Девственная любовница

Твое поведение огорчило меня на какое-то время. И только. Давай не будем больше об этом говорить. Я и так приготовился к худшему.

Но я прощаю тебя охотно и от всего сердца. Я считаю этот обмен горько-сладкими письмами совершеннейшей глупостью. Смешно браться за написание литературных эссе вместо того, чтобы встретиться и обсудить все непосредственно. Я корю в этом упущении только себя и обещаю, что это письмо будет последним.

Твое поведение очень сильно меня уязвило. Мне искренне тебя жаль, поскольку, как я уже неоднократно тебе говорил, ты жертва своих нервов.

Таким образом ты готовишь себе жизнь, полную печальных волнений, ибо почти всегда люди вроде тебя обладают своеобразным даром делать глубоко несчастными именно тех, кого они больше всего любят.

Джеки

Эрик Арвель – Джеки

Сони-сюр-Марн, 9-е сентября 1898

Дорогой Джеки,

Мы только что вернулись из страны "вурста"[34 - Wurst /нем./ – колбаса] и с тревогой узнали о том, как прошло Ваше пребывание в том месте, где Вы согласились похоронить себя, чтобы избавиться от всех мук и страданий, которым Вам пришлось сделать столько уступок. Должен поблагодарить Вас за то, как Вы, несмотря на отсутствие, продолжали снабжать меня газетами, и не сомневаюсь, что когда завтра выберусь в Париж, меня там будет ждать целая кипа, ведь нас не было чуть больше трех недель. Пока мы были в отъезде, сад значительно пострадал от собак, но все они выглядят здоровыми, так что, на мой взгляд, роптать нам не стоит. У Лили все ещё продолжается течка и, похоже, она никогда не разродится.

Блэкамур, как Вы сами можете вообразить, очень огорчен тем, что вынужден играть роль, отведенную Абеларду.

Когда мы увидимся? Жара такая ужасная, что мы на грани голодной смерти, поскольку настроения есть никакого, разве что со временем мы пристрастимся к вареному мясу.

Полагаю, Ваши домашние отдыхают вдали от Парижа. Когда будете им писать, пожалуйста, передавайте всем мой сердечный привет.

Здесь все Вам кланяются и шлют наилучшие пожелания, к которым я охотно присоединяюсь и остаюсь

Искренне Ваш,

Эрик Арвель

Эрик Арвель – Джеки

Сони-сюр-Марн, 16-е сентября 1898

Дорогой Джеки,

Я был рад узнать, что Вы вернулись домой, но мы все огорчены известием о том, что Вы вступили в "Общество малоежек". Я хочу встретиться с Вами и поболтать, однако на этой неделе я был не в состоянии назначить подходящий день, поскольку мне пришлось разбираться со всеми счетами, а также готовить длинную серию статей о золотых приисках.

Назначьте свой день на этой неделе и приезжайте, заодно расскажите обо всем, что приключилось с Вами на суше и на море с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Остаюсь сердечно и искренне Ваш

Эрик Арвель

Эрик Арвель – Джеки

Сони-сюр-Марн, 18-е сентября 1898

Дорогой Джеки,

Рад слышать, что Вы собираетесь к нам в среду. Насколько это возможно, мы будем придерживаться принципов "Общества малоежек". Вы вполне можете, как Вы выражаетесь, надеть свои самые старые и поношенные "собачьи брюки", чтобы позволить гавгавкам делать с Вами, что им захочется. Мне удалось внушить им некоторое уважение к себе, однако при этом мне пришлось следовать Вашему примеру и надевать "собачий костюм".

Приезжайте пораньше, но если хотите услышать от меня mot de la fin[35 - mot de la fin /фр./ – здесь. загадка], не усугубляйте неловкости положения, в которое Вы ставили моих дам, всякий раз являясь не с пустыми руками.

Искренне Ваш,

Эрик Арвель

21-е сентября 1898

Лорд Фонтарсийский и леди Клара побывали проездом в Париже, намереваясь вернуться ещё раз в конце месяца. Моя идея насчет того, чтобы познакомить их с Лилиан Арвель, была воспринята с огромным интересом. Не думаю, чтобы Клару привлекал её пол, однако она предполагала, что знакомство с Раулем будет не лишено для неё приятности, тем более что её хозяин едва ли станет ревновать.

Я уже говорил, что хочу показать себя в истинном свете, и должен со всей наглостью признаться, что ещё недавно замышлял ужасающий план эгоистичного чувственного наслаждения. Я пытался о нем забыть, однако все мои усилия оказывались тщетными.

