Берег Живых. Наследники Императора

Тэра обняла Перкау с теплом и благодарностью.

– Ты боишься, что нарушил Закон. Но ведь именно благодаря тебе я стала той, кем должна быть, пусть и тайно.

– Если кто-то узнает об этом, нас всех ждёт суровое наказание.

– Никто не узнает, раз не узнали за все эти годы.

– Братья и сёстры в нашем храме не раз жалели, что мы не смеем посвятить и тебя. Талант жрицы сияет в тебе так ярко! Но мы не можем позволить себе даже небольшой риск. А появление царевича Эмхет способно приоткрыть завесу тайны, так тщательно оберегаемой все эти годы.

Тэра позволила себе улыбнуться.

– Мне не страшно. А ты обещал рассказать мне про золото его глаз.

– Их золото померкло, но в нём всё ещё видны отсветы Ладьи Амна и благодатного света первого Владыки Эмхет.

– Возможно даже, он открыл тебе своё имя?

– Открыл, и тебе положено узнать его, если мы хотим скорейшего исцеления. Имя, вплетённое в молитвы и ритуальные формулы… Ты сама знаешь, как это важно.

Девушка кивнула, чувствуя внутри тепло от предвкушения.

– Я не могу забыть нашего гостя хоть ты и держал его состояние от меня втайне, – призналась она. – Сколько дней прошло, а я продолжаю надеяться сама не знаю на что. Все дела путаются в моих руках. Кажется, скоро я даже начну путать слова ритуальных гимнов. Мне сложно держаться на расстоянии и не пытаться узнать о судьбе этой прекрасной души. Никто никогда не смущал мои мысли настолько… возможно, потому, что ни для кого мне не доводилось совершать того, что я сделала для него.

Перкау тепло усмехнулся.

– Ты никогда даже не говорила с ним и не смотрела ему в глаза.

– Я видела его суть, когда убеждала его вернуться. Моё сердце тянется к нему. Как будто мы уже знали друг друга прежде.

– Если он узнает нашу тайну, тень накроет не только нас с тобой, но и весь этот храм.

– Он не накликает на нас беду, я точно знаю это, – ответила Тэра, чувствуя небывалую уверенность, правильность своего выбора. – Если тень и придёт, то не по его воле.

– Ох, девочка… Страж Порога предназначил нам в Своих планах роль даже важнее, чем та, к которой мы были готовы. Всё это время мы жили уединённо, а теперь, похоже, втянуты в дворцовый заговор. Тот, кого ты спасла, – не просто член семьи Владык, в жилах которых течёт кровь благословенного Ваэссира. Мы стали невольными участниками событий, в которые вовлечены силы могучие и опасные. Их жертвой должен был пасть Хэфер, наследник трона Таур-Дуат. Кто-то хотел погибели старшему сыну Владыки нашего Секенэфа, да будет он вечно жив, здоров и благополучен. И мы помешали этой погибели наступить, хотя наше дело – лишь оберегать священный покой мёртвых Западного Берега да готовить тела умерших к перерождению.

Девушка замерла, недоверчиво глядя на учителя, а потом перевела взгляд на чёрного пса. Тот всё это время слушал разговор очень внимательно. Чёрные шакалы и псы считались глазами и ушами Ануи, Владыки Мёртвых, на земле. По легендам, именно его псы проводили души по опасным тропам Западного Берега на иных планах бытия. Тем более символично было, что этот пёс привёл Перкау к маленькой Тэре когда-то, и он же указал ей дорогу к месту нападения на царевича Хэфера. Спасти и провести душу…

– Царевич, назначенный Владыкой в преемники… Что ж, значит, Страж Порога тем более не простит нам ошибки, если мы таковую посмеем допустить, – сказала Тэра, не сомневаясь ни мгновения, и поднялась. – Я возьму с собой лиру и позабочусь о том, чтобы он никогда не увидел моего лица. Отведи меня к царевичу, учитель.

Перкау посмотрел на неё со смешанным чувством – гордости и глубокой печали одновременно – и медленно кивнул.

?

Верховный Жрец Перкау обещал, что, возможно, путеводная музыка ещё зазвучит для него. Она вернулась к нему во снах – манящая, тихая, но настойчиво пробуждающая силу жизни в его измученной плоти. Она помогала разжечь огонь его дыхания и ускорить потоки животворных вод в его теле. Она отгоняла пугающие тени, которые снова стали его неизменными спутниками.

Хэфер жалел лишь о том, что не мог приблизиться к ней. Иногда ему казалось, что музыка обретала плоть и касалась его тела так же, как касалась его духа – нежным согревающим объятием, едва ощутимым пожатием рук, тонкими пальцами в волосах. Жрецы опаивали его целебными снадобьями, позволявшими уберечь и накопить силы телу, но замутнявшими разум. Границы между сном и явью почти стёрлись. Он не различал, где была жизнь, а где – лишь мечта о жизни.

По мере того как силы понемногу возвращались к нему, Хэфер снова начал приходить в себя. В редкие мгновения бодрствования с ним говорил Перкау. Но жрец оставался безучастным к любым его просьбам о том, чтобы узнать музыку ближе. Хэфер копил в себе силы, чтобы проснуться и познать не только духом, но и своими земными чувствами то, что происходило рядом с ним, пока он пребывал между жизнью и смертью. Он страстно желал этого, но и боялся – что если это был лишь сон?

