Оценить:
 Рейтинг: 3.5

Первое житие святого Антония Падуанского, называемое также «Легенда Assidua»

Год написания книги
2018
<< 1 2 3 4 >>
На страницу:
2 из 4
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Не опровергнута до сих пор и точка зрения, появившаяся в XVII в. в монастыре Св. Антония в Падуе и получившая широкое распространение: Assidua сочинил один из братьев-францисканцев Падуанской провинции.

Адресаты, цель и распространение

a) Главный адресат и заказчик трактата указан в первом предложении общего пролога: францисканцы, именно от них исходит инициатива (горизонтальный уровень – настойчивые просьбы; вертикальный – спасительное послушание). Сам же автор предстает смиренным, старательным исполнителем заказа.

В акте канонизации был установлен, по распоряжению Папы, день памяти нового святого, ежегодно отмечаемый в июне (29, 9b), следовательно, в литургии дня памяти акцент должен быть сделан на духовности Антония. Для мессы было возможно позаимствовать одно из общих последований Миссала «Об исповеднике не понтифике» или «Об учителе» и добавить к ней три собственные молитвы – Вступительную, Тайную и Молитву после Причащения (collecta, secreta, postcommunio), сочиненные, возможно, лично понтификом[15 - Не случайно в некоторых списках буллы Cum dicat Dominus к пергаменту прикреплен лист с тремя молитвами для Мессы.] по случаю торжественной церемонии в Сполето. Что касается канонических Часов – совершаемых как в монастыре, так и частным образом, – то для них было необходимо создать соответствующую «Легенду». Речь идет о тексте, который, – как следует из этимологии самого слова legenda, следовало читать (legere) собратьям святого по Ордену – прежде всего в Падуе, при его усыпальнице, в праздник и во время ночных молитв октавы (в связи с последней практикой Папа установил особую идульгенцию).

Кроме того, по призыву Григория IX праздник св. Антония начали отмечать в самых разных церковных кругах: в Падуе и Лиссабоне, в обителях регулярных каноников в Коимбре и Верчелли, у кларисс в Арчелле. Очевидно, они также, испытывая потребность в агиографическом сочинении, посвященном человеку Божию, обращались с просьбой к миноритам, собратьям святого, возлагая на них это бремя и честь. Кроме того, и вне монастырских и церковных стен было немало образованных людей, желавших познакомиться с жизнью и деяниями францисканского проповедника. Например, нотарий Роландино не только сам был хорошо знаком с Assidua, но и на страницах собственного трактата отсылает к ней читателей, желающих лучше узнать святого.

б) Цель, которой задается автор, предельно проста (1, 2): слушая о чудесах, совершенных Богом через святых, верующий получает стимул всегда и во всем прославлять Всевышнего и одновременно обретает любовь к блаженному и слышит призыв к более ответственной христианской жизни. Итак, цель троякая: хвала Бога, почитание святого и стремление тем самым достичь евангельских добродетелей.

Агиограф осознает, что не должен просто изложить исторические факты, хотя в ту эпоху было немало интересных и важных событий, заслуживших увековечивания в хрониках. Мы имеем дело с историко-культурно-нравственным сочинением, в котором житие и деяния избранника Божия рассказаны с воспитательной целью. Неверно сводить труд агиографа к попытке предложить исчерпывающую биографию ученика Христова, в строгом следовании хронологии, в желании вписать портрет подвижника в политические, географические, религиозные рамки современной ему эпохи (в нашем случае – в ситуацию, царившую в Ордене францисканцев при жизни Антония), чтобы увидеть психологию и мотивацию его поведения и т. п.

