Закулисная драма

Закулисная драма
Анна Юрьевна Семендяк

Театр, сцена, актеры, роли, Шекспир… При чём здесь частный детектив Фокс, который расследует убийства и загадочные преступления вместе со своим племянником и, по совместительству, помощником, Джонни? Ответ на этот вопрос – на страницах книги. Вместе с героями Вы узнаете, какие секреты и страшные тайны могут скрываться за театральными кулисами. Примечания автора: это первый роман о приключениях детектива Фокса и его неунывающего племянника/помощника/юмориста Джонни Траста. Если Вам будет интересно – с радостью опубликую продолжение.

Анна Семендяк

Закулисная драма

Глава 1

Утро субботы выдалось пасмурным. Несмотря на то, что рассвет наступил более часу назад, небо было затянуто тучами и сквозь плотную завесу не пробивался ни единый солнечный луч. Джонни сонно зевнул и машинально отправил в рот кусочек пирога. Он рассеянно следил за тем, как по стеклу бежали струйки дождевых капель и пытался левой рукой нашарить на столе стопку утренних газет. Когда же рука наконец наткнулась на искомое, он удовлетворенно зевнул, взял верхнюю и опустил взгляд на передовицу. Вернее, на то, что от нее осталось. Джонни, конечно, был не то что бы в своей лучшей форме и бодром расположении духа, но даже в своем сонном состоянии понял, что с газетой явно что-то произошло. Ибо несчастному бумажному изделию чья-то жестокая рука сделала липосакцию, повырезав почти из каждой страницы по лоскутку. Около минуты Джонни понадобилось, чтобы сложить два плюс два (в итоге у него почему-то получилось 5 целых и три десятых с поправкой на ветер, но это уже нюансы) и сообразить, что газета сама себе харакири не сделает, а потому виновника преступления следует искать среди особей с руками и способностью держать в этих руках ножницы. А так как в доме помимо Джонни жил лишь один человек (не считая приходящей и уходящей уборщицы), то все нити вели лишь в одном направлении.

– Фокс, – пробормотал себе под нос Джонни, медленно сворачивая газету в трубочку. Его обуял праведный гнев и жажда мести за ни в чем не повинную газетку, а потому, допив оставшийся на дне чашки кофе и захватив скрученную в трубочку жертву преступления, Джонни встал из-за стола и отправился вершить правосудие. Голубоглазый блондин, роста выше среднего и атлетического телосложения, сейчас, поднимаясь по ступенькам и стараясь как можно громче при этом топать, он являл собой миниатюру "Аполлон в гневе". Распахнув дверь в комнату своего дяди и по совместительству патрона, наш карающий олимпиец провозгласил:

– Я требую объяснений!

Фокс, сидящий по-турецки на полу в центре комнаты повернул голову в сторону двери. На нем был домашний синий халат, накинутый поверх пижамы, но выглядел он бодро и весьма жизнерадостно, его черные усы, слегка покрученные к верху, выдавали улыбку, которую он тщетно пытался скрыть. На лицо были явные улики свершенного преступления – ковер на полу был усеян вырезками из газет, которые описывали своеобразный круг около Фокса. Сделав вид, что не расслышал племянника, он вопросил:

– Ты почему все еще дома? Я же просил тебя выехать пораньше.

– Сейчас только начало восьмого, а репетиция начнется не раньше девяти. И вообще, я для начала хотел все же ознакомится с обстоятельствами дела, прежде чем ехать с расспросами на место преступления.

– Так в чем же проблема? – Фокс вопросительно вскинул левую бровь.

– В этом! – Джонни помахал газетой перед Фоксом. – Вы тут решили на досуге организовать кружок фигурной резки по бумаге?

– А, ты про газеты… – проговорил Фокс, будто только сейчас поняв, чего от него хочет племянник. Но улыбка на его хитрющей физиономии выдавала сыщика с головой. Он встал на ноги, слегка разминая при этом затекшие конечности. Стоя в полный рост, Фокс был почти на голову выше Джонни, при том, что в последнем было не меньше 180 см. Повертев головой из стороны в сторону и сделав пару наклонов вперед-назад, Фокс с удовольствием выдохнул. Худощавый, смуглый, черноволосый, он был бы полной противоположностью Джонни, если бы не глаза, ярко голубые, как и у племянника, унаследованные последним от матери. – Прости, мне нужна была кое-какая информация.

