Тёмный лабиринт

Потом она расслабленно лежала рядом, любуясь его резким профилем. Высокие скулы, дерзко очерченный подбородок, губы расслабленно полуоткрыты. Какие они у него необычные! Розовые, нежные, мягкие, совсем как у девушки. И это создавало странный, волнующий контраст мужественному лицу. Затенённые светлыми ресницами, сонно прикрытые глаза смотрели в пустоту.

– Эрик… – Она сама порывисто обняла, прижимаясь крепко-крепко к его широкой груди, уткнулась носом в шею.

Эрик успокаивающе погладил её по голове, пропуская спутанные прядки волос между пальцами и Кэти совершенно успокоилась, погружаясь в расслабленный полусон. Весь мир остался там, за дубовой дверью, откуда приглушенно доносилась музыка и шум голосов, но её это не касается, не тревожит… В таком состоянии пребывают, находясь в пограничном состоянии между блаженным полётом по иным мирам и явью, и не видят, как входят всякие камердинеры, которых между прочим, никто и не звал.

Кэти, пискнув, едва успела натянуть покрывало до подбородка. В комнате возник седовласый, худощавый камердинер, всем своим видом выражавший почтительную вежливость. Эрик тут же встал с кровати, нимало не заботясь о полном отсутствии одежды.

– Стоун?

– Сэр, весьма сожалею, но должен незамедлительно сообщить вам о прибытии нежеланных, как я понимаю, для вашей светлости гостей.

И ни слова сожаления о беспокойстве, которое он причинил своему хозяину! Кэти была раздосадована. Ну как же можно так бесцеремонно вламываться, в столь значительный момент в жизни каждого человека и вести себя так, словно находишься в кабинете министров, а не в спальне, где на постели неодетая, между прочим, девушка. Разговор, за этим последовавший ситуацию нимало не прояснил.

– Сэр, должен поставить вас в известность – прибыла с визитом мисс Блекхилл. С ней её брат и ещё один джентльмен.

Эрик отреагировал на новость не самым обычным образом.

– Какого черта, кто её звал?

– Она утверждает, что вы, сэр.

– Вот так номер!

– Никогда не слышал подобного выражения, сэр, но полагаю, вы имеете ввиду, что находите поведение её светлости эксцентрическим.

Стоун выдержал деликатную паузу.

– Её светлость так же сообщила, что имеет некоторое небезынтересное деловое предложение.

– То есть, вы хотите сказать, что эта бесстыжая стерва не только посмела сюда явиться, но и ещё чего-то хочет?

Камердинер кашлянул.

– Я бы не взял на себя смелость охарактеризовать визит её светлости в столь экспрессивных выражениях, но общую суть вы, в целом, истолковали верно. Полагаю, вы лично желаете встретить её светлость?

– О да. Где эта дрянь?

– Её светлости подали чай в восточной комнате.

– Прекрасно. Надеюсь, она успеет его допить прежде, чем я сверну ей шею.

Эрик, подцепив на ходу брошенную на пол одежду, исчез за маленькой боковой дверью, бросив Кэти через плечо:

– Я встречу тебя в зале.

Не успела Кэти снова обидиться, как камердинер, вежливо поклонившись, проинформировал её, что будет ждать за дверью, чтобы проводить в бальный зал и представить. Поскольку излить гнев и возмущение происходящим оказалось решительно некому, она начала приводить себя в порядок. Минуту спустя прибежала на помощь кем-то вызванная Фанни. Рыженькая горничная, ещё полчаса назад лучившаяся весельем и счастьем, сейчас являла собой вместилище мировой скорби – губы надуты, покрасневшие глаза распухли от недавних слёз. Доискиваться причин долго не пришлось.

– Фанни?

– Ах, мисс, я его бросила! Моего Мэтью! У-у-у-у….

– Но почему…

Выяснилось, что камнем преткновения оказался предмет, рушивший мир и между более значительными представителями рода человеческого. Да что там, не оставляет сомнений тот факт, во имя религии было убито больше народу, чем по какой-либо другой причине. Сколько войн случилось во имя мира, добра и истины! А Мэтью, как выяснилось, высказал что-то очень неучтивое относительно инцидента, произошедшего между Ноем и Хамом.

– Ну, вот тогда я и сказала ему, что между нами всё кончено. Вот. – И она завыла в голос.

Если девушка, расставшаяся по собственной инициативе с женихом ввиду несогласия по вопросам теологическим, решит искать утешения и понимания у девушки, чей кавалер покинул ложе любви с поспешностью голодного волка, учуявшего запах жирного кролика, она это понимание, скорее всего, не найдёт.

Кэти уточнила:

– То есть, ты его бросила из-за Ноя?

– Но мисс, Мэтью назвал Ноя старым алкоголиком!