Мне хотелось увидеть мою Лилиан в объятиях другого. Я желал отдать её в нежную власть двух моих друзей, самолично при этом присутствуя. Сладострастная картина этого вопиющего непотребства распаляла дремавшую во мне страсть до степени, граничившей с умопомешательством.

Итак, я отправился на виллу "Лилиан" с твердым намерением заставить мою возлюбленную согласиться сыграть роль в этой partie carree[36 - partie carree /фр./ – здесь. квартет].

Я стал подумывать и о том, что у папы с мамой могли возникнуть некоторые подозрения относительно наших взаимоотношений как любовников, причем они наверняка считали меня гораздо богаче, чем я был на самом деле.

Приняли меня, как всегда, радушно; я заметил, что папа обращается с падчерицей нежнее обычного. Она же, казалось, поощряла его. Я намеренно не стал обращать ни малейшего внимания на растущую страсть хозяина к девушке, поскольку был всецело сосредоточен на идее привлечения её к моему отвратительному замыслу. Я уже в тайне упивался прелестями подготавливаемого мною хладнокровного акта насилия.

Собаки были чрезвычайно беспокойными, особенно Лили, к которой весь день приставал Блэкамур, её сын.

Папа получал удовольствие, созерцая это буйство собачей похоти, и мне неожиданно почудилось, будто я вижу, как его обычно такой затуманенный взгляд загорается живой искрой преступного кровосмешения.

Мания близкородственного размножения, которой в свое время были подвержены все истинные ценители, явно не противоречила его страсти к дочери собственной любовницы.

Здесь я должен упомянуть одно маленькое обстоятельство, подтвердившее мою точку зрения на данный предмет.

За три месяца до этого у Лили, первой суке, которую я им подарил, началась течка, и по недосмотру служанки, как уверял меня г-н Арвель, огромный сторожевой пес по кличке Бордо покрыл бедное животное. Никто не видел, как это произошло, но все знали о случившемся как о факте. Через два месяца Лили ощенилась дворняжками, которых вытащила на свет Адель; несчастную мать удалось спасти от смерти только заботливым выхаживанием.

Ни с одной из моих собак никогда не случалось ничего подобного. Я всегда старательно избегал всяческих "мезальянсов".

Внутри меня все клокотало от возмущения. Своей беспечностью они подвергли риску жизнь суки, и что хуже всего, в результате никому не нужных страданий милая Лили была потеряна для целей размножения.

И тут мне в голову пришла ужасающая мысль о том, что Эрик Арвель в каком-то диком приступе скотства сам позволил этому неуклюжему кабелю надругаться над бедным созданием. Вероятно, он, как Нерон, получил удовольствие от жестокого зрелища непропорционального оплодотворения, может быть, даже в компании с Лилиан, кто знает…

Я чувствую, что мои рассуждения безумны, однако я дал слово описать себя таким, каким я был и есть. Под этим кровом лжи и похоти я тонул в трясине разврата.

Перед ланчем у меня состоялась продолжительная беседа с Лилиан, и я назвал её планы утопичными. Что скажут папа и мама? Она не смогла ответить, или точнее, как мне показалось, не отважилась. Сказала только, что я явно устал от неё, раз написал, что она внушает мне отвращение.

Я притянул Лилиан к себе и нахлопал по ушкам. Она смеялась и мурлыкала, как делала всегда, когда я дрался с ней; оливковая кожа её щек покраснела под ударами моей любящей ладони, но девушка была счастлива. Я нежно её расцеловал и сказал, что она глупышка. Она не внушает мне отвращения физического. В постели она самое очаровательное существо, о котором только может мечтать мужчина, но как женщина, пытающаяся преуспеть в жизни, она представляется мне напрочь лишенной здравого смысла.

Казалось, она была этим удовлетворена, и мы пошли к столу. День прошел так, как проходили в Сони все дни. Папа спорил с мамой, потом шумно возился с Лилиан, она нежно ласкала его, а я целовал её по укромным уголкам всякий раз, когда нам удавалось остаться наедине.

В разговоре было упомянуто имя Рауля, и я услышал, что он получил повестку и должен к ноябрю прибыть в расположение полка с тем, чтобы отслужить срок воинской повинности как гражданин Франции. Максимумом считалось три года, однако ему, сыну вдовы, полагалось провести под трехцветным флагом всего лишь год. Г-н Арвель объяснил, что это и есть одна из причин, почему он до сих пор не женат на своей любовнице. Когда мальчик закончит двенадцатимесячную военную подготовку, он намерен повести Адель под венец.

Мать души не чаяла в Рауле и за ужином стала открыто выспрашивать мое мнение по одному весьма деликатному вопросу.