– Но зачем же было кромсать газету?

– Мне нужна была полная картина, потому я нуждался во всех статьях, что хоть как-то касались этого дела.

– Что ж, раз уж у меня теперь нет никакой возможности ознакомится с информацией, может быть вы меня немного просветите? И да, почему мы снова полиции помогаем, скажите на милость? Они там сами уже ни на что не способны? – Джонни все еще был зол на Фокса за испорченное утро, которое и без того было не самым радужным.

Последние пару вопросов Фокс благополучно проигнорировал и решил сразу перейти к обстоятельствам дела:

– Располагайся и слушай, – Фокс указал рукой на кресло, а сам сел на предварительно застеленную кровать. Что-что, а чистоплотность была у Фокса в крови, – убийство произошло…

– Погодите минутку, – перебил его Джонни. – Я сбегаю за органайзером…

– Даже не думай об этом! – воскликнул Фокс, – Дался тебе этот твой организер, на новомодные штуковины нет времени. Возьми на тумбочке блокнот и ручку и записывай за мной все детали. Хоть раз поработаешь по-старинке.

– Неандерталец, – пробурчал себе под нос Джонни, настолько тихо, что Фокс смог сделать вид, что не услышал слов племянничка. Тем не менее, Джонни послушно поплелся к тумбочке и, взяв необходимые письменные принадлежности, поудобнее устроился в кресле и приготовился слушать.

– Итак, – начал Фокс, сложив скрещенные пальцы рук на груди. – Это произошло позавчера, в четверг, 17 сентября, около 11 часов вечера. Сторож театра совершал свой обычный обход. Начинает он обход всегда с подсобных помещений, а именно с актерских гримерных. Именно там иногда можно обнаружить лежащее среди костюмов тело, не подающее признаков жизни.

Джонни вопросительно поднял брови и взглянул на Фокса.

– Не мертвое тело, конечно, – пояснил он, – а до смерти упившееся. Среди людей творческих увы, иногда распространен данный, кхм, недуг. Так вот, тем поздним вечером сторож уже благополучно обошел все актерские гримерки и, к счастью, ни одного артиста в подпитии не обнаружил. Все к тому времени успели разойтись по домам. Здание театра закрывается около девяти, последний выходящий оставляет ключи на вахте, предварительно указывая время ухода и ставя свою подпись. Что, конечно же, нам только на руку.

– Уходящий оставляет там свой ключ от гримерной?

– Не только от гримерных, но и от костюмерных, а так же, самое главное – от сцены. Именно ключ от сцены представляет наибольшую ценность, так как он у них – один.

– Неужели они там у себя в театре никогда не слышали слова "дубликат"? – проворчал Джонни.

– В том то и дело, что ранее у всех имелась копия ключа от основного зала, но, как я уже говорил, люди творческие склонны иногда не контролировать своих действий и во хмелю пускать на сцену кого ни попадя и творить не совсем приличные дела. Потому, во избежание повторения подобных случаев, все дубликаты были у труппы отобраны и утилизированы, а ключ от сцены остался в одном единственном экземпляре.

– Могу поспорить, что у сторожа, на всякий пожарный, дубликат ключа все же имеется.

– Конечно имеется, но вряд ли кому-то из труппы это известно. Так вот, о чем это я?.. Ах да, сторож обошел все гримерные, костюмерные, буфет, коридор и лестничные клетки и, не обнаружив там признаков жизни, двинулся наконец к дверям, ведущим в зал.

– Он прошел через центральную дверь? – спросил Джонни, делая пометки в блокноте. Он настолько свыкся с органайзером, что листок с пометками сейчас являл собою хаотичный набор разных слов и словосочетаний, и Джонни искренне надеялся, что ему удастся разобрать свои китайские иероглифы впоследствии.

– Да. Я понимаю, к чему ты спрашиваешь. Конечно, на сцену есть также два закулисных выхода, они расположены с двух сторон и ведут в коридоры с гримерными и костюмерными. Но ключи от этих дверей находятся на той же связке, что и ключ от центрального входа, потому сторожу не было необходимости проверять какую-либо из этих дверей.

– Ага, значит, не известно, были ли эти двери закрыты?

