Солнце в окнах

Солнце в окнах
Анна Пумалайнен

Повесть о 35-летней женщине, которая пытается изменить свою жизнь: уйти из "найма", обрести материальную независимость для себя и для сына, стать свободной. На этом пути она сталкивается со своими психологическими проблемами: сложными отношениями с родителями, в детстве, опытом первой любви. В её жизнь снова приходят "тени из прошлого", с которыми приходится разбираться. Кто-то не понимал или обижал её, кого-то ненароком обижала она сама… Но "кто виноват" – уже не так важно, а вот "что делать" – актуально всегда. Оказывается, ради своего счастья нужно отпустить прошлое и повзрослеть, этому учат женщину события повести.

Имя главной героини Эля – перекличка с древнегреческим мифом о легендарной дочери царя – Электре, вечной "папиной дочке", идеализирующей мужчин и не доверяющей женщинам.

Анна Пумалайнен

Солнце в окнах

Глава 1. Женский день

– Никакой это не корпоратив, Марго. Скукота! Кому вообще пришло в голову обозвать эти посиделки корпоративом?! Да всё я понимаю: у нас не корпорация, и Джеймсы Бонды по коридорам не ходят, и вообще… Но не может же быть до такой степени скучно! – Эля говорила по телефону, рассеянно вертя в руках букетик из трёх зелёных тюльпанов, потом решительно оставила его в вазе на столе и вышла, закрыв за собой дверь ключом. – В дремучем «совке» – и то веселее было! Всякие «огоньки» устраивали, люди ждали, готовились, мужики в бабулек переодевались, женщины салаты резали, потом – танцы! Этих праздников по полгода ждали, потом ещё полгода вспоминали! Мне кажется, весь поздний Союз на этих праздниках и держался, а на чём ещё? Не на брежневских же объятиях. Праздника не стало совсем…

– О, кстати, Лен, а ты не хочешь завтра с нами на танцы пойти? – Марго вдруг вспомнила, зачем звонила подруге.

– На какие танцы? – устало спросила Эля.

По-настоящему, по документам, Эля была Леной, но с детства её мало кто так звал, намного чаще – Элькой. Просто папа говорил, что в детстве она была шустрая и непоседливая, как электрон, а папа был физиком и кое-что знал об электронах. С его лёгкой руки и пошло – Эля, Элька. Она и правда быстро ходила, почти бегала, особенно когда забывала прикидываться «леди», как учила мама. Одна коллега ей так и сказала: «Такое впечатление, что вы, Елена Борисовна, оставили коня за углом, а после работы снова на него вскочите и – только в путь!»

– Мы с девчонками с работы собрались завтра на танцы, ну знаешь, такие вечера «Кому за тридцать». Но ты не думай, там много молодых! Мы уже ходили. Так весело! Давай! Встречаемся завтра на выходе из метро Нарвская, часов в восемь, я позвоню.

– Ну не знаю… А как одеваться хоть?

– А чего не знаешь-то? Сама же говоришь: «Скучища, хочу праздника!», а теперь – в кусты, вот ты всегда так. Одевайся, как хочешь. Там в чём только не приходят! В общем, жду тебя. Пока! – и Маргоша повесила трубку.

Эля не ожидала, что веселье так быстро её найдёт. Она ещё не понимала, собирается ли участвовать в этой авантюре, но уже повеселела – теперь от жизни можно было ожидать хоть чего-то.

Следующий день был выходным. Эля выспалась и прямо с утра принялась искать в шкафу что-нибудь подходящее. Наряд автоматически подбирался к туфлям на высоком каблуке. Стиля в одежде у неё не было, но каблуки стойко ассоциировались с праздником, с лучшими моментами жизни, поэтому хотя бы от вопроса «что обуть» эта женщина была освобождена. По сути, почти вся её обувь, включая резиновые сапоги, имела возвышение в области пятки. «Взять, например, кроссовки… это же скука смертная», – рассуждала Эля. Она просто не понимала, как можно наслаждаться жизнью, ходя по улице в каких-то зашнурованных мягких тапках, шныряя между прохожими, как гриб под деревьями! «Что? Грибы не шныряют? А когда отвернётесь? Ну откуда вы знаете?!»

В дверь заглянул полусонный подросток:

– Ты чего гремишь с утра?

– С какого «утра»?! Уже десять! Любишь ты дрыхнуть до обеда, – улыбаясь, сказала Эля, с нежностью глядя на своего взъерошенного отпрыска. – Сейчас кашу приготовлю, подожди.

Она бросила возиться с тряпками, решив, что прекрасно смотрится в кожаной юбке чуть выше колена и что для танцев районного масштаба это более чем сойдёт, и пошла на кухню, готовить завтрак.

– Миш, ну как там с контрольной-то?

– С какой?

– Ты говорил, что писали контрольную по химии. Принеси вообще дневник, заодно и подпишу.