В агиографическом жанре все лишнее отсекается. Автор легенды старается выбирать те деяния, которые ему кажутся особенно значимыми. Поэтому кульминация его труда – самое важное событие жизни подвижника: его переход из этого мира к Отцу, смертный час, когда человек Божий окончательно подтверждает свою веру. Посмертные чудеса воспринимаются как Божественная печать, как бесспорное предзнаменование будущего воскресения и доказательство славы святого на небесах. Не случайно главный купол базилики Св. Антония в Падуе копирует купол храма Гроба Господня в Иерусалиме. Тот, кто следовал по пути Христа, приобщается и к Его бессмертию.

Агиографический труд – книга веры и молитвы, настойчивый призыв к встрече с евангельским идеалом жизни, помощь в испытании совести. «Историзм» жития сливается с архетипом, лежащим у истоков этого жанра, – к четырем повествованиям о жизни Иисуса Христа, к Евангелию.

c) Веками Assidua была официальным литургическим текстом базилики св. Антония. Даже после незначительной «ревизии» в конце XIII в. и появления нового жития – «Легенда Raymundina», более гармоничного по структуре, Первое житие не было заменено.

Это сочинение пользовалось завидной популярностью и вне падуанского санктуария. Полностью или частично оно представлено по меньшей мере в 60 манускриптах. Полная версия представлена в 11 манускриптах (не считая рукописной копии падуанского кодекса, выполненной Беноффи в XVIII в.), – из них 3 восходят к XIII в., 5 – к XIV в., 3 – к XV в. География распространения: 1 манускрипт – в Италии, по одному в Германии, Швейцарии, Португалии, Ирландии, 2 – в Великобритании, 4 – в Париже. Удача сопутствовала и печатной версии Assidua: с 1480 по 1974 г.[16 - Настоящая статья Верджилио Гамбозо была опубликована в 1981 г. в качестве введения к очередному критическому изданию Assidua. – Прим. пер.] трактат переиздавался 17 раз.

Новый опыт святости

Любое литературное сочинение, осознает это автор или нет, в итоге оказывается «манифестом», пропагандирующим определенную концепцию жизни, особое видение мира, и подводит читателя к соприкосновению с новым измерением, с неким важным феноменом. С этой точки зрения Assidua основывается на двояком взаимосвязанном послании: откровении о новом святом Церкви и рассказе о рождении нового санктуария. Что касается нового святого, следует учитывать также новый тип евангельской святости, характерный для христианского опыта Антония. Санктуарий, созидаемый с нуля, возник в Падуе на славной и чтимой усыпальнице новопрославленного брата Антония.

Какой же образ св. Антония мы встречаем на страницах Первого жития? Обратим внимание на идейную схему легенды:

Общий пролог (глава 1)

1-я часть: ЖИТИЕ

a) годы поиска и подготовки (2–7)

б) начало и краткий период евангелизаторской миссии (8–10)

в) христианское обновление жизни падуанцев (11–15)

2-я часть: ПРОСЛАВЛЕНИЕ

Пролог (16)

a) переход Антония из этого мира к Отцу (17)

б) спор о мощах (18–24)

в) почитание и канонизация (25–29)

г) описание 53 чудес (30–46)

Эпилог (47, 1–3)

Один на один с Богом

Текст полностью сосредоточен на главном герое, чей христианский путь кратко описан в первой части, а его заступничество пред Богом – во второй. Однако оба пути – и тот, что ведет святого к абсолютному христианскому совершенству, и тот, что ведет читателя от родины святого к санктуарию – направляет невидимый главный герой: Бог.

Агиограф изложил житие и деяния брата Антония и представил читателю свой Трактат о чудесах (30, 1) к похвале и славе Всемогущего Бога (1, 1). Дом, где родился Фернандо, стоит прямо, дверь к двери, у кафедрального собора (2, 3), воспитание будущего проповедника вверено духовенству (ibid 5) – все это не случайные совпадения, а знамения промысла Божия. За ними – действия Режиссера, так же, как и позднее, во время юношеского кризиса и выбора Фернандо, в желании юноши уйти из мира, преодолеть препятствия для того, кто духом уже устремился на путь Господень (3, 3).