– Сторож утверждает, что были. – Фокс недовольно насупил черные брови и подкрутил усы, что выдавало его нетерпение. – Может быть, ты перестанешь меня перебивать и дашь мне наконец перейти к сути дела?

– Конечно, босс, – примирительно ответил Джонни, но по нему было видно, что задавать вопросы он все равно не перестанет.

– Сторож открыл центральные двери своим ключом, но, еще не войдя в зал, очень удивился тому, что на сцене горел свет. В такое время в здании обычно стоит кромешная тьма, а обход сторож совершает с фонариком, зажигая лампы лишь в случае крайней необходимости. Так вот, его немало удивила полоска света, выбивающаяся из-под двери. Сторож решил, что кто-то из актеров просто забыл выключить один из прожекторов. Но, открыв дверь, понял, что ошибся. Сцена была освещена не прожекторами, а расставленными полукругом горящими свечами. Свечи окружали ложе посреди сцены, а на ложе лежал человек. Сторож решил, что это чья-то не слишком удачная шутка, и с порога прокричал лежащему, чтобы он немедленно убрался со сцены. Так как никакой реакции не последовало, сторож направился прямиком к лежащему, но, уже на полпути понял, что здесь что-то не так. Лежащий не шевелился и не подавал признаков жизни, а, приблизившись еще немного, сторож различил на его одежде пятна крови. Ускорив шаги, мужчина подбежал к телу и замер от страха – на ложе лежал мертвый человек, в глазах его застыло выражение ужаса. Все его одеяние было изрезано и заляпано кровью. Одет он, кстати говоря, был в сценический костюм – на нем были камзол, плащ и даже сапоги со шляпой.

– Жертвоприношение театральному божеству? – попытался сострить Джонни. Взгляд Фокса красноречиво показал, что попытка не увенчалась успехом, потому юноша поспешил исправить положение: – Что показало вскрытие?

– Смерть наступила от раны в сердце, хотя убийца предварительно нанес жертве 4 удара в живот и в грудь. Удар в сердце был завершающим.

– А время смерти?

– Между девятью и десятью часами.

– Что сделал сторож после обнаружения тела?

– Он сразу же выбежал из зала и вызвал полицию. Затем вернулся, предварительно включив освещение и потушив все свечи.

– Зря, там ведь могли быть отпечатки.

– Не думаю, что он думал об этом в тот момент, к тому же вряд ли убийца настолько глуп.

– Он проверил двери, выходящие со сцены в коридоры с гримерными?

– Зажигая свет на сцене, сторож заходил за кулисы. Он уверен, что обе двери были заперты.

– Что насчет личности погибшего?

– Сейчас, – Фокс встал и подошел к разбросанной на полу кучке газетных вырезок, наклонился и безошибочно выудил нужную. Джонни прикинул, что у него самого на поиски маленького клочка бумаги в кипе других, хаотично разбросанных бумажек, ушла бы целая вечность, из чего сделал вывод, что Фокс все же разложил сведения в определенном, Фокс его знает каком, порядке. Подойдя к племяннику, он протянул ему небольшую заметку. В правом углу размещалась черно-белая фотография мужчины средних лет, слегка лысеющего и склонного к полноте, но все еще достаточно привлекательного, с густыми усами и белозубой улыбкой. Вверху значилось: "Погасшая звезда театра "Голден Гейт". Заметка гласила: «Энтони Бут, более известный под сценическим псевдонимом Тони Брут, был талантливым актером театра и кино, хорошим товарищем и любящим мужем. Все актерское сообщество опечалено этой кончиной, ибо смерть забрала несчастного как раз в тот момент, когда ему предстояло сыграть в одной из величайших театральных постановок всех времен. Увы, нам с вами больше не суждено увидеть блестящую игру Тони Брута, но мы хотели бы вспомнить наиболее известные его роли, среди которых роли в "Тартюфе", "Севильском цирюльнике" и "Женитьбе Фигаро"». Дочитав, Джонни вернул заметку Фоксу, пометив у себя в блокноте "Тони Брут, биография, узнать!".

– Есть еще какие-то сведения, необходимые мне перед тем, как я отправлюсь? – Джонни взглянул на настенные часы, стрелка которых как раз недавно преодолела отметку в 8 часов. Ему следовало поторопится, чтобы успеть привести себя порядок и вовремя приехать к зданию театра, до того, как начнется репетиция.