Однажды ночью ему удалось преодолеть навеянное затяжной болезнью и снадобьями полузабытьё. Комната была погружена во мрак, глубокий даже для глаз рэмеи. На краю его ложа сидела женщина и пела тихую песню, аккомпанируя себе на ритуальной лире. Хэфер не видел ни рук жрицы, ни тем более её лица, скрытого покрывалом, но запомнил земное воплощение её голоса, духовное отражение которого он успел узнать так хорошо и близко.

Царевич чуть улыбнулся, почувствовав необъяснимую радость. «Значит, воля Стража Порога, отогнавшая мою смерть, всё же имеет облик и на земле…» – подумал он, снова проваливаясь в сон.

Глава 6

4-й месяц Сезона Половодья

Они сидели во внутреннем саду у фонтана с лотосами, – это место прекрасно подходило для размышлений и уединённых бесед. Ветер играл рябью на воде, целовал лепестки белых цветков, шептался с ветвями тамарисков… Солнечный свет, лившийся сквозь густую листву раскидистых сикомор, ласкал кожу.

Анирет, расположившаяся у ног отца, чувствовала спиной исходившие от него надёжность и защиту. Горечь утраты не сумела пошатнуть столп, на котором держалось благополучие Таур-Дуат. Император по-прежнему был силён… и опасен для своих врагов. Но многие при дворе уже начинали задумываться, отчего Владыка до сих пор не предпринимал никаких действий против мятежников и сдерживал боевой пыл своего сына. Ренэф жаждал совершить военный поход на Лебайю. Он не скрывал своих настроений перед вельможами и военачальниками. Разве не желал мести сам Секенэф? Тот же вопрос заботил и царевну.

Сейчас Владыка отдыхал от дневных забот, пребывая в собственных думах. Когда отряд Паваха вернулся ни с чем, Император был страшно разгневан. И хотя гроза быстро миновала, Секенэф стал ещё менее разговорчив, чем со дня получения страшной вести о гибели Хэфера. Что-то происходило внутри него, но пока воля Императора не давала этому выхода.

– Что ты думаешь о втором послании бальзамировщиков, отец? – тихо спросила девушка, поднимая голову.

Помимо письма жреца, которое доставил Павах, немногим позже прибыло ещё одно небольшое зашифрованное послание.

Золотые глаза Секенэфа сузились, и взгляд, подёрнутый дымкой раздумий, прояснился, стал острым и хищным, как у сокола – священной птицы их предка Ваэссира.

– Речи жрецов Стража Порога осторожны. Они боятся говорить открыто, однако их скрытое предупреждение своевременно.

– Ты хочешь вызвать их в столицу на разговор?

– В том нет нужды. Мне очевидна их лояльность – они по собственной воле проводили верных мне солдат даже в помещения, не предназначенные для непосвящённых. Дважды. В обычных условиях жрецы ревностно хранят свои тайны даже от императорской семьи. Этот акт доверия я не могу не отметить. К тому же, храм и некрополь лежат на моей земле. Хэфера там нет…

Анирет опустила голову. Она всё ещё надеялась.

– Никто не сможет пересечь тамошние границы без моего ведома, – продолжал Император. – И никто их не покинет. О том я позаботился. Моё внимание нацелено на границы с Лебайей. Иногда, чтобы получить желаемое, нужно нанести быстрый удар. Иногда же… необходимо выждать, подобно тому, как выжидает лучник, наблюдая за целью, выбирая нужный момент.

– Никто не смеет упрекнуть тебя в бездействии. И я не посмею тем более.

Владыка вздохнул:

– Горе ослепляет меня, но я непременно пойму, куда указывает мне псоглавый Бог, найду источник угрозы. А пока будь очень осторожна. Нет ничего хуже войны, начавшейся в собственном доме.

– Но мы хорошо защищены. Думаешь, эльфы могут нанести ещё один удар изнутри? – испуганно прошептала Анирет.

– Не только эльфы, милая, – Император усмехнулся и погладил дочь по голове. – Я много лет сражался с ними и много лет вёл с ними дела. Есть среди них и более достойные и более благородные, чем некоторые из моих подданных.

– Мне казалось, ты должен ненавидеть их…

– Многим казалось так. Каис, – он произнёс это имя с неизменным теплом, – погибла во время войны с потомками фэйри, это правда. Но не их стоит за это винить, а своих. Точнее, тех, кого мы считали своими.

– Я… не знала, – потрясённо вымолвила Анирет.

– Легко вложить оружие в руки старого врага и представить дело соответствующим образом. Куда как сложнее – разобраться в том, что в действительности произошло. Мать Хэфера погибла от рук рэмеи – тех, кто воспользовался смутным временем и так жестоко напомнил мне о необходимости сохранения силы крови в императорском роду.

Его губы сжались в узкую полоску, а лицо стало точно у каменной статуи. В глазах же тлели искры давным-давно подавленного гнева. Анирет не отодвинулась от него, но не решилась задавать вопросы, потому что даже ей сделалось не по себе.