового чурбана. Разве что перестало быть черно-белым, наконец-то схватилось смешным, шелушащимся загаром, на носу и скулах – темнее. Ну и улыбаться он научился по-человечески, и не щуриться, когда что-то его раздражало. Он вообще старался не раздражаться. Не вызывать лишний раз алое дрожащее марево, приходящее незнамо откуда.

– А, ты еще здесь! Вот хорошо, я уже думала Пая за тобой посылать. Сходи на дальнюю опушку к Ежевичке, возьми у нее трав для Лужи, хорошо? Она знает, каких.

Закат кивнул высунувшейся на крыльцо Горляне, зачерпнул из ведра, разбивая отражение на блестящие осколки.

Он старался не думать о том, что упрямая внешность могла означать, что вся его игра в обычного человека остается только игрой.

***

Домик Ежевички, сухой приземистой старушки-травницы, стоял далеко за оградой села. Его хозяйка оказалась из «бабок» – тех, кто живут у судьбы под боком, но никогда не попадаются ей на глаза. Такие растят маленьких, куцых временных героев, когда настоящий бродит незнамо где. Такие сидят, словно на сторожевых вышках, в своих домиках на сваях-ногах по дороге к Черному замку и плюют на макушку Герою заговоренными косточками. Маленькие женщины, мелькающие на полях истории и имеющие за это свой ломоть хлеба. Свою вечную жизнь – не алтарное воскрешение, а тихое, беспечальное существование без истинной старости и немощи, которое можно прервать лишь ударом меча.

Закат не знал, что в Залесье есть бабка. Если бы знал – прошел мимо.

– А, это ты… Явился наконец, голубчик! А мы тут лясы точим, да о своем, о девичьем…

Бабка нарочито шамкала, пропуская гостя в горницу, не поднимая на него глаз. В домике обнаружился пяток женщин, Закат видел их только на празднике в первый день. По спускающимся на плечи косам и Дичке, затесавшейся в сидящий на лавке рядок, понял – девицы на выданье. Сидят по родительским избам, на улицу нос не кажут, набивают себе цену. Сейчас невесты еще не выбранных женихов тупили взоры, фыркали тихонько и переглядывались. Закату было неловко, но он не мог понять, на что скорее похожа эта неловкость – на стыд дерева, выросшего посреди приличного поля, или на страх единственного пирога в окружении толпы едоков.

– Да ты садись, не стесняйся. Траву мою не тронь! Для гонской вытяжки только девичьи ручки годятся. Ох, девки-девки, повыскакиваете замуж после Костревища, оставите бабку без рабочих рук…

Девицы загомонили, наперебой убеждая Ежевичку, что не повыскакивают, а если и повыскакивают, так смена подрастает. Ляпнула Дичка:

– Вот Шишка с Щепкой…

Осеклась, словно на стену налетела. Вывернулась, помянув малолетнюю дочку Листа, но все равно будто рябь по комнате пробежала. Ежевичка глянула на зажатого в угол Заката, прокашлялась. Дождалась тишины и пояснила спокойно: