Сердце волчьего леса

– Ох, – выдохнула повитуха, от неожиданности чуть не уронив ребёнка.

Мара молчала, глядя на новорождённого с ужасом.

– Что это? – с трудом вымолвила она через пару мгновений, ткнув пальцем в сына.

– Это горб, зора, – прошептала повитуха, вжав голову в плечи: она ужасно боялась наказания за то, что ребёнок родился именно таким. Но родители Дэйнара не стали наказывать её, просто отослали и отменили все торжества по случаю рождения сына.

Уже на следующий день стая узнала, что у Родэна и Мары родился горбатый мальчик.

Физический недостаток для любого оборотня – как проклятье. Таким отношением они были похожи на эльфов, только у тех, слава Айли и Дариде, никогда не рождалось некрасивых отпрысков. А у оборотней подобное случалось, пусть и нечасто.

Когда Дэйнар стал старше, он разгадал тайну своего уродства. Дело было в магии. Обычные оборотни ею не владели, если не считать магию превращений, то есть способность обращаться в волков. Но иногда, очень редко, рождались оборотни с магическими способностями, и эти дети были далеки от признанных в стае канонов красоты – маленькие, толстенькие, слишком высокие, альбиносы, горбуны… Видимо, так получалось из-за того, что магия превращений была несовместима с другими видами магии и вступала с ними в конфликт.

До Дэйнара судьбы подобных оборотней были похожи одна на другую: их всех забивали камнями, как только становилось понятно, что у них не получается обратиться.

– Может, утопить его? – тихо спросил Родэн у Мары, косясь на сопящего в колыбельке младенца с искренней неприязнью во взгляде.

– Нет, – покачала головой его жена. – Пусть кто-нибудь другой… Не нужно, Родэн… Такой грех…

Оборотень вздохнул.

– Как назовём? Хотели Рэйнаром – «сильный» на старом наречии… Но этому ведь такое имя не подходит.

– Давай Дэйнаром, – сказала Мара. – Дэйнар – «мужественный».

– Издеваешься?

– Нет. Ему пригодится мужество, Родэн.

На том и порешили.

Мара не занималась первенцем, с рождения Дэйнар был передан на руки презиравшей мальчика няне. Позже, став старше, он вспоминал, как она водила его на прогулку в Сердце леса, туда, где жил тогдашний дартхари, и какие-то мальчишки лет пяти-семи громко кричали, завидев Дэйнара:

– Смотрите, горбун!

– Урод!

– У-у-у, чудовище!

Именно тогда Дэйнар впервые обратил внимание на чужие слова и понял, что они обращены именно к нему. Горбун, урод, чудовище… Много лет спустя, закрывая глаза, он слышал те злые голоса так ясно, будто эти мальчишки по-прежнему стояли очень близко и кричали оскорбления ему в ухо.

– Няня Монти, – сказал Дэйнар, подняв голову, – это они мне?

– Тебе, тебе, – бормотала няня, стискивая его руку так сильно, что мальчику стало больно.

– А… почему?

– Потому что это правда.

Няня Монти ответила так уверенно и твёрдо, будто это действительно была правда. Прошло много лет, прежде чем Дэйнар понял: правда – то, во что ты веришь. Но кроме этого слова существует ещё много других. Например, милосердие, доброта, сочувствие, справедливость. Дэйнар придавал бо?льшее значение именно этим понятиям, потому что понятие «правда» – в том смысле, который поведала ему Монти, – мальчику совсем не нравилось. Ему не нравилось чувствовать себя уродом и чудовищем только из-за горба. Всё его существо противилось этой правде с самого детства.

Когда Дэйнару исполнилось два года, родился его брат Рэйнар. А ещё спустя год на свет появилась Лирин, их маленькая сестричка. Именно они стали его самыми преданными мучителями. Когда Рэйнар и Лирин подросли, Дэйнару срочно пришлось искать укромное местечко, потому что брат и сестра организовывали целые банды по его поимке и избиению. Дети раскрашивали лица краской и бегали по деревне клана белых волков, свистя и улюлюкая, в поисках Дэйнара. Спрятаться мальчику никогда и никто не помогал, а если кто-то из взрослых замечал его, тут же выдавал Рэйнару и Лирин. Иногда Дэйнар проводил целые сутки напролёт, прячась в какой-нибудь щели между домами, без еды и воды, выбираясь наружу только с наступлением темноты, и голова у него кружилась от слабости и недоедания.

Родителей Дэйнар почти не видел. У них тоже была своя правда: они называли его не иначе как этот и совершенно не желали даже смотреть на него, не то что общаться с ним.

Один раз Дэйнар случайно подслушал разговор Родэна и Мары.

– Когда же его пришибут, – зло сказал отец. – Меньше проблем. Позор на наши шкуры.

– Не волнуйся, когда-нибудь это непременно случится, – вздохнула Мара. – Когда-нибудь он устанет убегать, сдастся… И мы освободимся от этого бремени.

– И за что это нам?

