Неделя до конца моей депрессивной мимолетности

– «Прости, что.?» – психотерапевт растерянно опешил.

– «Друг советовал что-то из нетрадиционных путей лечения души. Одним из них являлся так называемый грифель в чай. Раз в день просто кладешь в напиток, размешиваешь, чтобы вещество соединилось с ароматными травами, пьешь. Предполагалось, что так появился возможность схватить состояние прошлого себя до начала этой невообразимой сумасшедшей точки отсчета многих тягостных несчастий. Мало чем помогло. Гадость, к тому же, та еще!»

– «Что с тобой такое происходит?» – отчаянно и чрезмерно беспокойно спросил Чарльз, волнительно вглядываясь в хвойных цветов глаза собеседника. Холодные серые глаза доктора показались Джеймсу слишком пронзительными, в каком-то понимании буквально. Он раздраженно посмотрел в пол.

– «Иногда бывает так, что ты внизу.. а тебе сверху хотят помочь. Ты хочешь, чтобы все были на одном уровне. И верхний это понимает.. но он не может тебе помочь, тебя вытянуть вверх. У тебя есть идея, как себя вытащить.. Но он не так все воспринимает, сознает, осуществляет. И тогда тебе приходится сталкивать его вниз, дабы одному забраться наверх, чтобы потом по своей идее поднять его наверх. Вот только теперь докажи, что ты хотел одного уровня..» – высказываясь словно в пустой просвет комнаты, Джеймс отдаленно и в своей манере представлял проблему в виде ситуации, изредка запинаясь в попытке точнее объяснить.

Может быть, в глубине души он все еще хотел привести ту студенческую крепкую дружбу в действие, в силу. Как было этак несколько лет тому назад. Когда главный герой еще не замечал остроту и болезненность каждой обоснованно сформированной слезы. Очередной настоявшейся палитры боли.

– «Ты себя ненавидишь.?» – тревожно нахмурился Чарльз, поправив неосторожно, но очень медленно, свои очки.

Стоит заметить, ко всему строгому костюму, застегнутой на все пуговицы рубашке, душившему стилю одежды, застиранному жалкого галстука и невообразимо вылизанной, расчесанной прическе резкие в своих рамках очки несколько выходили из общего амплуа Чарльза как состоятельного гениального мозговитого профессора. Побитые края очков и затемненные участки стекла выдавали слабую и чем-то обиженную натуру доктора. Но Джеймс все еще верил в его превосходные достоинства друга: находчивость, проворность, великая готовность помочь.

– «Мне трудно определиться в ответе. Знаешь.. Ненависть как искусство, любовь, поддержка, становление и развитие. Это мысль полета.. Она не является неправдой. Но и правдой как таковой пока не может себя называть. Ей нет особой необходимости в доказательствах. Ей нужно раскрыться, расписать себя. Я бы ненавидел.. но раскрываться нечем. Нет причины, повода, сил для ненависти. Может, я с чем-то путаю это чувство.?» – глубоко задумался главный герой.

– «Зависит от твоего отношения к ненависти в целом. Ее проявлении как в личностном плане, так и в общественном. Имеется ли сам смысл развития ненависти для тебя? В мире, здесь.. Это чувство, оно вообще.. требуется хотя бы в малой дозе каждому?»

– «Как говорится, ненависть лучше равнодушия. Для некоторых это и смысл жизни.. Для остальных поставленный надежный таймер на определенные идеи, которые идут вразрез с стремлениями данного чувства. Из-за такого специфического состояния человек может жить, вследствие чего люди в окружении с верными спокойными принципами в возможностях и при времени придумать нечто большее столь горячего, обжигающего чувства».

– «Для тебя смысл жизни – это какое-то из подобных чувств, Джеймс?»

– «Нет, – главный герой расстроенно и сердито опустил глаза, неловко заглядывая куда-то под себя, – Всякое такое есть попросту мысль полета».

– «И на сколько, по-твоему, мир состоит из этаких мыслей полета?» – Чарльз увлеченно и более расслабленно облокотился на правую руку.

– «Ровно на столько, на сколько.. сейчас по миру осуществляется перелетов, экспрессов.. и автобусных остановок». – «Это твой ответ? Всерьез и без сарказма?»

– «А сарказм для тебя не ответ, случись что?» – Джеймс остро и тихо усмехнулся.

