Не прикасайся!

– Я возьму, девочка хорошая и, может, что-то и получится. Но… есть пара «но». Во-первых, оплата. Вы и сами все понимаете, мы – не государственная спортшкола, мы частный спортивный клуб. Никаких стипендий и поддержек у нас нет.

– Да, я понимаю, мы проплатили аванс.

– Помимо оплаты тренировок однозначно будет оплата двух программ, причем уже скоро, месяца через полтора. Платья. Коньки, возможно, придется поменять, посмотрим. Летаем на соревнования за свой счет, перелеты дольше трех-четырех часов – бизнес-классом, мне не нужны деревянные скрипящие дети после перелета через Атлантику экономом. Это немалые деньги. И результаты я гарантировать не могу. Так что это, возможно, немалые деньги в трубу.

– Спасибо, что беспокоитесь, – сухо отвечает Дмитрий.

Для него, пожалуй, разговор неприятен.

– Мы справимся.

– Жить где будет?

– У троюродной тетки.

– Добираться?

– Да здесь рядом автобус ходит. Не волнуйтесь, Лена очень ответственная девочка. Она не опаздывает.

– Тогда вперед, к директору, оформляться. Лена остается на тренировку, заодно и с группой познакомим.

Поднимаюсь с кресла и ору на лед:

– Всем спасибо, все свободны, кроме Елены Азаровой. Ну, чемпионка, иди сюда, знакомиться будем…

Настасья

У меня ощущение, что я совершила непоправимую ошибку. А еще приятное чувство удовлетворения, потому что когда Крестовский услышит мое интервью (а в том, что он его услышит, я не сомневаюсь), его перекосит от злости.

Я не лгала, не ныла и не обвиняла его во всех грехах, я лишь честно рассказала о его подходе: бездушном, обезличенном. О том, что ему плевать, кто принесет медаль, главное, чтобы принесли. Что все рассказы в публичном пространстве об индивидуальности, штучных программах и прочем бреде – лишь маска. В этом нет ничего плохого, но это не вяжется с образом Александра Крестовского, который старательно создало руководство «Элит». Похоже, я этот образ только что разрушила.

– Сброшу тебе ссылку, когда программа выйдет в эфир, – напоследок говорит Геннадий. – Ты – молодец, Настя, и я желаю тебе, чтобы все было круто.

И я сижу после записи, уже вечером, в кофейне, пью мандариновый латте и слушаю сопение охранника. Он – моя тень, мои глаза, мой навигатор и щит. Без него я не могу выйти из дома, папа строго за этим следит, опасаясь происшествий. Надо сказать, небезосновательно: однажды прямо посреди улицы кто-то отковырял решетку ливневки. Если бы не окрик какой-то женщины, неизвестно, чем могло закончиться мое падение. А уж случаев, когда из-за угла почти бесшумно выезжали машины не счесть. Из-за меня на ближайшем светофоре перед парком поставили спецзнак, но порой мне приходилось стоять на светофоре по десять-пятнадцать минут, до первого окрика «Да пройди уже, блядь, заебала!».

Поэтому со мной всегда Макс.

– Думаешь, я плохо поступила? – спрашиваю его.

– М-м-м?

– Что дала интервью. Думаешь, нельзя было говорить о Крестовском и он разозлится?

– Он разозлится.

– Спасибо, помог, – бурчу. – Закажи мне десерт.

– Какой вы хотите?

– Не знаю, а какие здесь есть?

– Тирамису, наполеон с малиной, чернично-йогуртовый, гранола с крем-брюле, сырники с вареньем, блинчики с яблочным припеком и крамблом…

– Блинчики.

– Хорошо, Анастасия Борисовна. У вас звонит телефон.

Но это я и без него слышу.

– Да?

– Привет, Насть.

– Никита? – Я совершенно искренне удивляюсь.

– Узнала, богатым не буду. Ну и ладно. Хотел пригласить тебя куда-нибудь. Билетов на «Принzzа» нет, поэтому я решил у тебя узнать, куда ты хочешь пойти и пригласить.

Я не знаю, что сказать, потому что не верила до последнего, что он позвонит. Зачем симпатичном спортивному парню общаться со слепой девчонкой, которая даже красится на ощупь и не факт, что красиво?

– На-а-асть? Ты еще там?

– Да, прости, я задумалась.

– Так что? Куда ты хочешь пойти?

– На лед, – вырывается у меня прежде, чем я успеваю что-либо сообразить.

– Ого… не вопрос. Правда, предупреждаю, что стою на коньках… в общем, слава Богу, что стою. Когда тебе удобно? А тебя отпустят не с тренером, а со мной?

– Давай в «Элит» в субботу. Сергей Олегович звонил, извинялся за тренера и сказал, что назначит нового. Заодно поучит тебя кататься. Весь лед будет в полном нашем распоряжении.

– Супер. Тогда после льда приглашаю тебя на ужин.

– Идет. – Я чувствую себя так, словно за спиной вырастают крылья. – До встречи.

– Ваш десерт.

Слышу, как официант ставит передо мной тарелку, и приступаю к блинчикам уже совершенно в другом настроении. До звонка Никиты это был способ заесть стресс, а сейчас – приятное дополнение к неплохому, в общем-то, дню. Возможно, из этого ничего не выйдет. Возможно, общение с Никитой закончится на паре встреч, если не на первой.

Но зато оно хотя бы будет. И, может, мысль о собственной неполноценности в качестве девушки девятнадцати лет перестанет меня изводить.

– Макс, а как считаешь, мне стоит подстричься?

Звук активного жевания вдруг утихает. Я хихикаю, пытаясь представить ошалелое лицо мужчины, но быстро сникаю. На самом деле я даже не знаю, как Макс выглядит. Мир стремительно изменяется, он уже не такой, каким я его помню. Папа наверняка постарел. У брата появились сын и дочь, которых я никогда не видела, а моя племяшка Маша за четыре года выросла, а ведь я все еще помню ее крошкой-пятилеткой. Особенно грустно держать на руках малую, Лизу, и понятия не иметь, как она выглядит, когда улыбается тебе, а когда грустит.

Они все меняются, а в моей голове образы остаются прежними. Чем больше времени проходит, тем чаще я представляю Вову, Ксюшу, папу, Даню и Машу расплывчатыми образами. Теряю черты лица, изюминки, улыбки. Совсем скоро потеряю их совсем. Мне кажется, словно я отдаляюсь, а они уходят куда-то в будущее, где кипит жизнь, в которой мне нет места.

А как изменился Алекс? Ксюша говорила, он все такой же, но мне показалось, когда я услышала голос, что все же это уже не тот тренер, с которым я провела несколько лет жизни нон-стопом. Гаврилова, наверное, выросла в настоящую красотку. Как-то по телеку показывали репортаж с ее шоу и комментатор буквально захлебывался от восторга.