Внимая рассказу о чудесах, совершившихся по заступничеству марокканских мучеников, Антоний исполнился крепости Святого Духа (5, 1), то есть загорелся жаждой мученичества по дару Бога, а не по своей воле. И хотя он переходит к миноритам с позволения настоятеля каноников и отправляется в Марокко, храня послушание им, Всевышний лично противостал ему (6, 3), потому что не там Антонию следовало принять мученичество, Бог уготовал ему иной подвиг. Антоний отправляется в Романью по воле Господа (7, 5); по небесному произволению приходит в Римини (9, 4); через него Господь наставил на путь истины еретика Бононилло (9, 6). Именно Бог дарует минориту благосклонность Понтифика и кардиналов во время его пребывания при папской курии (см. 10, 1). Он направил его в Падую Божественным Промыслом (11, 4), рассеял козни сатаны, и келья, где отдыхал святой, наполнилась небесным светом (12, 4). Кающиеся, теснящиеся у исповедальни брата Антония, утверждают, что привело их Божественное видение и Сам Господь повелел им исполнить всем, что посоветует человек Божий (13, 14).

Этим теоцентризмом[17 - Т.е., Богоцентризм. – Прим. пер.] дышат все без исключения страницы жития. Божию попущению приписана даже угроза войны, нависшая над городом 13–17 июня, и, конечно, счастливое разрешение конфликта (24, 9–10). Бог совершает чудеса по молитвам Своего верного глашатая, Антония. Именно Он приостанавливает на некоторое время скоротечный процесс канонизации, чтобы показать, от Кого в действительности зависит официальное признание святости Антония церковными властями: дабы мы знали, что исполнение всех дел следует приписывать Его благодати (28, 3). Почитание и слава Антония сводятся к поклонению Всемогущему Богу (28, 14), Которому никто и ничто не может воспрепятствовать.

Естественно, столь настойчивый теоцентризм – не особенность Assidua, это присуще всей агиографической традиции. Неповторимым нам кажется собственно образ св. Антония, представленный в Assidua: он лишен психологической глубины, бесплотен (живя во плоти, но не по плоти 47, 6). Этот образ выкристаллизовался в результате упорного самоотречения и самопреодоления. «Я, мое» – не что иное как «материя», которую следует переработать и преобразить в живой и совершенный образ Бога. Такова искренняя и убедительная очевидность его абсолютного «бытия-ради-Бога», выходящего за пределы человеческих возможностей, дружба с Ним и очевидность «бытия-ради-спасения-братьев», смиренного и бескорыстного сотрудничества с Божественной благодатью вплоть до самопожертвования.

Говоря иными словами, перед нами диптих: Бог и Антоний. Пребывание solus cum Deo solo (один на один с Богом) и в некотором роде изоляция от сонма святых собратьев, не может не потрясти. Безусловно, это можно считать тонким литературным приемом, предназначенным для передачи богословской концепции автора. Он предпочитает крайне сдержанную религиозность, а не экзальтацию, поэтому проявлениям народного «благочестия» отводит более чем скромное место.

Связь с «Первым житием» Фомы Челанского

В некоторых пунктах Assidua подчеркивается ее родство с Vita prima Фомы Челанского (далее – 1Cel), но не менее важными представляются и расхождения обоих трактатов. В Assidua выявлены около ста заимствований из 1Cel, по большей части, вводные слова и словосочетания.

Из этого следует, в первую очередь, что автор Assidua хорошо знал сочинение Фомы и свободно вставлял выражения, копировал структуру фраз. Один период он полностью скопировал, хотя и ввел в него необходимые изменения (17, 1). Но ни в коем случае нельзя обвинять его в плагиате. Родство с последующими агиографическими трактатами (2Cel, Житие св. Клары) легко объясняется тем фактом, что ко времени их создания францисканцами и близким к ним кругах Assidua была в распоряжении и Фомы Челанского, и неизвестного автора жития св. Клары Ассизской. Кроме того, их роднит знакомство с Библией, иными агиографическими сочинениями (например, с Собеседованиями Григория Великого), реминисценции которых обогатили страницы, вышедшие из-под пера францисканских авторов.