– «Джеймс, ты не хочешь.. Я вижу и верю в наш с тобой прогресс. Вот-вот, совсем скоро, ты заметишь, мы одержим победу в борьбе с твоим ранимым.. режущим недугом. Но который раз я.. не могу добиться должной серьезности от тебя, той нежной волнительной искренности. Мы не разговариваем временами, организовываем невольно театральный спектакль.. Попробуй для себя и ради себя.. в поддержку Организации и моей подставленной вовремя руки. Просто прислушайся к речи, которая напрочь является второстепенной по отношению к действию. Загляни в корень своей проблемы, в себя. Будет больно, я могу представить. Но я не отпущу тебя.. пока тебе не станет лучше. Если ты будешь умирать в душевных мучениях.. то только с моей посильной поддержкой» – Чарльз готов был в любой момент прослезиться, однако создалось такое впечатление, будто слизистая глаз слишком сухая и изведенная, что не способна больше производить простых житейских эмоций. Джеймс отстраненно притих, какое-то время в анализировавших детально мыслях рассматривал свою ладонь, приглядывался к каждому пальцу и то, как он освещался в той комнате в данный момент.

В один решительный момент, наверное, когда было составлено в голове меткое, емкое горькое умозаключение, сжал эмоционально кулак, все так же не произнося ни единого слова, даже не шмыгая недовольно и случайно носом.

– «Ты думаешь, я никогда не заглядывал в себя.. не анализировал, не рассматривал в зеркало банально? – главный герой утомленно и с надломом каким-то ухмыльнулся. – Я занимаюсь этим практически каждый день».

Чарльз недоуменно в каком-то обеспокоенном внутреннем испуге поменял положение ног, напрягся.

– «Убивающие.. не убивают просто так, Чарли. Только люди. Понял прикол?» – проникновенно и отчетливо спросил доктора наш друг.

– «Нет».

– «Славно, товарищ. То ли переступил черту.. то ли судорожно ты вообще не переносишь и противишься очертаниям этой системы. Как бы ты сам про себя рассказал?»

Чарльз в одну секунду задумчиво сделал из своих пальцев неубедительную беззащитную решетку, затем вмиг убрал, встряхнул хорошенько руки. Нервно, но в то же время подозрительно хладнокровно встал в неспешном направлении к своему письменному столу.

– «Пожалуй, формальное время нашей беседы истекло, – он уверенно посмотрел на свои наручные утонченные, но безвкусные, часы, – Поговорим вкратце о насущных и основополагающих вещах, Джеймс».

– «Всегда готов» – бесстрастно, непритязательно выкинул военного характера ответ главный герой.

В мыслях пробежало скользкое возмущенное раздражение, что военного в мужчине меньше, чем в простом хилом докторе напротив. Джеймс независимый, своенравный, уважаемый, как он сам считал. Сотрудничество, работу в какой-то коллективной условной связке принимал спокойно, положительно, но раз до того всерьез доходило, никто не имел права выстраивать модель и образ исполнения данной работы. Нужно, всенепременно, полагаться на свои выработанные самобытные принципы, которые, не опираясь на общепринятую систему, производили мысленный поражающий ажиотаж.

Психотерапевт, строго незаметно себе кивнув, молча и ловко достал откуда-то из-под полок, находившихся в слепой зоне за письменным столом, небольшой так называемый одноразовый черный чемоданчик для лекарств.

– «С поставкой возникли небольшие проблемы.. здесь доза только на 2 недели. Тебе стоит зайти завтра еще раз ненадолго, чтобы забрать оставшуюся часть. К тому моменту, уверен, мы разберемся с возникшими техническими несостыковками. – Доктор остроумно и невероятно внимательно поправил очки. – Завтра, кстати говоря, окончательно мы определимся насчет формы и содержания твоего следующего задания. Оно играет достаточно.. немаловажную роль в жизни Организации.. в наших с тобой жизнях точно так же. Очень сложное, тебе рекомендовано выложиться по полной, так сказать. Конкретнее мы с тобой обсудим должные детали по получении наводки. Пока отдыхай, гуляй. Ты же любишь проводить выходные в точном попадании, как у обычных людей, Джейми».

