Хрупкие дети Земли

Справа от двери, через которую она только что вошла, был белый бархатный диван, – классической модели, с высокой спинкой и глубокими сиденьями. Перед ним – журнальный столик со стопкой книг, а на стене, перед столиком, – то, что поразило Аву с первого взгляда и – больше всего: огромный металлический круг, разбитые лучи которого были разделены между собой небольшим расстоянием.

Каждый луч был выполнен в форме неровного прямоугольника, и представлял собой восхитительный, – по форме, цвету и глубине перехода из темно-зеленого в бирюзовый, – градиент. Ава замерла на месте, долго рассматривая невероятную, – и, вместе с тем, очень простую в исполнении,  – композицию. В молчаливом разглядывании девушка провела несколько минут, прежде чем поняла, что это – не просто украшение интерьера.

Это зеркало.

Ава подошла ближе, вытягивая руку вперед, и все с тем же тихим восхищением, нежно, – словно оно могло разбиться, – коснулась зеркала.

Холодное и гладкое, вблизи оно показалось ей еще более красивым. Теперь она могла подробно рассмотреть все детали перехода от одного цвета к другому, и увиденное очень ей нравилось. Восхитительный эффект зеркальной композиции во многом зависел от обоев, – бежевые, с легким, мерцающим блеском, – они не перебивали, а лишь оттеняли и подчеркивали красоту яркого круга. Если это только было возможно – усилить подобную красоту. Придя в себя, Ава посмотрела по сторонам. Справа от зеркала были сделаны настенные полки. Не слишком большие, из красного дерева, простые и без каких-либо деталей, они были заставлены книгами. Девушка повернулась,  –  к высоким, от пола до потолка – окнам, и раздвижным дверям, ведущим на лоджию. Их Уильям не тронул, оставив в прежнем виде. Переступив с ноги на ногу, Ава опустила взгляд, все больше убеждаясь в том, что у андроида отличный вкус – ковер под ее босыми ногами был абсолютно белым.

И тут она увидела столик. Тот самый, который, как ей казалось, она уже хорошо рассмотрела. Но, как и в случае с зеркалом, это был обман первого взгляда.

Невысокий, он был выполнен в форме неровного круга. Под блестящей и прозрачной эпоксидной смолой, которая придавала рисунку и цветовой гамме, нанесенным на столешницу, эффект бесконечной глубины, было три основных цвета. Переплетаясь, они создавали не менее завораживающий эффект, чем градиентное зеркало. Ава смотрела на узор не в силах отвести взгляда, – так пристально и внимательно, словно ей выпало редкое счастье наблюдать за великолепными переливами самого Средиземного моря,  – с запечатленным в ее сердцевине золотом. В пересечении светлого дерева и золотого узора, бегущего тонкой нитью по краям ослепительно-яркой бирюзы, был самый глубокий и потрясающе красивый синий цвет, который Ава когда-либо видела. Он уходил на бесконечную, как казалось человеческому глазу, глубину, и мерцал то водной гладью, то прирученной, но, все же, дикой синевой неба.

Молчаливая от окружающей красоты, девушка остановилась перед столиком, рассматривая его с высоты своего роста. Она снова вытянула руку вперед, желая прикоснуться к нему, когда где-то над ней раздалось тихое:

– Осторожно!

Рука дрогнула в воздухе, рядом с Авой беззвучно пролетело какое-то движение, и голос стал гораздо ближе,  – воздух теплой волной коснулся ее шеи.

– Это ядовитый тис. Он может убить любое живое существо, от животного до человека.

Ава оглянулась на Уильяма и нахмурилась, не веря его словам. Отступив на шаг, она едва не наступила ему на ногу, оказываясь зажатой между андроидом и журнальным столом.

– Тис содержит алкалоид таксин. Даже в малых дозах он может быть смертелен для живого существа.

Уильям улыбнулся, и увлеченно, будто он рассказывал Аве о своей сокровенной мечте,  продолжил:

– Таксин парализует сердце человека и вызывает конвульсии. Но прежде, – андроид наклонился к девушке, почти касаясь губами ее уха, – останавливает дыхание.

Он мягко подул на шею Авы, наслаждаясь тем, как от его дыхания девушка вздрагивает, а по ее ровной, смуглой коже бегут мурашки. Шумно сглотнув, Ава попыталась пройти мимо Уильяма, но его было не так просто сдвинуть с места.

«Как тогда, в торговом центре», – с готовностью напомнил ее внутренний голос.

Сохраняя на лице прежнюю полуулыбку, андроид посмотрел на девушку, и отошел назад, галантным жестом показывая ей выход.

– Не делай так больше.

Не получив никакого ответа кроме тихого мурлыкающего насвистывания, Ава уточнила:

– Мебель из ядовитого дерева? Ты серьезно?

– Абсолютно! Зато у тиса съедобные ягоды!

Видя, что ему все еще не верят, Уильям выставил перед собой раскрытые ладони с тонкими, изящными пальцами.

– Их даже едят птицы! Потом они разносят семена…

– Уильям…

– …Существует много легенд о том, как ведьмы готовили яд из коры тиса…

– Уи… – начала Ава, закатывая глаза.

– …И опаивали ими тех мужчин, которых встречали на своем пути, а…

– Уильям!

Ава топнула ногой и посмотрела на андроида, взглядом спрашивая, какая из этих ведьм укусила его сегодня утром?

Словесный поток иссяк, и, судя по выражению лица робота, дальше он планировал гипнотизировать Аву своим пристальным взглядом.

– Что с тобой? Ладно, не важно, я зайду позже.

– Нет, Ава Полгар, подожди!

Девушка оглянулась.

– А как же вторая комната? Ты ее не видела.

– Уильям, хватит, я не хочу…

– Но я же видел твою спальню!

Заметив, как сузились глаза Авы, – в этот миг они снова напомнили ему глаза кошки, только теперь эта кошка не была расслабленной и спокойной, теперь она готовилась к нападению, – андроид поспешно добавил:

– Всего раз, когда ты только спасла меня, и провела по дому, в качестве первой экскурсии. Я очень хотел бы узнать твое мнение о новой обстановке.

Брови андроида приподнялись, придавая его красивому лицу умоляюще-смешное выражение, и с губ девушки все-таки слетел короткий смешок.

– Хорошо, но недолго, мне нужно ехать.

…Позже, когда Ава вернулась к себе, она долго молчала, размышляя над странным поведением Уильяма и над тем, что увидела. Вторая комната, – хотя девушка уже знала, что андроидам не нужен такой же сон, как людям, – выглядела как настоящая спальня. Стена, занятая в гостиной так поразившим ее зеркалом, со стороны спальни была оклеена абсолютно  черными обоями, как и все остальные стены. В центре комнаты стояла большая кровать черного дерева, и при первом взгляде на нее возникало впечатление, что это какой-то фантастический корабль, парящий в воздухе и неразрывно связанный с черным ковром под ногами. Волшебства всему увиденному добавляла подсветка солнечного цвета, огибающая кровать по периметру. Ее мягкий,  желтый свет, зажженный в полной темноте, вызывал ощущение тепла и уюта. И абсолютной  нереальности происходящего. Изголовье кровати терялось где-то в высоте, незаметно переходя  в нишу, вырезанную из того же, черного, дерева. Единственным украшением этой комнаты было золотое солнце с изогнутыми, – как часто изображалось в книгах с древними сказаниями, – длинными лучами. Оно зависло на стене ровно на той же высоте, что и зеркало-градиент в гостиной.