И тут Кэти взорвалась. В течение трёх минут она доходчиво и аргументировано объяснила остолбеневшей горничной, что она думает о теологических спорах вообще, о Ное в частности, и о том куда она, Фанни, должна отправить Ноя вместе с Хамом, и всех их многочисленным семейством, а заодно и животными.

– Стало быть, мисс, думаете, я погорячилась маленько?

– Фанни, – твёрдо сказала Кэти, – лично я бы, имея выбор между пьющим мёртвым Ноем и симпатичным (говоришь, он лапочка?) живым Мэтью, выбрала бы второе.

– Ой, наверное, правда ваша, мисс…

Общими усилиями через пятнадцать минут Кэти была готова. Она посмотрела на себя в зеркало. Странно, но никаких глобальных перемен во внешности заметно не было. Ну, разве что губы и щёки ярче обычного, а в остальном выглядит как обычная восемнадцатилетняя девушка, а ведь теперь она многоопытная женщина! Решив серьёзно поразмыслить об этом, когда будет побольше времени, она выскользнула за дверь.

23.20 P.M.

В конце тёмного коридора, скудно освещённого факелами, чёрные ленты дыма которых вплетались в сумрак высокого потолка, замаячил сияющий проём. Когда до входа в бальный зал оставалось несколько шагов, Кэти повернулась к сопровождавшему её камердинеру.

– Ах! Я забыла веер! Не могли бы вы принести его?

Получилось, кажется, очень естественно. Ей показалось, что глаза Стоуна весело блеснули.

– Конечно, мисс.

Любопытно, сколько времени у него уйдёт, чтобы найти веер, заботливо спрятанный под подушку смятой постели? У неё точно есть минут пятнадцать, чтобы осмотреться, прежде чем её представят. Кэти уверенно шагнула в бальный зал.

Свет от сотен свечей заливал огромное помещение с неожиданно низкими сводами. Соединяющие пол и потолок готические окна не имели стекол, и плющ беспрепятственно проникал из внутреннего двора, полз вверх и вниз, то отдельными плетями, то сплошным зелёным ковром покрывая стены, расписанные фресками, столь реалистичными, что изображённые на них люди так же казались гостями этого бала. Впечатление усиливали живые цветы, поставленные вдоль стен – томные махровые камелии, аскетичные тюльпаны, вздрагивавшие своими лаковыми головками от движения воздуха, изломанные, чарующие своей болезненной красотой орхидеи. Их аромат смешивался, переплетался, подогретый огнём свечей, поднимался в воздух, струясь под резным потолком, и наполнял лёгкие сладким дурманом.

«Как странно», – подумала Кэти, любуясь прихотливыми изгибами плюща, – «Сейчас это конечно очень красиво, но зимой, когда листья опадут и голые ветви будут казаться чёрными трещинами на стенах, гигантской паутиной… И какие странные фрески!». Изображённые на них сводчатые комнаты с изумительной точностью продолжали перспективу самого бального зала, только вот персонажи были одеты в белые и алые пеплумы и тоги, или не одеты вовсе. «Какое-то античное празднество» – догадалась Кэти.

Она любопытным взглядом обвела зал и одна мужская фигура бросилась ей в глаза. Не броситься не могла по объективным причинам. Высокий, худощавый юноша стоял, байроническим жестом облокотившись на мраморную полку камина, и вперив в неё мрачный взгляд. Современные барышни называют такой взгляд демоническим, хотя, по мнению Кэти, если бы все демоны в преисподней смотрели бы так на своего господина Вельзевула, бедняга давно заработал бы тяжёлую депрессию вкупе с комплексом неполноценности, и попросился бы на пенсию.

Молодой джентльмен Кэти заинтересовал. Во-первых, единственный из гостей он не был в костюме, во-вторых вся его одежда выглядела весьма странно. Шейный платок в почему-то широко расстёгнутом вороте рубашке был невообразимо яркого розового цвета, хорошего кроя сюртук украшен живописной, и как выразилась бы Фанни, «весёленькой» вышивкой, впрочем, весьма искусной, привлекали внимание и гентские кружева, смело выглядывавшие как минимум сантиметров на пятнадцать из рукавов. Неужели это и есть загадочный хозяин этого замка? Кэти неуверенно пошла к нему навстречу. По мере приближения лицо загадочного незнакомца изменялось. Кэти поняла, что юношей он именоваться, пожалуй, не мог. Ему было лет тридцать пять, не меньше, иллюзию создавали юношеские кудри, придававшие лицу некоторую нежность и женственность, и то, что демоническое выражение понемножку, по мере приближения девушки, менялось на робкое. Первой заговорила Кэти.

– Какой приятный вечер! – и умолкла, не зная, что сказать ещё.

Незнакомец немного осмелел.