Купчиха. Том 1

И вдруг Евгенька услышала тоненький голосок Марии.

– Ну хватит, хватит уже… Грех это большой.

– Ну и пусть, – шептал кто-то в ответ. – Я уже сколько лет один. У меня и деньги, и власть, и известность. Не пропадём. А если и нужно будет – в лес уйдём. Мне без тебя теперь худо будет.

– Страшно мне, боюсь я, – отвечала Мария.

Евгенька всё пыталась угадать голос мужчины. Но он был глухим и неузнаваемым. Мария же говорила вполголоса. Дверь была слегка приоткрыта. Если в такую жару не открывать, то и задохнуться можно.

Потом стали слышны стоны и громкие вздохи. Евгения присела на корточки чуть подальше от окна. Решила дождаться и посмотреть на того, кто выйдет от Марии.

Первые петухи закричали, начало светать.

Евгенька прислушивалась.

– Спи, душа моя, – услышала она громкий отцовский голос и чуть не подскочила.

В дверях показался отец. Он Евгеньку не заметил. Прямо на пороге потянулся. Поднял руки вверх, чуть ли не до края навеса достал.

Евгенька залюбовалась было отцом. А потом вспомнила подслушанный разговор. Никогда ещё её сердце не билось так сильно. Никогда ещё злость и ненависть так не распирали грудь.

– Ах ты, чертовка, – подумала Евгенька, – и отца у меня забрать решила, и Ивана. Ну я тебе покажу. Без роду и племени, а возомнила себя…

Отец так и стоял, вытянув руки вверх, а потом отошёл от двери. Прилёг на траву и пропел:

– Хорошо-то как, господи! Спасибо тебе за всё, что я имею!

Евгенька уже подумывала о том, как остаться незамеченной. Светало, а сидела она в очень даже заметном месте. Но отец даже не посмотрел по сторонам. Встал и пошёл в сторону реки.

– Совсем страх потерял, – прошипела Евгенька ему вслед.

Когда Пётр Николаевич скрылся из виду, опять припала к окну. Мария спала на спине. Грудь была обнажена, а живот чуть ли не в потолок упирался.

Ком подкатил к горлу Евгеньки. Крупные слёзы капали, ударялись об отлив, да так громко, словно это не слёзы, а дождь барабанил…

Евгенька отлипла от окна и медленно побрела домой.

После того как отец объявил Евгеньке, что через пару дней отбывает вместе с кузнецом Иваном по делам в город на трое суток, девушка поняла – удача сама прыгнула к ней в руки. Перед отъездом Пётр Николаевич позвал Марию в свой кабинет. Евгения хотела было пойти с ними, но отец встал на проходе и шикнул на дочь:

– Дела у меня, нечего тебе тут делать. Лисонька, вот пока не будет меня, порадуй отца своими умениями, ну научись ты чему-нибудь, а то слоняешься из угла в угол. Вон, – Пётр Николаевич указал на Марийку, – попроси её тебя научить. Вместе меня порадуете.

Евгения ничего не ответила отцу, лишь топнула ногой и отошла от двери, гордо подняв голову.

Когда отец запер дверь в кабинете, Евгенька прошептала:

– Это я её научу тому, что она делать не умеет. А не умеет она ничего, кроме как с отцом моим спать.

Прощалась Евгенька с Петром Николаевичем так, будто в последний раз его видела. Рыдала не переставая.

Иван с удивлением посматривал на девушку. На его лице можно было заметить улыбку. Он старался быть серьёзным, но вся эта сцена так затянулась и забавляла настолько, что не выдержал и расхохотался.

Пётр Николаевич, видимо, не ожидал такого от кузнеца и строго на него взглянул. Тот сразу же забрался в карету.

Иван очень изменился с тех пор, как стал жить в доме Полянского. За работу Пётр Николаевич платил щедро. Он вообще уважал труд своих работников, и оплата у него была гораздо выше, чем у других.

За это его осуждали купцы, говорили:

– Разбаловал ты их.

Пётр Николаевич часто высказывался о том, что крепостное право зря отменили, и теперь приходится «кровные» отрывать от себя. Но при этом продолжал отрывать «кровных» больше, чем другие, и этим вызывал у всех недоумение.

Но за то, что работники не выполняли свою работу должным образом, мог их наказать. При этом никто из работников не жаловался на Петра Николаевича даже за то, что тот мог отходить кнутом. Вину свою понимали.

Иван же на хорошей зарплате смог позволить себе одежду подороже и выглядел рядом с Полянским ровней.

После смеха Ивана Евгенька успокоилась. Перестала рыдать, поправила платье, махнула на прощание рукой.

Глава 3

Евгенька тарабанила в дверь к Марии.

– Эй ты, вставай уже! Что же ты такая неповоротливая-то? Пока проспишься, комары налетят, вставай, кому говорю!

От света лампы, которую Евгения сунула в открывшуюся дверь, Мария шарахнулась назад. Потёрла глаза.

– Что случилось? – спросила она.

– Собирайся, в лес за ягодами пойдём, соберём на рассвете и домой, нечего там в жару печься, да и тебе ягодки-то пригодятся.

Евгенька рукой погладила живот Марии и спросила вкрадчиво:

– А правда, когда они шевелятся, то ножку выставляют?

Мария улыбнулась. От улыбки её глаза ещё больше сузились, а Евгенька поморщилась от этого.

– Правда, – прошептала Мария. – Ты вот напугала меня, малыш проснулся. Посвети…

Калмычка сняла с себя рубаху, взяла руку Евгеньки в свою и приложила к животу.

– Чувствуешь? Беспокойно ему… Сын там у меня, бабушка покойная предсказала.

Евгенька сначала улыбнулась, а потом резко одёрнула руку и выпалила:

– Ничего не чувствую, всё обман. Одевайся, жду.

Отвернулась от Марии. Та пошла одеваться.

Ходила Мария медленно. Уже начало светать, а прошли всего-то немного.