Главный герой неодобрительно нахмурился еще сильней, чем обычно происходило. Не попрощавшись на обратном пути, ответного слова даже при всем при том не произнеся, он осторожно прихватил за собой чемоданчик, тяжелыми, но профессионально тихими шагами вышел в коридор. Джейми, так ведь.? Такой была ласковая и приветливо дружеская разновидность имени Джеймса. Зачастую так к нему обращалась его мать. Собственно говоря, она и начала, можно сказать, эту занятную эпопею с сокращенными и более милыми вариантами произнесения имени сына. Этакая вполне безобидная привычка (или уже традиция?) весьма устаканилась в школьные годы главного героя, в некоторой степени проявила себя и в студенческие. Явно изменился характер Джеймса с перехода школьной жизни к университетской. Особенно после ухода матери. Талантливый, восприимчивый, постоянно задумчивый, искренний, довольный, смышленый и начитанный мальчик очень тяжело переживал эти жизненные этапы переживания потери, горя. Что сказать, нечего добавить.. тягостно. Без емкой и необходимой, кроме того, поддержки. Неясно, что стряслось с отцом. Отношения лишь только ухудшались, местами и определенными праздничными выходными куда с более болезненной и глубокой траекторией удара. В университет (официально технический, какая-то важная область физики, связанная с машинами, самолетами, поездами. Заканчивал он, правда, в основном теорию. На практике по делу мало бывал) пришел опечаленный, замкнутый, отчаянный, бессильный, но все такой же способный и все время задумчивый парень. Однако юношеские свои качества иногда забывались в пьяном угаре, когда дни переживались особенно больно. Алкогольные дозы не доходили до обвального обморока, до посинения. Остановили несуразные и несшиеся пристрастия к спиртному собственные разговоры с собой, отчасти где-то и Чарльз. Тогда они еще крепко-крепко дружили. Джеймс познакомился с будущим приятелем, когда получал второе высшее в медицинской сфере. Совместные серьезные дипломные работы в регулярную обнимку с безрассудным рискованным, смелым поступком укоренили эти отношения. Наверное, это есть одна из главенствующих причин, почему Джеймс до сих пор мечтательно и с надеждой дает Чарли уникальный необъятный шанс на что-то, что сам пока мужчина ясно представить пока не в силах. Не в желании, не в состоянии.. После тяжкого случая с матерью Джеймс попросил не называть его так, как это делали родители. Несколько раз его друг по глупости душевной и неорганизованной забывчивости в первое время нарушал данное обещание, но после много лет такого обращения не наблюдалось. До настоящего времени.

– «Джеймс! Постой!» – на пути к лифту сзади относительно слышно что-то весьма отчетливо проговорил солидный такой, выразительный мужской голос. Главный герой неохотно, но все же несколько смиренно приостановился, обернулся. Пришел повстречать нашего друга Тодд, некая вторая правая рука Сэмюэля, обычно ему поручали вопросы достаточно запутанного и крупных размеров толка. Однако чересчур важные и ценные вопросы ему никогда не доставались, так как глава Организации привыкла решать подобное сугубо лично. Даже нынешнее очень важное в развитии данной компании задание, которое в скором времени предстанет перед Джеймсом, будет по характеру либо не настолько оригинальным, либо главный герой, по задумке начальства, будет играть лишь роль пешки, статиста, страховщика во всей планируемой операции. Тодд всегда был парнем среднего телосложения, слабо дотягивавшего до излюбленной спортивной формы. Взъерошенная простая русая такая прическа, в некоторых местах не до конца расчесанные спутанные, но симпатичные путы волос. Колючие, но всегда, как ни странно, чистые и бритые щеки. Хиленькие плечи, на первый взгляд хрупкие (как оказалось, очень устойчивые) худые ноги. Всему бесхитростному образу добавлялась обаятельная чарующая харизма, выразительные справедливые и искренние черты лица, постоянно настроенные на выполнение самых сложных загадок, принятие тяжелых неоднозначных поручений. Организация с глубоким уважением относилась к Тодду тем более не по причине неудавшейся слабенькой, не впечатляющей физической формы, а из-за накопленного своеобразного, но весьма необходимого опыта. К тому же, как в различных областях общественных наук, так и в некоторых видах боевого искусства. Парень отдавал особое предпочтение азиатской культуре боя, в этом несколько поддерживал его Джеймс тоже. Интересно получается, Тодду на днях исполнилось уже более, чем просто 40. Человек куда постарше самого главного героя, которому в свою очередь пока и сорока нет на своем пути. Однако Джеймс зачастую невольно приучился обращаться и видеть в Тодде именно парня, нежели немолодого, слегка заматеревшего мужчину. Понимаете, характер проявлялся в свободной обстановке весьма этак бодро, весело, свежо. В случайном взаимодействии с ним главному герою временами казалось, что беззаботность и рисковая безмятежность университета вновь нагрянули в настоящем.

– «Очень рад тебя встретить. После всего того недавнего инцидента с тобой.. напрягся, помрачнел, что ли» – Тодд довольно остановился, на его лице едва видимо проблескивала доброжелательная улыбка.

– «Вчера тебя не было в здании?» – главный герой задумчиво и наблюдательно спросил.

– «На задании был.. Характер: разведка, осмотр, изучение. Готовил подробный и детальный такой отчет, собирал должные материалы для следующего обозначенного указания..»

– «Понял, успешно?» – в речи главного героя невзначай проскочили лаконичные и отрывистые фразы.