Михаилу было четырнадцать, школу он не любил и учился плохо. Эля считала, что это нормально – не любить школу, потому что она её тоже не любила в своё время, закончила и выдохнула с облегчением. Эля считала себя хорошей мамой, потому что переживала за сына. Ей казалось, что это и есть основной признак настоящей матери. Периодически устраивала его в разные кружки и секции в надежде, что увлечение его захватит, и, как показывали фильмы её юности, это разом решит все его проблемы. Но он под разными предлогами бросал все занятия почти сразу.

Миша нехотя поплёлся в комнату и, вернувшись, молча протянул маме дневник её ночных кошмаров. Полистав сероватые страницы, Эля обнаружила ещё два крика души педагогов, вписанных красным на развороте этой недели: «Не сделал д/з! Спит на уроке!» Она вздохнула и сразу погрустнела. Каждый раз Эля надеялась, что разговор с сыном «по душам» даст результат, и каким-то чудом в дневнике перестанут появляться эти пугающие слова. Других способов воспитания она не знала, поэтому вернулась к прежнему, в сотый раз проговаривая свои мысли и опасения:

– Миш, мы же говорили об этом. Ты уже не маленький, скоро у вас начнутся все эти ЕГЭ, как ты собираешься сдавать? Если сейчас запустишь, то потом будет очень трудно исправить положение. На репетиторов у меня денег нет… А ты не хочешь даже домашнее задание делать!

Сын уже доел кашу и слушал молча, потупившись.

– Объясни мне, что значит «спал»? Почему в школе надо спать? Как вообще так можно?

– Я не знаю…

Этот разговор повторялся примерно раз в неделю, но привыкнуть к нему или хотя бы что-то изменить в устоявшемся ритуале Эле не удавалось. С чего она взяла, что на этот раз сын ответит по-другому или сделает вывод вести себя иначе, было непонятно. Но мама Эля, как заведённая, и в этот раз повторила всё те же риторические вопросы. Настроение стремительно ухудшалось. Злиться на сына она не могла. Помощи просить было не у кого. С Мишиным отцом Эля развелась десять лет назад по своей инициативе, и после разъезда бывший муж просто исчез из их жизни. Эля не позволяла себе на него обижаться, считая, что не имеет на это никакого права. Позже ещё одна попытка создать семью также обернулась провалом. Новый Мишин папа пытался его воспитывать, но Эля воспринимала это просто панически, чувствуя угрозу, – хотя чего именно она боялась, ответить она бы не смогла. Поэтому каждый раз, когда отчим хоть немного повышал голос на пасынка, она тигрицей бросалась на его защиту, моментально вставая между ними. А потом и её отношения с новым мужем как-то расклеились, они расстались. И хотя позитивная Элька духом не падала, она смутно понимала, что Мишке не хватает в жизни чего-то другого, того, что от неё не зависит. Как героическая мать, она изо всех сил старалась сделать так, чтобы сын был счастлив: покупала ему игрушки согласно возрасту, кормила пирожными в кафе, часто отдавая за это последние деньги. Но проблемы Мишки не заканчивались, и демонстрировал это не только дневник. Друзей у парня не было, а синяки под глазом или порванная куртка появлялись частенько.

– Хочешь, погуляем сегодня по городу? – устало и очень обычно закончила воспитательный завтрак Элька.

– Угу…

Она любила совмещать прогулку с пленэром, ей казалось полезным показать сыну, что она настоящий художник, надеясь, что и он подумает о своей будущей профессии. Поэтому, захватив блокнот, карандаш и планшет, они направились на набережную, где, любуясь красотой, можно было на время забыть обо всё на свете. А Эле этого хотелось.

Глава 2. Каблуки – уже не модно!

У каждого из нас в мозгу есть что-то типа базовых прошивок, они появляются как-то сами собой, кажется, без какого-либо обучения. Сколько ни приводи доводов, что человек ведёт себя непоследовательно, что надо бы заняться своей жизнью всерьёз и так далее, он ответит вам: «Да-да», а потом побежит выхватывать из реальности кусок своего неразумного счастья. Куском Элькиного счастья всегда были танцы! Марго всё-таки была настоящей подругой, если ещё помнила об этом.

Девчонки (для удобства пусть слово останется без кавычек) встретились у метро, как и договаривались, около восьми. С Маргошей были ещё две женщины из её бухгалтерии. У женщин этой стихийно собравшейся компании наблюдался возраст «немного за тридцать», азартный блеск в подкрашенных глазах и немного нервный смех. Для большего объединения дамы взяли бутылочку коньяка в полуподвальном магазинчике, открыть который рядом с ДК было просто верхом чьей-то коммерческой прозорливости. Пить Элька не любила, но чувствовала, что придётся: годы, когда её «качали» первые же звуки школьной дискотеки, прошли, и теперь требовалось больше усилий, чтобы настроиться. Употребив минимальную дозу перед входом в здание, откуда уже доносились звуки музыки, дамы сплочённо выступили вперёд. Остатки коньяка были спрятаны на дне Маргошиной сумки.