В тот день Дэйнар долго стоял перед зеркалом и рассматривал своё отражение. Ему тогда только исполнилось восемь, он был очень худым, но жилистым. И если встать лицом к зеркалу, горба совсем не видно… Зато видны ярко-голубые глаза, в глубине которых притаились горечь, обида и боль, большой рот, будто созданный для искренних улыбок, пушистые светлые волосы, россыпь веснушек на носу и под глазами… Дэйнар не понимал, чем он отличается от остальных мальчишек, до тех пор, пока не поворачивался к зеркалу боком.

Спина была искривлённой, как знак вопроса. На ней можно было пересчитать все косточки ребёр, а ещё – шрамы от метких бросков камнями.

Конечно, это было не очень красиво. Но разве он виноват, что родился таким? Дэйнару иногда хотелось подойти к родителям и сказать: «Может, это вас нужно забить камнями, а не меня, ведь это вы родили меня таким». Но подобные слова оставались у него в голове и никогда не выходили наружу. Это было бы слишком жестоко, а Дэйнару не хотелось быть жестоким. А ещё он понимал: никто не виноват в том, что он родился с горбом на спине. Именно поэтому мальчик не упрекал родителей. Только иногда ему становилось грустно, ведь их любовь оказалась настолько ничтожной, что её смог убить какой-то жалкий горб…

Это было намного хуже, чем удары сотней камней одновременно.

* * *

Лес в Арронтаре делился на Северный, Восточный, Южный, Западный и Центральный. Центральный лес, часть Южного (по-другому его называли Сердцем леса) и самый проходимый из всех, вёл прямиком к усадьбе дартхари. На востоке земля была болотистая и неприветливая для некоторых незадачливых оборотней, ходить там следовало очень осторожно. Зато при благоприятном исходе можно было набрать целую корзину очень вкусных ягод и грибов. Водилась там и болотная голубика, самая ядовитая ягода во всём Эрамире, но собирали её оборотни редко.

На запад никто из здравомыслящих обитателей Арронтара не совался. Именно оттуда по осени в земли оборотней совершали набеги аксалы – не очень большие, зато обладающие скверным характером серые зверьки с острыми зубами. Они были похожи на маленьких волков, только более ободранных и злых. Осенью аксалы почему-то убегали из Снежной пустыни, где обитали в остальное время года, и наводняли Западный лес. Набеги длились обычно не дольше недели-двух, однако это было настоящим испытанием для оборотней, так как на одного волка приходилось по пять – двадцать пустынных зверьков.

Аксалов можно было встретить в Западном лесу не только осенью: некоторые из них прятались в норах или под корнями деревьев, пережидая горячую пору охоты, и оставались в Арронтаре, не желая возвращаться в Снежную пустыню. Всех юных оборотней предупреждали, что в этот лес соваться не стоит. Но каждый год находилось несколько волчат, которые решали «потренироваться» и уходили туда. Иногда родители успевали спасти детей, но чаще всего находили лишь обглоданные косточки. Аксалы, несмотря на кажущуюся хрупкость, были очень сильными животными.

Больше всего Дэйнар любил Северный лес. Он не был таким окультуренным и величественным, как Южный, и под ногами ничего не хлюпало, как в Восточном, и не нужно было постоянно оглядываться, как в Западном. Если удавалось, Дэйнар предпочитал скрываться от «охотников за горбуном», как себя называли последователи Рэйнара и Лирин, именно в Северном лесу. Но иногда не получалось. В такие дни юные оборотни преследовали его до последнего, и входить в Северный лес значило обречь себя на гибель, потому что спрятаться в нём было не так легко, как в Западном.

Мрачность и зловещее недружелюбие Западного леса Дэйнар впервые обнаружил, когда ему было восемь. Накануне мальчик подвернул ногу, и удирать от истошно вопящей команды брата и сестры стало очень непросто. Рисковать ему не хотелось, но… они не оставляли ему выбора.

Крики за спиной стихли, как только он побежал не прямо, в Северный лес, а налево, в Западный, дорога в который давно заросла мхом и травой.

– Ты куда? – услышал Дэйнар звонкий голос Лирин. – Стой, там же аксалы!

От этого замечания сестры мальчишка чуть не расхохотался. Надо же, аксалы… И чем это они страшнее его собственных сородичей? Тем, что могут сожрать?

Дэйн усмехнулся, углубляясь всё дальше и дальше в чащу. Пусть попробуют только! Подавятся.

Стояла середина лета, и, пока мальчик двигался в глубь леса, ему основательно напекло макушку. Дэйнар остановился под каким-то деревом, вытер пот со лба и огляделся по сторонам.

Лес как лес. Только уж больно неухоженный, совсем дикий. И птицы не поют, не то что в Северном. Неужели это всё из-за аксалов? И, кстати, интересно, почему они не приходят в Северный лес? Никаких границ нет, вполне могли бы и туда добежать, однако не делают этого…

«Летать-то они не умеют, – подумал мальчик, широко улыбнувшись, – зато вполне способны лазать по деревьям!»

Немедленно отскочив от ствола, Дэйн встретился взглядом с небольшим зверьком, действительно напоминавшим маленького ободранного волка. Зверёк сидел на том самом дереве, от которого отскочил Дэйнар, и разглядывал мальчишку чёрными и очень умными глазами.