Намного более многочисленны и сложны фрагменты, где автор Assidua отказывается от подражания 1Cel. Он хорошо знал этот трактат, однако не чувствовал себя обязанным создать детальный портрет Антония, подобный скрупулезному и точному описанию брата Франциска, оставленному Фомой Челанским в 1Сel (п. 83). Аноним ограничивается упоминанием о болезненной тучности падуанского святого и о его слабом здоровье (11, 7), прославляет его героического пастырское самоотречение, а завершив повествование о благой кончине Антония, упоминает, что после смерти руки покойного стали белыми и гибкими (17, 16). Только спустя два столетия попытку составить словесный портрет Антония предпринял Сикко Полентоне! Не может быть, чтобы автор сам не знал или его информаторы не могли описать, как выглядел святой. Такое упущение не может не быть преднамеренным. Почему же аноним умолчал? Ведь после замечания о болезненной тучности святого мы, читатели, не ожидаем дальше встретить описание прекрасного Аполлона. Следовательно, анонимный автор не описывает внешность Антония вовсе не из-за того, чтобы не бросить тень на блистательный облик главного героя трактата. По-видимому, он считал внешние характеристики бессмысленными для труда, предназначенного для духовного воспитания читателя.

То же самое можно сказать о скрупулезном описании Фомой Челанским разных аспектов беспокойной жизни св. Франциска, случаев и историй, оттеняющих его темперамент, призвание, человеческую и евангельскую зрелость. Автор Assidua, в свою очередь, не чувствует себя обязанным следовать этому примеру и предложить «параллельное житие» брата Антония. Особенно удивляет отсутствие рассказа о чудесных событиях в жизни святого, в то время как страницы Фомы Челанского изобилуют сверхъестественными феноменами, перед которыми тускнеет даже собрание посмертных чудес Франциска. Assidua сообщает лишь об одном исцелении, совершенном Антонием при жизни, причем довольно скупо. Дух, агиографический идеал авторов двух легенд, без сомнения, различен, а в некоторых аспектах, можно сказать, и противоположен.

Но по какой причине францисканец, написавший Assidua, отказался включить в трактат единственный отрывок, в котором 1Cel говорит об Антонии (48)? Однажды, когда он проповедовал собратьям на капитуле в Провансе (год точно не известен, но Фома Челанский отмечает, что падуанский святой был полон сил и энергии), брат Мональд увидел Франциска, – тот также еще был жив, – парящего в воздухе, раскинувшего руки крестообразно и благословляющего братьев. Речь идет о двойном чуде, точнее, о двухчастном: билокация Франциска и видение благочестивого Мональда; однако сверхъестественное событие происходит во время проповеди Антония о Кресте Господнем. Отнюдь не случайное совпадение, речь Антония представляет собой центральный пункт повествования, готовит почву для явления, связанного и согласного с темой проповеди. Что заставило анонима пропустить столь важный фрагмент, в котором Франциск лично приходит подтвердить евангельскую подлинность слов своего «епископа»[18 - О титуле «епископ», который Франциск употреблял по отношению к Антонию, ср. 2Cel 163, в: Anal. Franc. X, p. 225: «Et beato Antonio cum semel scriberet, sic poni fecit in principio littere: Fratri Antonio, episcopо meo» («Равно, когда писал блаженному Антонию, так начал письмо: Брату Антонию, моему епископу»).]? Все, что могло бы иметь отношение к Франциску, в Assidua сокрыто непроницаемым молчанием.

В заключительной молитве (47, 4–6) автор призывает только Антония, называя его отец. Последователи Assidua, начиная с Юлиана Спирского, робко стараются восполнить этот пробел, вписать Антония в рамки Ордена, выделить его радость и славу в связи с прославлением Серафического Патриарха.

