Новый Афонский патерик. Том III. Рассказы

65

«Ко мне пришёл один брат и сказал, что, прочитав несколько книг о молитве Иисусовой, он через силу пытался применять на практике прочитанное. В результате у него заболело сердце. Я сказал ему: „У тебя что, нет поводов для смирения? У тебя нет грехов? Смирись. Смирившись, ты почувствуешь необходимость милости Божией к тебе, и молитва будет сама, а не через силу, течь внутри!“».

66

«Часто телесная чистота (девственность) – маска, под которой скрываются все страсти».

67

«Я не впадаю в отчаяние, когда вижу, что в человеке много страстей, но меня страшит, когда в брате нет доброй обеспокоенности. Без неё и борьбу не начнёшь, и внимательным не станешь, и от страстей не избавишься. С того момента, как человек познал самого себя, заметил свои страсти – он начал изменяться. Монах привыкает к определённому образу жизни, и привычка становится его „второй натурой“. После этого ему трудно меняться. Можно жить рядом со святым человеком долгие годы и не измениться к лучшему».

68

«Бог чтит свободу человеческого произволения. Желая вмешаться, Он ждёт, пока мы попросим Его о помощи».

69

«Духовно преуспевший человек понимает намерения людей. Например, он осознаёт, что его хотят использовать или обокрасть, однако он всегда относится к этому с добрым помыслом. Он оправдывает людей их нуждой и, думая так, себя не защищает. У святых есть духовный „рентген“, который высвечивает намерения других людей».

70

«Если нет искренних покаяния и смирения, без которых невозможно почувствовать милость Божию как жизненную необходимость, то одно лишь формальное благочестие и принуждение себя к духовному приводят к прелести».

71

«Пусть наш ум, насколько возможно, находится близ Бога и всегда пребывает в добрых помыслах».

72

«Если мы бросаем в землю горсть пшеничных зёрен, то мы получим с них, предположим, 10 килограммов пшеницы. Точно так же, если мы бросим в землю зёрна сорняков и колючек, то получим сорняки и колючки. Если человек делает добро людям, то это добро родит другое добро. Если человек совершает грехи, то эти грехи произведут другие грехи – большие».

73

«Тело стареет, но сердце (добрые и злые желания) не стареет».

74

«Когда монах находится в начале монашеской жизни, его ум уходит нередко в мирские, богохульные или постыдные помыслы. Когда монах несколько преуспеет в духовной жизни, его ум уходит в помыслы нейтральные, в которых нет ни пользы, ни вреда. Однако потом, когда он ещё более преуспеет, его помысл во время молитвы может заводить беседы на духовные темы. Монах начинает думать, что это хорошо – но это лишь уловка, чтобы оторвать его ум от молитвы. Представь: человек подходит к Божественному Причащению, берёт в руки плат[19 - В Греции причащающийся сам держит плат, а другой конец плата зажат у священника в руке, которой он держит Святую Чашу.], и в этот момент брат заводит с ним духовный разговор. Старец Пётр[20 - См. о нём: Паисий Святогорец, при. Отцы-святогорцы и святогорские истории. С. 65–75.] тоже говорил, что во время молитвы искуситель любит влезть со своими „духовными беседами!“».

75

«Живя в пустыне, монах чувствует себя маленьким, и даже незнакомого человека встречает с большой любовью».

«По сути гордость есть недостаток любви, самолюбие».

77

«Один молодой человек, женившись, стал говорить мне, что монашество – не таинство, а вот брак – это таинство. Я ответил ему, что монашество относится к таинствам Церкви торжествующей, поскольку монах ещё на земле начинает жить жизнью ангельской».

78

«Страдания, боль, стыд изглаживают вечную муку. Как говорит авва Исаак, они „поедают муку!“ [21 - «Наказуемый здесь за свой срам вкушает своей геенны». См.: Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. Слово 71. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2008. С. 436.]».

79

«Очень здорово, когда маленькие дети учатся византийской музыке, потому что их ум занят и не уходит в суетные и греховные вещи. Дети освящаются и славословят Бога».

80

«Диавол не может исцелить какую-нибудь болезнь, например болезнь Паркинсона, однако он может „исцелить!“ человека, который пострадал под воздействием его же, то есть диавольской, энергии».

81

«В молитве мы не должны стремиться к наслаждению, даже если это наслаждение духовное. Стремясь к нему, мы уподобляемся детям, которые любят своего отца, поскольку он даёт им леденцы и шоколадки. Выше наслаждения – состояние душевного мира».

82

«Диавол, поскольку находится в состоянии тьмы, может видеть только тёмные мысли, которые сам и вкладывает в наш ум. Мысли светлые он увидеть не может, и проследить за их ходом он тоже не в состоянии».

83

«Многие монахи, которые впали в прелесть и по воздействию диавола возомнили себя пророками, начали свой монашеский путь не с покаяния и не со внимания к себе, а все силы бросили на посты и всенощные бдения для того, чтобы поскорее освятиться».

84

«Если человек соучаствует в боли ближнего и говорит что-то ради его утешения, то это подобно благословению, и очень часто его слова исполняются на деле».

85

«Недуг самоубийцы – эгоизм. Диавол омрачает его ум, ввергает в отчаяние и приводит к самоубийству. Если у человека есть смирение, то, даже став причиной какого-то скандала, он всё равно не станет себя убивать. Конечно, если человек страдает психическим расстройством и налагает на себя руки, то разрешается похоронить его на кладбище, потому что у него есть смягчающие вину обстоятельства».

86

«У любого автобуса есть точка отправления, и любое беснование тоже имеет свою отправную точку, свою причину. Поэтому священникам не надо сразу читать над бесноватыми заклинательные молитвы, если сперва не будет найдена причина».

87

«Из тех, кто освяти лея, не все имели святых старцев, но все имели святые помыслы».

88

«Молитва подобна громоотводу, который поставлен для того, чтобы притягивать к себе молнии. Молитва „отменяет!“ гнев Божий. Долг монаха – это молитва о себе самом и о мире».

89

«Смиренный человек тут же забывает всё доброе, что он сам сделал, но помнит и считает великим даже крохотное благодеяние, которое сделали ему, и испытывает за это благодарность».

90