– В отпуске? А кем он работает?
– Он таксист.
В понимании Ксении к ее противнику были неприменимы такие мирные слова, как «отпуск» и «такси».
– А когда он вернется?
– На днях должен. А ты что? Влюбилась, что ли?
– Угу. – Ксения вернула паспорт владельцу и посмотрела в окно. Они все еще стояли на больничной парковке.
– Чей это ротвейлер – ваш или Ивана?
– Ивана, конечно. Пока он в отпуске, я переехал к нему и присматриваю за Кроном. Считай, я не справился с управлением, – добавил он, понурясь.
– Это я уже поняла. – Внутри у Ксении раскачивались качели, дурнота то подступала, то отступала. – Отвезите меня на Космонавтов. Там моя машина осталась.
– Какая машина? С ума сойти с этими бабами! – Добрый самаритянин скосился на нее. – Без пальца чуть не осталась, и о машине беспокоится. Ты за руль еще месяц не сядешь – в лучшем случае.
– Да бросьте вы, – устало отмахнулась Ксения. – Я взрослая девочка, сама за себя отвечаю.
– А как же рука?
– Справлюсь. Спасибо, хоть собака привита.
– Еще бы! – Бакшатов завел машину, еще раз посмотрел на пассажирку в зеркало и отчалил от парковки. – Ванька всю зарплату в Крона всаживает.
Во дворе злополучного дома Ксении пришлось выдержать баталию, чтобы отвязаться от Бакшатова.
Когда она, наконец, пересела из «Мерседеса» в «Ауди» и осталась одна, почувствовала себя абсолютным хламом.
Глядя на лобовое стекло, на которое сыпался мелкий и частый июньский дождь, передернула плечами – в машине было сыро и холодно.
Жалеть себя Ксения не умела, но сейчас остро захотела на диван, под плед, чтобы мама спрашивала, что она будет ужинать, не хочет ли доесть оставшийся вафельный торт или, может, зефир в шоколаде…
Горло перехватило, и это никуда не годилось. Ксения заставила себя представить, как мама совмещает заботу с воспитанием: что с пальцем? Где была? Зачем тебя туда понесло, кто виноват и что делать…
Представить получилось в деталях.
Ксения осторожно стронула машину с места. Двор на Космонавтов медленно поплыл навстречу, остался позади и скрылся из виду.
…Парковка за офисом радовала глаз выбором свободных мест, но Ксения дисциплинированно припарковалась на своем, привычном.
Отогнув козырек с зеркалом, посмотрелась, чертыхнулась и с глухим раздражением вернула зеркало на место.
Следовало хотя бы причесаться, ни о чем другом уже она даже не помышляла.
Без всякой пощады продрав волосы, Ксения спрятала расческу, устроила сумку под мышкой, толкнула дверцу, распахнула зонт и выбралась из машины.
Щелкнул пульт, сработала сигнализация, и Ксения на ватных ногах поплелась к парадному.
С наивной мыслью, что в субботу она избавлена от нежелательных встреч с сотрудниками фирмы, поднялась по ступенькам, потянула на себя тугую остекленную дверь и придержала ее бедром, складывая зонт. Одной рукой делать это было до жути неудобно.
Справившись с кнопкой зонта, Ксения взглянула в вестибюль и тут же обнаружила проклятущего Гену Явкина собственной персоной – он курил и болтал с охранником.
– Нет, только не это, – пробормотала Ксения и чуть не отпустила дверь, но мужчины уже засекли ее. Прятаться было бессмысленно, и Ксения мужественно шагнула в вестибюль.
При ее появлении охранник – болезненный мужчина средних лет – тут же нырнул за перегородку, а Гена прирос к кафельному полу и с жадным любопытством рассматривал второго зама – та была сама на себя не похожа.
Во-первых, с распущенными по плечам волосами, во-вторых, в джинсах, в-третьих, с забинтованной кистью на перевязи, а в-четвертых, зеленее травы на газоне. И первое, и второе, и даже третье – все Барковой было к лицу, кроме зелени.
Зелень растеклась по лицу второго зама как-то неравномерно – ближе к вискам и под носом.
По мере того, как Гена рассматривал второго зама, любопытство на его физиономии сменялось сочувствием, он даже забыл сказать какую-нибудь скабрезность.
– Ксения Глебовна, что случилось?
– Геннадий Тимофеевич, – скучным голосом попросила Ксения, направляясь к лифту, – сгинь, а?
Гена не обиделся, напротив – он весь был воплощенное участие:
– Я серьезно. – Явкин оставил дымящуюся сигарету в пепельнице, выдохнул в сторону и прогарцевал следом за Ксенией к лифту.
– Что с рукой?
Из поведения Явкина следовало только одно: что выглядит она – краше в гроб кладут.
Совершенно неожиданно для себя Ксения сказала правду:
– Оскольчатый перелом фаланги большого пальца.
– Да ты что? Как это тебя так угораздило? Упала?
– Собака укусила, – тихо сказала Ксения и отвернулась.
Явкин приблизился к ней и рассмотрел растерзанный, со следами от зубов ремешок сумки.
– Ни фига себе. Большая собака?
– Ротвейлер. – У Ксении защипало в носу, и предательски задрожал подбородок.
Смутно представляя, как себя ведут со вторыми замами, покусанными ротвейлерами, Гена извлек из объятий Ксении сумку и зонт.
– Ну-ну-ну, Ксюш, уже все позади. Давай я тебе помогу.
На плечо Ксении опустилась ладонь.
Прислушиваясь к чужому теплу, переливающемуся в нее, Ксения сама не поняла, как позволила взять себя под уздцы и ввести в открывшийся лифт.