Тьма императора. Жизнь на двоих

А ведь действительно…

Вагариус вновь взглянул на контур, понимая теперь, почему Эн взялась за дело, казавшееся безнадежным. Он тоже видел умерших людей и знал, что от них идет энергетический холод.

София – точнее, ее контур – был теплым, как контур живого человека.

– Этот эффект возникает из-за того, что Софию держит ее высочество? – спросил Вано негромко, боясь услышать ответ.

– Нет, айл Вагариус. Агата только не дает ему погаснуть, да и держит она его, потому что тоже ощущает Софию. Думаю, ощущает еще более живой, чем мы.

Эн посмотрела на койку, где лежала принцесса, и улыбнулась.

– Она сейчас сказала: «Да!»

– Ее высочество… говорит с вами? – выдохнула Синтия. – Мысленно?

– Говорит. Она мне вообще уже много всего рассказала, – Эн улыбнулась шире. – У меня были вопросы к Агате по поводу ощущений от удерживания контура. И она подтвердила мои догадки, сказав, что чувствует Софию очень живой и теплой – как будто ваша дочь ее обнимает. Только тела нет, – повторила Эн. – Но я постараюсь что-нибудь придумать, обещаю. А сейчас, пожалуйста, идите в процедурную, сдайте кровь, она точно пригодится.

– А потом… можно прийти сюда? – спросила Синтия робко. – Я бы хотела немного побыть здесь. Если вы не возражаете.

– Не возражаю. Только вам, айл Вагариус, лучше вернуться в палату. Насколько я помню, вас сегодня доставили с сердечным приступом и магическим перенапряжением.

Поймав удивленный взгляд Синтии, Вано чуть улыбнулся и успокаивающе погладил женщину по плечу. К его радости, она не отшатнулась, даже не вздрогнула.

– Верно, Эн. Я сдам кровь и вновь лягу, не переживайте.

– Отлично. А вы, айла Тали, после процедурной сходите в столовую. Обед уже закончился, но вас накормят. Скажете только, что так велел зам главврача.

– Зам главврача? А это кто?

– Это я, – ответила Эн, усмехнувшись.

Звукоизоляция в госпитале была отличная – чтобы не мешать больным отсыпаться, пока по коридору круглосуточно кто-то бегает и гремит, – и тишина в палате за закрытой дверью казалась Виктории просто оглушительной. А еще – вязкой, неприятной, словно болото, в котором можно задохнуться и утонуть.

Находиться здесь в одиночестве казалось мучительным. Но Виктория почему-то не ощущала привычного раздражения. Ей было тоскливо, хотелось плакать и даже выть, как раненой волчице, но злости она не чувствовала. Да и на кого злиться? На Арена, что запер ее здесь? Ну так для ее же блага, да и ненадолго, скоро обратно во дворец. На лечащего врача, который задавал вопросы вежливым до тошноты голосом и фиксировал ответы в блокноте? Он просто выполнял свою работу.

А может, злиться стоило на себя?

Виктория всхлипнула и прижала ладони к щекам. Да, только на себя и стоило бы злиться. Это ведь она сказала за столом про поездку на выставку, она! Дура, где были ее мозги?! Если бы не София…

София.

Подумав об аньян, Виктория все же расплакалась, толком не понимая почему. Ревновала ведь ужасно, еще накануне страшно злилась и утром тоже. Но сейчас ревность даже головы не поднимала – то ли умерла в ней, то ли переродилась во что-то другое.

Софию было жаль. Виктория не знала, обоснованна ее ревность или нет – теперь ей казалось, что скорее нет, чем да, но это все равно. Все равно! В любом случае – смерти София не заслужила, и еще она действительно любила Агату с Александром. Даже абсолютным щитом смогла стать… А ведь для этого нужно по-настоящему искреннее чувство.

И как теперь будет Агата?.. Бедная ее девочка! Она ведь будет жить, понимая, что София умерла за нее. Конечно, Агата не виновата, но разве от этого легче?

Виктория вздыхала, вытирая слезы рукавом платья, что совсем не подобало делать императрице, но она себя ею сейчас и не чувствовала. Она чувствовала себя до ужаса несчастной и почему-то – очень-очень виноватой перед всеми. И не только потому, что сказала про выставку за обедом, а просто из-за самого факта своего существования на этом свете.

Лучше бы она ехала в том магмобиле с Агатой и стала энергетическим щитом, а София осталась жива.

Виктория всхлипнула и потянулась за стаканом с водой.

Энергетическим щитом? Нет, она никогда не смогла бы им стать. Не настолько у нее чистая душа.

Глава третья

Проводив Викторию во дворец и убедившись, что все в порядке и с Анной, и с Александром, император решил еще раз зайти к Эн.

День начинал клониться к закату, и, когда Арен вошел в палату, помещение было залито ярко-оранжевым солнечным светом. Удивительно для такого пасмурного дня, каким выдался сегодняшний. Но к вечеру распогодилось, небо поголубело, тучи разошлись, остался лишь ветер – холодный, резкий и неприятный. Правда, император об этом ветре не имел ни малейшего понятия – с того момента, как они с Эн перенеслись в госпиталь, он не выходил на улицу.

На стуле возле Агаты сидела женщина, и, как только Арен открыл дверь и шагнул внутрь, она вскочила, испуганно глядя на него, и неловко поклонилась.

– Ваше величество…

– Садитесь, айла Тали, – сказал император. Женщина медленно опустилась на стул, нервно сглатывая и не отрывая от него напряженного, полного опаски взгляда.

Арен подошел ближе, наклонился и поцеловал дрогнувшую руку.

– Спасибо вам, – произнес он тихо, не спеша выпрямиться. – За Софи. Независимо от того, что случится дальше, я обещаю – вы никогда не будете нуждаться.

Несколько мгновений император смотрел в смятенные глаза айлы Тали, не выпуская из своей ладони ее руку. Женщина молчала, быстро-быстро моргала, словно боялась расплакаться, и Арен, чтобы не смущать ее еще больше, все же выпрямился и повернулся к Эн.

– Тебе есть что сказать мне? – обратился он к девушке, которая что-то стремительно записывала на листке бумаги, не поднимая головы.

– Угу, – кивнула Эн. Оторвалась от своего увлекательного занятия и, вздохнув, произнесла, глядя на маму Софии: – Побудьте здесь несколько минут, пожалуйста, айла Тали. А я пока пообщаюсь с его величеством.

Арен сразу понял, что Эн не хочет разговаривать при Агате, и кивнул.

– В соседней палате можно.

Девушка поднялась, и они проследовали в соседнюю комнату, где Эн, не садясь, сразу быстро заговорила:

– Консилиум назначен завтра на полдень. Мне нужно, чтобы вы пришли раньше, хотя бы к одиннадцати, а лучше к десяти. Я расскажу обо всем, что смогу разработать. Консилиум имеет смысл проводить только в том случае, если вы согласитесь меня поддержать.

– Я согласен, – сказал Арен спокойно, и Эн покачала головой.

– Завтра, ваше величество. Решите завтра, после того как все услышите.

– Хорошо, – согласился император так же спокойно. Он мог бы возразить, что согласен на все, не согласен только рисковать жизнью Агаты, но у него не было сил на пустые препирательства.

– Вас самого врачи-то смотрели? – поинтересовалась Эн, мгновение помешкав. – Или?..

– Нет.

– Вы же не бессмертный, – сказала она укоризненно. – У Вагариуса был сердечный приступ, не хватает только, чтобы и у вас он случился. Это ведь десять минут, ваше величество.

– У меня нет десяти минут. Ты что-то еще хотела сказать или это все, Эн?