Можно сделать вывод: хотя 1Cel оказало значительное влияние на антонианскую «сагу», первый агиограф падуанского святого старался уберечься от соблазна перегрузить текст деталями, которые могли бы отвлечь читателя от истинного основания жизни монаха, от Христа.

Христианский смысл Assidua

Остановимся теперь на некоторых основных темах легенды, раскрывающих главные черты Антония, и поговорим о нравственном облике святого.

1. Тема стойкости

Агиограф представляет Антония решительным, мужественным, постоянным человеком, в любых жизненных ситуациях твердым, как алмаз. Различные преграды, возникающие на его пути, Антоний умеет преодолевать, не теряя присутствия духа. Самое трудное и непреодолимое препятствие – физическая немощь. С ней он впервые сталкивается в Марокко зимой 1220–21 гг., до этого, видимо, святой отличался крепким здоровьем. От автора жития мы узнаем, что Антония постигла тяжелая и продолжительная болезнь – не уточняется, какая именно. То есть три-четыре месяца проповедник был прикован к постели. Ему ничего не остается, как отправиться на родину, покинув столь желанную землю сарацин (6, 2), в надежде восстановить хотя бы телесное здоровье (6, 4). На Сицилии он немного окреп, и уже в конце мая мы встречаем его на генеральном капитуле в Ассизи, одиноким и молчаливым. Никто из провинциалов не берет его с собой лишь потому, что считают его ни на что не годным юношей.

В повествовании о плодотворной, но изнурительной миссии в Падуе в 1231 г. вновь встает вопрос о здоровье святого: был от природы человеком тучным и к тому же страдал от продолжительной болезни (11, 7). Тучность, «естественную», по мнению современников и спутников, автор расценивает как препятствие, с которым Антонию приходилось бороться, возможно, годами; о болезни не сообщается ничего определенного, кроме временных рамок – продолжительная. В целом Антоний был крепким человеком и, не желая лечиться, продолжал работать в прежнем ритме.

Последний приступ болезни, сведшей его в могилу, он встречает, сохранив ясность мысли, у него хватает душевных сил распоряжаться своей судьбой, а не полагаться на ход событий. Он невозмутим и остается главным действующим лицом повествования даже на пороге смерти, беспокоясь лишь о том, чтобы не доставить хлопот братьям.

Мы видим, как в суровейшей аскезе ковалась неодолимая стойкость святого. В юности его настойчивее, чем это обычно бывает, мучило плотское вожделение. Он не терял самообладания и, победив слабость человеческую (3, 2), противостоял похоти. О подвигах, достойных древних анахоретов, мы читаем в повествовании о том, как Антоний подвизался в скиту в Романье, когда порой по зову колокола, обессиленный умерщвлением плоти и постом, не мог самостоятельно вернуться в общину и братьям приходилось поддерживать его (7, 10). Однажды ночью, в Великий пост, он, задыхаясь, проявил удивительную храбрость: призвав имя Преславной Девы, осенил лоб знамением животворящего креста (12, 3), а потом с рыцарской отвагой открыл глаза и увидел бегство сатаны.

Стойкость он проявляет и в переутомлении, вызванном чрезмерной работой и рвением на ниве евангелизации. Он не позволяет себе расслабиться, как замечает агиограф; довольствуется скудной пищей; отдает себя без остатка, ведь им движет неукротимая ревность о душах. На страницах, повествующих о жизни подвижника в обители Пресвятой Богородицы, не появляется образ настоятеля, который, проявив заботу о сохранении здоровья собрата, попросил бы его умерить свой пыл и защитил бы от натиска толпы; это довольно странно и наводит на мысль, что гвардианом падуанского монастыря, возможно, был сам Антоний.

2. Покой, способствующий созерцанию (15, 5)
<< 1 2 3 4 >>
На страницу:
2 из 4