– «Да, но.. – Тодд досадно напряг брови, заботливо и безнадежно взглянул на своего собеседника. – Ты уже получил его?»

– «Ты про задание? Нет еще.. Обещали завтра».

– «Знаешь, ведь многие умалчивают.. Организация старается лишний раз с этой информацией не выступать, не напоминать, но.. у опытных и доверенных работников, как ты, я уверен, есть выбор.. имеется возможность рассмотреть, проанализировать содержание цели. И отказаться, попросить перенаправить, поставить в качестве исполнителя кого-либо другого..» – Тодд бегло и немного нервно разбрасывался объемным потоком слов с размытым внесенным смыслом.

– «Ты о чем?» – Джеймс серьезно озадачился.

– «Сегодня.. мне донесли дальнейший теоретический расклад действий.. Вчера.. я занимался собиранием информации для твоего задания, Джеймс.. Но.. тебе стоит отказаться. Не потому что ты не осилишь, нет.. Несмотря на это все, ты.. вряд ли справишься. Тебе не надо с этим связываться.. это опасно» – парень заговорил более тревожными и осторожными тонами.

– «Почему.? Что.. что случилось, Тодд? Что ты там выяснил?»

– «Я не могу.. тебе так просто рассказать. Здесь опасно для того».

– «Шутишь? На защищенной Организацией зоне.. от всяких шпионских бригад и хакерских наплывов.. небезопасно?» – Джеймс откровенно и напрямую удивился сказанному.

– «Ты не все можешь понять.. В том числе причину моего поведения.. – Тодд умело и плавно перешел на шепот. – Боюсь, в нашем специфическом агенстве есть и та часть людей.. которой совсем невыгодно открывать правду даже своим сотрудникам. Может быть, такие персоны обитают и на начальственных позициях. Будь бдительным».

– «Но ты уверен, что они мне вообще позволят отказаться от выданного задания? У них и так лучших исполнителей не так много, объективно говоря. Еще же ведь усомнятся, пойдут проверять мою личную жизнь. Которой и так почти не осталось после всего» – наш друг тяжело вздохнул, трезво оценил проблемную ситуацию.

– «Постарайся огородить себя хотя бы от основополагающих и центральных задач. Поверь.. развернется не самая приятная, однобокая, такая вся незамысловатая битва. Где ты будешь играть спорную роль в связи.. с установленными позициями. Но если.. не удастся.. Будь осторожен, Джеймс.. – Тодд резко внес в свой голос удивительный прилив решительности и твердости духа. – Слышал, ты ничего не помнишь о последнем своем задании?»

– «Нет, память отбило на недавние события.. Надеюсь, ничего сугубо важного не пропустил. Правда, отчего-то мне чудится совсем не так».

– «Буду верить, что ты вспомнишь! Мне кажется, восстановленные фрагменты жизни, как им и подобает, помогут тебе справиться с заявленными назойливыми вопросами».

– «Разве обычным, опустившим руки людям.. подобную скидку еще совершают? Редко я соглашался с верой в то, что иногда жизнь разговаривает с тобой несколько более дружественно и самоотверженно, чем обычно» – главный герой бессильно и устало ответил.

Тодд не на шутку нахмурился, какие-то непоколебимые ясные секунды настойчиво всматривался в глаза собеседнику.

– «Джеймс, я помню тебя еще действительным юношей. Знаешь.. Обычно дети любят смотреть вверх, когда на них надевают медали или дают им награды всякие. Им часто интересно, из чего сделана медаль, действительно ли там их имя запечатлено, и как его написали в таком случае.. шрифт, почерк, значение букв, прочее такое. Проходят года, а такие встречные нередко персоны до сих пор привыкли посматривать наверх при награждении. Но ты.. Ты постоянно смотришь вниз. На пол. Даже нисколько не приблизив к себе манию величия и точку впереди! Даже наверху.. ты продолжал смотреть вниз, тебе там нравилось. Обычно, когда так поступают дети, это проявляется раньше, чем у обычных ребят. Такие необычные вот мальцы склонны к осмотру пола, когда они начинают ощущать асфальт и себя. А эти ощущения возникают, где-то когда-то вычитал, когда родители единогласно покидают тебя. И заметь! Они не просто не обращают на тебя внимания. Они.. Их вовсе ты не видишь. Зовешь.. А они… Не там. И тогда тебе приходится раскрыть глаза и куда-то спрятаться. А куда? Что ж.. Здесь есть пол. Пол… На полу стоит стол.. Стул.. Шкаф.. И я… Ух ты! На полу нахожусь я. Пол сохраняет меня» – весьма проникновенно, трогательно выражался Тодд.