Сезон водоворотов

Аркадий зевал, направляясь в туалет. Когда он исчез за дверью, я припустила на кухню. Видимо, успев соскучиться, Бирюков пришел следом за мной, еще раз зевнул и спросил:

– Асенька, почему не спишь?

– Не спится, Аркаша, мысли всякие лезут в голову.

– А ты барашков пробовала считать?

– Конечно, дорогой, только один оказался упрямее других и не захотел прыгать через забор, – пожаловалась я, – ты иди, ложись. Я сейчас молока попью и тоже лягу.

– Мне без тебя плохо, приходи скорей, – попросил Аркаша и повернулся ко мне спиной пятьдесят второго размера.

Какое уж тут молоко с медом, когда в доме огнестрельное оружие! Тут люминал нужен, чтоб заснуть.

Я вернулась в постель, лежала без сна, таращилась в темное окно, в которое пробивался косой луч уличного фонаря, и не могла выбросить из головы буквы «АБ» на вороненой стальной рукояти.

За что мог получить наградное оружие юрист? Уж точно не за вышивание крестиком.

Возможно, оружие досталось адвокату в честном бою. Трофей, иными словами. Кардинальный вопрос: зачем адвокату пистолет? Пистолет – это готовность к сопротивлению, к защите собственности… «Интересно, считает меня Бирюков своей собственностью?», – последнее, о чем подумала я, прежде чем сон сморил меня.

…Утром я прокляла Иванова, Бирюкова, себя и свой перфекционизм: болело все, включая мышцы шеи.

Подождав, пока Бирюков выведет Сойера, я со стонами и охами вытащила себя из постели.

Вспомнив, что Женя предупреждал о последствиях тренировки, и даже положил мне в рюкзачок быстрорастворимый аспирин, я доковыляла до кухни и выпила шипучку.

Когда Бирюков отбыл на службу, я забралась в горячую ванну. Боль немного утихла, и я смогла отправиться на работу.

Жизнь понемногу возвращалась в мое агентство. Вышли из отпуска креативные продюсеры, один гениальней другого.

Увидев меня, гении как-то подозрительно примолкли и рассосались по рабочим местам.

– Ребята перепутали макеты визиток магазина для новобрачных и ритуального агентства, – наябедничала Валюшка, подавая папку с документами.

– Когда только успели, – проворчала я.

– Прямо с утра. Агентство получило цветочки, а магазин – приглашение в вечность, – выложила подробности Валюшка. – Ну, могильщик не очень расстроился, а свадебный магазин поднял вой. Хотя, чем одно так уж отличается от другого, я не очень понимаю.

Помощница моя лукавила. Как никто другой я знала: она мечтает выйти замуж. Я даже знала, за кого.

В лучших традициях нашего агентства я сама улаживала все конфликты с клиентами. Мне пришлось звонить пострадавшим и просить о снисхождении. Когда извинения были приняты, в моем воображении опять возник светлый образ Евгения Иванова.

Легок на помине, Евгений позвонил сам.

– Как чувствуешь себя? – сразу спросил он. Очевидно, я была далеко не первая, на ком он оттачивал свое мастерство – инструкторское и мужское.

– Финиш! – призналась я, имея в виду скорее душевное состояние, чем физическое.

– Это моя вина, не смог вовремя остановиться. Нужен массаж, приезжай, я организую.

Надо ли объяснять, что я бросила все и поехала в клуб.

Евгений встречал меня у входа. При одном взгляде на него, я отчетливо поняла, что лечу в пропасть. Ни Сойер, ни гуляющая в организме молочная кислота, ни мое детище – агентство, ни долг перед Бирюковым, ни все святые угодники не могли остановить мою погибель.

Массажистом, точнее массажисткой оказалась мощная тетка с задатками садистки. Однако после массажа мне, и правда, стало лучше, и я согласилась посидеть в китайском ресторанчике, что находился в пяти минутах ходьбы от клуба.

И мы с Ивановым двинулись по улице, освещенной закатным июльским солнцем.

Во время этого короткого путешествия я будто смотрела на себя со стороны. Вот я иду, в узкой юбке и шифоновой блузке, на шпильках. Рядом Евгений – сильный, поджарый, высокий, в джинсах и майке.

Против воли я принялась сравнивать Иванова с Бирюковым.

Бесспорно, у Аркадия было много достоинств, и главное – я с ним вполне мирно уживалась. Но одно дело – уживаться, и совсем другое – восхищаться. Ивановым я восхищалась. Я стремительно влюблялась во все, что делал Евгений, в его мимику, жесты, речь. В его манеру одеваться – слегка небрежную. Бирюков был требователен к одежде, а Женька – нет.

Именно здесь, на этой узкой улочке между клубом и заведением мне пришла в голову дурацкая мысль: мне бы такого мужчину…

За эти несколько минут не было сказано ни слова, мы шли и молча улыбались друг другу, летнему вечеру, прохожим…

Даже стало жаль, когда короткое путешествие завершилось, и мы оказались у цели.

Продолжая обмениваться улыбками, мы расположились на террасе ресторанчика. Полистав меню, я заказала белую рыбу, приготовленную на пару, Евгений – тефтели в коричневом соусе.

– Вот тебе мой подарок в качестве компенсации. – Иванов протянул мне клубную карту – это была карта vip-клиента.

– Нет, только не это,– простонала я.

– Пройдет, не бойся, – рассмеялся Женька. Как и все остальное, смех его очаровал меня.

Пока мы ждали заказ, я отлучилась попудрить носик – массаж гнал из меня лишнюю жидкость. Лучше бы он изгонял лишние мысли!

Сделав свои дела, вышла в коридор и наткнулась на гардеробщика – сухонького, щуплого старика-китайца. Я вежливо улыбнулась и уже прошла мимо, но услышала странную фразу, заставившую меня замереть:

– Пелестань славнивать, пелестань пугать себя, не стлой иллюзий, не додумывай за длугих, плеклати диалоги в собственной голове…

Я медленно обернулась и потрясенно уставилась на китайского оракула.

Лицо его было изборождено морщинами, рот запал, но взгляд раскосых глаз будто видел меня насквозь. Я с трудом обрела голос:

– Это вы мне?

Голова гардеробщика закачалась, я услышала его мягкий и тихий, похожий на шелест тростника голос:

– Больше всего рюди устают от самих себя.

Старик улыбнулся мне детской беззубой улыбкой и спрятался за дверью гардеробной.

Сраженная, я подалась назад в зал, где меня заждался Иванов.

– Что-то случилось? – встретил он меня вопросом. – На тебе лица нет.