Не прикасайся!

– Что?

– Я – не аниматор в детском клубе, а тренер. Вы или делаете то, что я скажу, или катитесь ко всем чертям и ищете нового, ясно?

– У меня ноги в кровь стерты!

– А ты надеялась раскатываться как-то иначе?

– Можно напомнить, что я уже не фигуристка и имею право посидеть на лавочке, если подвернула ногу?

– Нет. Поехали, у нас еще пятнадцать минут. Давайте беговым по кругу.

Психуя, Настасья забывает об осторожности, обо мне, о том, что еще пару минут назад она дрожала, едва стоя на ногах. Если ей и натерли коньки, то внешне это совершенно незаметно. Она практически идеально делает перебежки, а губы при этом сжаты в тонкую ниточку от злости. Парень, неуклюже переставляя ногами и отчаянно стараясь не упасть, пытается повторять за ней.

– Парень делает успехи.

– Он умеет кататься.

– Что? – Рита хмурится.

– Парень. Он прикидывается, что едва стоит на коньках. Вопрос только зачем.

– Чтобы понравиться Анастасии? Ну… такой вид заигрывания. Изображает новичка, чтобы ее повеселить.

– Возможно.

Может, мне тоже притвориться, что я не умею кататься?

– Закончили! – кричу я и, прежде чем Никита успевает, подхватываю Никольскую под руку и везу к калитке. Она вся цепенеет, старается держаться от меня как можно дальше, а я получаю ненормальное удовольствие от сильных эмоций.

Не могу заглянуть в глаза и прочитать больше, чем ненависть, поэтому довольствуюсь малым.

Глава шестая

Настасья

– Как ты с ним столько лет выдерживала?

После тренировки и легкого ужина мы идем по улице. Никита осторожно держит меня под руку, изо всех сил стараясь касаться как можно тактичнее, исключительно с целью поддержки. А мне нравится его галантность.

Вообще вся моя жизнь состоит из двух частей. Первые пятнадцать лет, наполненные льдом, тренировками, программами, прыжками. И последующие четыре года темноты. Так вот, этот день – самый лучший день второй половины моей жизни. Мне давно не было так хорошо. Тело приятно ноет после нагрузки, на ноге три огромные кровавые мозоли из-за коньков, но внутри все поет, и я готова часами бродить по улице с Никитой под руку.

К сожалению, Макс всего лишь высадил нас у ворот поселка, позволив пройтись до дома. Это не больше пятнадцати минут, но мы нарочно идем медленно, продлевая завершение вечера.

– Он не такой уж плохой. Просто иначе никак, ты либо добрый дядя, на котором гроздьями висят дети, либо тренер, который приносит медали. Алекс – приносит. В том числе благодаря своей… м-м-м…

– Сучности.

– Суровости. Он правда знает свое дело, умеет настраивать на работу, на прокаты. Видит спортсмена насквозь. Знает, когда нужен психолог, а когда можно покричать. Какая программа сядет идеально, а какая будет смотреться так, словно взята с чужого плеча. Это талант.

– Знаешь, я сейчас покажусь тебе бестактным, но не могу не сказать. Для спортсменки, пусть и бывшей, ты удивительно хорошо говоришь.

Я смеюсь, пытаясь представить себе смущенное лицо Никиты и Макса, который сейчас идет позади нас и наверняка мучительно пытается сдержать улыбку.

– Ну что ты смеешься? Все спортсмены, которых я знал, даже значения не всех слов знали.

– Я много слушаю устную речь. С тех пор, как ослепла, пачками глотаю аудиокниги, слушаю фильмы и все такое.

– Так значит, этот Алекс всегда ведет себя как напыщенный мудак? А почему он Алекс? Косит под американ-бой?

– Не знаю. Так приклеилось. У них в семье это своего рода традиция. Его брат, владелец «Элит» – Серж, а жена Сержа – Крис. Вот и к Алексу пристало. Но в глаза, конечно, все называют его Александром Олеговичем.

– Серьезно. Мне показалось, между вами есть какая-то недосказанность.

– Я…

Закусываю губу, не хочу делиться с Никитой не самыми приятными подробностями прошлого. Но он первый, кто по-настоящему интересуется тем, чем я живу.

– Я была в него влюблена, когда выступала по юниорам. Сильно влюблена.

– И что потом случилось?

– Ничего. Случилось ДТП, я потеряла зрение, а Алекс – интерес к бывшей спортсменке, ставшей бесперспективным инвалидом. Так и прошла любовь.

– Прости. Я напомнил о неприятном.

– Я помню об этом каждый день. Такое не забывается. Папа настаивает, чтобы я ходила тренироваться, но даже боюсь представить, сколько он заплатил клубу, чтобы Алекс со мной возился. Но от иллюзий полезно избавляться. Я разлюбила его, когда поняла, что тренер больше не навестит меня в больнице, что он занят своей чемпионкой.

– Анастасия Борисовна, мы пришли, – говорит Макс.

– Что ж, вот и мой дом.

Никита отпускает мой локоть и, не успеваю я испытать легкое разочарование, осторожно берет за руку. Ладонь обдает приятным теплом.

– Насть… спасибо, что погуляла со мной. Это было очень круто. Ты потрясающе выглядишь на льду. Да и вне его… я могу пригласить тебя на второе свидание?

Улыбка касается губ без моего на то согласия.

– Ты так этого хочешь?

– Да. Я очень хочу. Если ты хочешь.

– Хочу. Пригласи.

– Договорились! Я придумаю, куда пойдем, и позвоню. Насть…

Я догадываюсь, к чему все идет и дыхание перехватывает от предвкушения первого в моей жизни поцелуя.

– Можно я тебя поцелую?