Превратности судьбы

– А вы, по происхождению, дворянин, если вы говорили о вашем поместье?

– Да, потомственный.

– А ваш отец умер?

– Нет, погиб во время революции. Но об этом я не люблю вспоминать.

– А братья или сёстры есть?

– Есть брат, живёт за границей.

– А как же при такой родословной вы ещё…

– А как же я тогда стал замдиректора завода?

– Не знаю… Приехал двадцать лет назад по распределению, простым инженером, а потом… Ну что это мы всё обо мне?!

– Да нет, интересно! А картина в вашем кабинете подлинная?

– Ну, как это может быть?! Я её скопировал.

– Так вы ещё и рисуете?

– Люблю, откровенно говоря. Иногда, по выходным всей семьёй выезжаем на этюды на пленэр.

– И как это вы всё успеваете! – Не заметили, как подошли к дому.

– А вот и ваш дом.

– Зайдёте?

– Нет. Всего хорошего.

Я протянула руку… Пожатие было крепким и тёплым. – До свидания.

По средам я начала ходить на литобъединение. Вёл его Аркадий Петрович. Здорово! Читали что-нибудь новенькое. Часто из журнала «Юность» – неплохой был журнал! Иногда читали классиков. Нередко за это брался Аркадий Петрович – и делал он это артистически. Обсуждали стихи, рассказы, написанные участниками объединения. Мне мало, что нравилось. Но был один парень по имени Александр, милиционер и отец семейства, который писал детективы. Мне казалось, что не любой маститый писатель так напишет. Я с собой привезла записки Плевако, его речи, и мы иногда подолгу разговаривали с Александром о содержании этой книги, о работе адвоката или следователя.

– Я не очень-то знаю и люблю эту тематику, – как-то заметил Аркадий Петрович.

– Каждому своё. А я бы хотела быть сыщиком.

– Да? – с любопытством посмотрел он на меня. – А что же вам мешает?

– Здравый смысл.

– И это правильно! – Я немножко биделась.

Писать я почти ничего не писала. А на литобъединение ходила. И каждый раз Аркадий Петрович провожал меня до дома.

– Почему вы ничего не пишете?

– А зачем? Как Чехов или Моэм – не напишешь, а бумагомарателей и без меня найдётся много. Достаточно, что я веду дневник.

– Ну, это вы напрасно. Самовыражение даёт возможность постичь себя, будит подсознание.

– Что-что?

– Подсознание, – серьёзно ответил он.

Около дома продолжали говорить, спорить. Потом он уходил.

Как-то Шура сказала:

– Смотри, Анютка, не влюбись! Это опасно. Он человек семейный. У него прекрасная, образованная жена, музыкант, и две девочки-погодки – одиннадцати и двенадцати лет. Жена осталась с ним здесь. А могла бы жить в Москве. Она великолепная пианистка. Они все неплохо рисуют. В общем, дом очень интересный.

– Н-да?! Да нет, Шур, не бойся за меня. Я воробей стреляный. А потом, если даже и влюблюсь, буду любить его, как ты – всю жизнь.

Шурка вспыхнула, посмотрела на меня и вдруг расплакалась. Плакала совсем по-детски, горько-горько и всхлипывала.

– Ну что ты, Шур! – И чтобы разрядить обстановку, я сказала: – Будем жить вместе. Ты уже будешь такая старенькая-старенькая, беззубая, как Наина из «Руслана и Людмилы». А я чуть помоложе. Буду за тобой ухаживать, подавать тебе воду, например. А ты мне, шамкая, будешь говорить: «А мы ш тобой всё верны нашей любви». Ха-ха-ха.

– Глупая-глупая девчонка! – И совсем по-детски кинула в меня подушку.

Я же вошла во вкус:

– Мы будем продолжать жить с тобой в этой избе, а кругом будет почти космический город…

Легли спать поздно. Всё болтали и болтали. Шура разоткровенничалась. такого с ней никогда не бывало.

На заводе я освоилась. Конечно, работа мне не нравилась. Но жизнь в коллективе была очень интересной. Иногда прямо с ночной смены шла в далёкий поход или участвовала в каких-то других мероприятиях. Больше же всего мне нравилось общаться с Аркадием Петровичем. Я уже говорила, что на заводе его любили и уважали. Да и, вообще, в городе он был одной из самых заметных личностей, если не сказать – самой. Он был очень загружен: работа, семья, бесконечные совещания, то на заводе, то в области. Когда он не мог вести литературный кружок, его заменяла заведующая городской библиотекой Мира Крайнева. И тогда я приходила туда только из чувства приличия. Ну а если он вёл кружок, то я буквально бежала туда, предвкушая нашу с ним прогулку до моего дома. Влюбилась ли я в него? Да конечно, да… А как можно по-другому?! А вот как он ко мне относился, оставалось большой загадкой.

И уже через год, перед отъездом в Москву, когда я пришла к нему попрощаться, он очень удивился:

– Так вы же должны выработать стаж. А это – два года.

– Попробую поступить в этом году.

– Когда вы уезжаете?

– Да через два часа.

– Как через два часа! Подождите меня немножко внизу, заедем за вашими вещами, и я вас провожу на машине.

– Нет-нет, меня будет провожать Шура.

– Вас буду провожать я!!! Понятно?

– Хорошо, – промямлила я.