В.В. Тетрадь с рисунками на полях

– Из какого ты племени?

– Я шошон, – отвечал мальчишка с гордостью.

– Скажи, Гроза Бледнолицых, есть у вас в городе шошоны или индейцы других племен, которые хорошо знают окрестные горы?

– Зачем вам? – спросил парнишка скептически.

– Мы бы взяли такого человека проводником и заплатили ему хорошие деньги…

Мальчишка смотрел на Загорского с каким-то странным выражением на лице. Наконец он спросил, как далеко хотят бледнолицые углубиться в горы? Нестор Васильевич отвечал, что они двинутся на юго-восток, в сторону Гранд-Джа?нкшен.

– А зачем вам Гранд-Джанкшен? – насторожился юный индеец.

Загорский на миг замешкался с ответом, и его опередил Ганцзалин.

– Мы горные инженеры, – заявил он, очень довольный собой. – Едем разведывать месторождения золота.

Лицо юного индейца дрогнуло.

– Он пошутил, – быстро сказал коллежский советник, бросая на помощника грозный взгляд. – Мы простые охотники. Так ты возьмешься быть у нас проводником?

Гроза Бледнолицых покачал головой: нет, туда их не поведет ни он, ни любой другой индеец, и ни за какие деньги притом. Верещагин и Ганцзалин озадаченно переглянулись.

– Но почему нет? – спросил коллежский советник.

– Бледнолицым туда нельзя, – коротко отвечал мальчишка. – Там их ждет смерть – ужасная и неотвратимая.

Сказав так, он отвернулся и молча пошел прочь. Китаец и Верещагин провожали его озабоченными взглядами.

– Какого черта, Ганцзалин?! – не выдержал Загорский. – Кто просил тебя называться горным инженером?

– А что такого? – пожал плечами помощник. – Или надо было сказать ему правду?

Но коллежский советник не смягчил сурового тона. Сто раз он говорил, что переезжая в новую страну, надо непременно готовиться, изучать всю возможную литературу на этот счет. Но помощник его не слушает, и вот они опять оказались в луже!

– Да в какой луже, говорите яснее! – возопил китаец.

Объяснение оказалось довольно простым. Как известно, бледнолицые сгоняли индейцев с их исконных территорий и отправляли в резервации. Причиной такой жестокости часто становилось открытие на индейских землях месторождений золота, серебра или других полезных ископаемых. Случалось, что одно и то же племя переселяли с места на место несколько раз, не давая толком обжиться и закрепиться. Именно поэтому индейцы с таким подозрениям и даже ненавистью относятся к золотоискателям и всякого рода землемерам и инженерам – они понимают, что если откроют новое месторождение, их снова сгонят с земли, которую они только-только начали обживать. Вот в чем причина того, что Гроза Бледнолицых отказался идти с ними, а не какое-то там индейское проклятие.

– Если бы не твоя дурацкая выдумка, у нас был бы надежный проводник, – заключил Нестор Васильевич. – А так мы идем в горы, надеясь только на карты и собственную интуицию.

Верещагин согласился с Загорским.

– Дело еще не кончено, – сказал он озабоченно. – Насколько я знаю, у индейцев хорошо работает оповещение, и если мы встретим их в горах, эта история нам еще аукнется.

Не глядя больше на проштрафившегося помощника, Нестор Васильевич подбодрил вожжами своего пестрого буцефала и двинулся во главе процессии, состоявшей из трех пони и двух мулов. Не торопясь, но при этом достаточно резво они двинулись вдоль железной дороги.

Предусмотрительный Ганцзалин обзавелся не только пони, но и запасся в дорогу всем необходимым. Он купил палатку для ночевок, три теплых одеяла вроде тех, в которых ходят индейцы (в горах холодно, особенно ночью), мешок с маисовой мукой, несколько связок сушеного мяса и два бурдюка с водой.

Кроме того, поскольку зимой в горах для лошадей нет никакого корма, он купил несколько мешков с овсом. Все это они навьючили на двух мулов, которые составили обоз их небольшого отряда.

– Индейцы с таким запасом могут хоть месяц по горам разъезжать, – заметил Ганцзалин. – Они заливают в маисовую муку воду и делают из нее болтанку, получается очень сытно. А у нас к тому же мясо есть. Значит, мы можем ездить два месяца.

Загорский сухо отвечал, что он на столь долгий срок не рассчитывал. По его прикидкам, преследователи обнаружат их отсутствие только на следующей станции, в городке Про?во, верстах в сорока отсюда. Тогда они либо попытаются вернуться в Солт-Лейк-сити, чтобы искать беглецов там, либо просто будут ждать в Прово в расчете на то, что их дружная компания приедет следующим поездом. В любом случае, им придется уклониться от торных дорог и часть пути проехать по горным тропам. Если все будет в порядке, коллежский советник рассчитывает добраться до следующей после Прово станции – города Хэ?лпер, расположенного примерно в ста восьмидесяти верстах от них.

– Сто восемьдесят верст – это серьезно, – озаботился Верещагин. – Мы потеряем пять-шесть дней.

Нестор Васильевич отвечал, что другого выбора у них нет, и лучше потерять несколько дней, чем расстаться с жизнью.

Верещагину ничего не оставалось, как развести руками и согласиться, после чего их маленький отряд решительно продолжил свой путь.

Глава пятая. Человек-волк

Несколько верст они ехали вдоль железной дороги, и Загорский регулярно сверялся с картами. Наконец он сообщил товарищам, что настало время свернуть в горы.

Путники пришпорили своих пони и направились к горным отрогам, начинавшимся в паре верст от дороги. Индейские пони, несмотря на невеликий рост и сомнительную масть, трусили весьма бодро, так что очень скоро путники начали подниматься в горы. На горизонте перед ними сияли снеговыми шапками далекие вершины, по обе стороны от тропы шли древовидные можжевельники и разного вида сосны.

Тропинка, по которой ехали беглецы, сначала была пологой и достаточно широкой, но чем дальше они двигались, тем все более узкой и крутой она становилась. Тем не менее, их индейские пони как ни в чем не бывало стучали копытами по каменистой почве и бодро карабкались вверх.

Здесь, на юге Америки, Скалистые горы были сложены из песчаников, известняков и глинистых сланцев, в них содержалось большое количество железа, которое, окисляясь, придавало горам рыжеватый оттенок. При одном взгляде на это торжество рыжего в горле почему-то делалось сухо и хотелось пить.

Кроме всего прочего, здешние скалы имели причудливую форму, там и сям в них возникали огромные кольца-туннели, которые тысячелетиями создавала природа. Под лучами солнца все это принимало какой-то пустынный и величественный вид, словно при начале времен, что приводило в совершеннейший восторг Верещагина, который больше всего жалел сейчас, что нет с ним его красок и холстов, а только блокнот и карандаши.

– Вы наверняка сможете написать здешние горы по памяти, – сказал Загорский, – у вас, как у художника, должна быть прекрасная зрительная память.

– Она у меня, безусловно, есть, – несколько мрачновато отвечал Верещагин, – однако картины лучше всего писать с натуры.

– Очень скоро инженеры усовершенствуют фотографию и тогда не нужны будут никакие картины, – заметил Ганцзалин. – За пару секунд можно будет сфотографировать любой пейзаж, художники станут не нужны и смогут заняться чем-нибудь полезным.