Войдя в полутёмный зал с мигающими лампочками и оглушающим грохотом когда-то популярных хитов, Эля вдруг сразу всё поняла. Народу было много, но основная масса пока столпилась в районе бара. Несколько, по всей видимости, завсегдатаев отдавались ритму на светящихся шашечках танцпола с таким огнём, который мог бы означать «это последний раз в жизни». Некоторым танцующим мужчинам, похоже, было хорошо и без дам. Тех, кто оставался в полутьме за пределом освещённого красноватым светом центра зала, было не разглядеть, да особо и не хотелось. Эля решила побороться за этот вечер и не позволить ему расстроить её так же, как вчерашний жалкий «корпоратив». Возможно, это решила не она, а коньяк, но в данный момент они были заодно. Девчонки под предводительством Маргоши, скорее всего, подумали то же самое и отчаянно бросились в музыкальный поток, а звук действительно толкал и раскачивал грудную клетку, споря с сердцем. Через пару песен сообщницы отправились в туалет допивать коньяк, и после этого Элька вдруг совершенно поменяла своё мнение о происходящем. Она нашла обстановку тёплой, окружающих людей красивыми, а песню Киркорова – исполненной такого глубокого скрытого смысла, что на секунду захотелось плакать. И почувствовала себя прекрасно! Как рыба на танцполе или как рыба, выброшенная… в воду… Ой, как невероятно красивая и высокая рыба, бьющаяся в воде между двумя волшебными динамиками. Эльке казалось, что все взгляды прикованы к ней, и это вливало особый огонь в ее жилы. Вечер удавался на глазах! Он был великолепен! «Спасибо тебе, Маргоша, вот ты всегда меня понимала! Девочки, вот вы знаете, что мы с ней вместе с четвёртого класса! Мы такие подруги, что не разлей вода!» К их заводному кружку уже давно присоединились другие танцоры, и было действительно весело, когда Эля согласилась выпить ещё немного в баре. Да чего уж там, не так уж и дорого, не каждый же день…! И это ж надо, самые заводные песни они пустили под конец! Услышав первые звуки своей любимой «Шизгары», Элька, ни минуты не думая, вскочила на барную стойку, всем существом понимая, что сейчас её место – только там! Охрана почти сразу подскочила и прервала Элькин звёздный танец, который непременно изменил бы весь мир к лучшему… Но в эти пару мгновений она чувствовала себя поистине прекрасно!

Спрыгивая на пол, Элька ощутила резкую боль в правой лодыжке. Не придав этому значения, хотела было продолжить танцевать, но поняла, что не может наступить на ногу. Прошло минут десять, пока до девчонок дошло, что с ногой что-то серьёзное. Ничего не понимающая Марго подхватила Эльку под руку и увела, наконец, на сиденье у стенки зала:

– Что с тобой?

– Не знаю, с ногой что-то, может, подвернула…

– На фиг ты их вообще носишь, эти каблуки… уже не модно! Сейчас много разной стильной обуви… – досадливо бормоча, Марго хлопотала вокруг Эльки.

– …красиво… – пролепетала та и вдруг поняла, что напилась.

– Ты и так красивая. Толку-то… – пробурчала Марго. Она тоже была нетрезва и совершенно не готова к такому исходу вечера.

Две подруги из бухгалтерии быстро засобирались домой, советуя вызвать такси и ехать в травму.

– А где в этом районе травма? – Марго всё никак не могла собраться с мыслями. – Сейчас загуглю…

Первые позиции поиска отсылали в частные клиники и городские поликлиники, потребовалось время, чтобы узнать нужный адрес.

И этого времени Эльке хватило, чтобы погрустнеть, ещё не протрезвев.

– Ле-етний ве-ечер… Мар, помнишь такую песню? Я её очень любила… Такое отчаяние было в детстве после танцев, когда меня Эдик Петров опять не пригласил, и мы шли по домам, вечер кончался, а я чего-то так ждала, а он не… Ты помнишь Петрова?

– Я смотрю, тебе полегчало, раз ты про него вспомнила! Помню, конечно. Никогда не понимала, что тебе в нём нравится. Да ладно тебе, были и покруче времена! – оживилась Маргоша. – Помнишь, как эта крыса Прокопчук к тебе цеплялась после уроков? Вот чего ей было надо?! Дура какая-то…

– Да помню… Не, ну тогда просто страшно было, она же драться лезла, а мы с тобой от неё убегали. А Петров… понимаешь… тоска первой любви.

Марго продолжала искать адрес. Непонятно откуда рядом с ними появился ничем не приметный мужчина среднего роста в костюме тёмно-серого цвета.