Новый Афонский патерик. Том III. Рассказы

«Монах должен смиренно говорить свой помысл, а не раздавать приказы».

91

«Стяжание святости зависит не от прожитых лет, но от любочестия и нашей смиренной борьбы. Любочестие имеет в себе смирение, благородство и жертвенность».

92

«Псалтирь – это богодухновенная книга, исполненная умиления. И святой псалмопевец Давид похож на человека, который, не имея архитектурного образования, построил дворец, приводящий всех в восхищение».

93

«Есть люди, которых осеняет Божественная благодать и выдаёт их другим. Такие люди чувствуют действие благодати, мир, радость и тому подобное».

94

«Пост и вообще аскеза должны иметь своей отправной точкой жертву, которую мы приносим ради любви ко Христу. Диавола испепеляет наша любовь ко Христу, а от сухой аскезы такого не бывает».

95

«Когда закроются наши плотские очи и откроются очи нашей души, то мы увидим вещи, которые приведут нас в изумление. В жизни иной нам предстоит удивиться очень многому».

96

«Бывают времена, когда ты должен приносить Богу свой труд. Однако бывает и время, когда ты должен размышлять над своим духовным деланием: что ты читаешь и чем ты занят».

97

«Послушание старцу можно уподобить лекарственному растению, которое исцеляет от простуды. Ты спрашиваешь старца, что тебе выпить. Он показывает тебе это растение, ты его завариваешь и пьёшь. Всё – вопрос закрыт. А подвизаясь без старца, ты пробуешь то одно растение, то другое, пока не найдёшь пригодного, чтобы исцелить именно твою болезнь. И возможно, пока ты будешь его искать, ты разболеешься ещё больше, и нужное растение, когда ты его наконец найдёшь, тебе уже не поможет».

98

«От избытка работы человек дичает. Как и сколько работать, должен определять старец».

99

«В грядущие годы многие люди будут становиться монахами, растратив силы по барам и дискотекам и чувствуя пустоту в своей душе. Они будут приходить в монастырь, подвизаться, поститься, но ничего для себя не найдут, потому что у них не окажется необходимых предпосылок. Чтобы найти ключ к монашеской жизни, надо иметь эти предпосылки. И первая из них – это чуткость. Если у тебя нет чуткого сердца, если ты толстокожий, то какие бы ты подвиги ни нёс, останешься лишь сухим „подвизальщиком!“».

100

«Один человек пришёл ко мне и спросил:

– Можно мне стать монахом?

Он рассказал мне кое-что, и я понял, что в монахи он не годится.

– Нельзя, – говорю я ему.

Через какое-то время он вернулся ко мне и выглядел как настоящий бандит.

– Вот видишь, ты сказал, что мне нельзя становиться монахом, поэтому я и стал таким, – заявил он мне.

– Но, брат ты мой, я же не говорил тебе, что надо становиться бандитом с большой дороги!

А другому юноше, когда он спросил меня о выборе своего пути, я посоветовал стать монахом. Через год он снова пришёл ко мне, обуреваемый своими монашескими проблемами, и с претензией спросил:

– Ну и зачем ты сказал мне становиться монахом?»

101

«Очень печально, что некоторые игумены дошли до того, что стали похожи на директоров заводов. Они живут в состоянии стресса, беспокоясь о том, чтобы всё правильно функционировало. Мы пришли в монашество не за этим. Давайте не будем забывать о нашей главной цели. Я тут недавно был в гостях в одном монастыре и увидел, как игумен бегает по корпусам, контролируя, хорошо ли братия выполняют послушания. Вместо того, чтобы сидеть у себя в келии и по-отечески тянуть чётки о своих детях, он теряет своё драгоценное время на второстепенные вещи».

102

«Если у паломников есть к монахам претензии, что в монастыре нет такого порядка, как в мирских учреждениях, то пусть они едут в какую-нибудь воинскую часть или больницу и смотрят, как вокруг всё „по струнке“. Приезжая же на Святую Гору, они должны искать здесь только духовную жизнь».

103

«Многие ушедшие из обители своего пострига раскаялись и претерпели разные беды».

104

«Живя в пустыне, в начале Великого поста ты вырываешь себе могилу, после чего начинаешь поститься. В монастыре есть некое снисхождение – а здесь ты должен соблюдать законы подвижничества до смерти».

105

«Если бедняки, которые лишены самого необходимого и которым нечего есть, не будут роптать, то получат равную мзду с афонскими подвижниками. Ведь последние подвизаются по собственной воле, и это очень облегчает их труд. Предположим, я несу какой-то подвиг по собственному произволению, и это помогает мне не думать о предстоящих трудностях. Тогда как несчастные бедняки в миру голодают, не желая этого, поэтому они и страдают гораздо сильнее. Бог может дать этим людям большую мзду, чем подвижникам».

106

«Если бы я мог, то нашёл бы какую-нибудь нору или пещеру и зарылся бы там внутри, чтобы радоваться своей монашеской жизни».

107

«Некоторые монахи, которые сняли рясу и ушли в мир, вновь в покаянии вернулись на Святую Афонскую Гору и мирно закончили свою жизнь. Эти монахи, в молодости придя в монастырь, были по-доброму расположены, однако не получили помощи. В такую ситуацию попали многие монахи: отправившись в путь с добрым произволением, они не нашли старца-руководителя и в конечном итоге оставили монашество. Бог использует разные способы, чтобы их обратить, иногда подвергая их позору, лишь бы они вернулись на Святую Гору и мирно на ней скончались. Если бы Бог не возвращал этих людей обратно к Себе, то Божественный Промысл можно было бы обвинить в несправедливости. Ведь эти люди, много лет назад начиная монашескую жизнь, были расположены по-доброму, а Бог такое не забывает».

108

«Лучшим лекарством для нас является мысль о том, что люди испытывают большие страдания, чем мы. Как бы мне ни было больно, когда я думаю о том, как больно другим людям, говорю: „Слава Богу! Будь я парализованным, я не мог бы даже пошевелить рукой. Что бы я тогда делал? Слава Богу, сейчас я как царь!!“»

109

«Наша монашеская жизнь должна быть непрестанным славословием Бога».

110

«Когда Бог приоткрывает будущее, надо быть внимательным. Дело в том, что если человек изменится и впадёт в нерадение, то и Бог отменит приоткрытое. Пути Промысла Божия зависят и от человека».

111