Антология. Достояние Российской словесности 2024. Том 5

никем другим он для него не станет.
И долго-долго будет течь вода,
пока, быть может, он его вспомянет.
Вселенский Дух. В нём дышит всё и вся.
И в глубине родного зазеркалья
он, неизбежно жребий свой неся,
хранит сосуд с Вселенскою Печалью.
Затем, чтобы в надёжной глубине
хранилось бы не ставшее забвеньем.
И тонкий флёр былого где-то вне
скользнул по радости непреходящей тенью…

«Привет, друзья! Великий день настал…»

– Привет, друзья! Великий день настал, —
проговорил мышиный предводитель.
Он – живописен. Не велик, не мал.
Манер и чувств изящных повелитель.
Усы – вразлёт. И шляпа – набекрень.
Жест правой лапкой, требующий слова:
– Нам всем не нравится над нами эта тень, —
сказал, взглянув куда-то вверх, сурово.
– Да, нам не нравится, – сказал он снова вдруг, —
и темнота, и наглость полной ложкой
и – непобедный, но коварный Дух.
И это – первый враг наш после кошки…
Раздался смех, и в тишине густой,
не дав её сомнению ни шанса
и вопреки искусству конферанса,
раздался голос ясный и простой:
– Не нравится – так убедите всех,
что вы сильнее… И – повальный смех
распространился вширь на чердаке.
И – будто дрогнул замок на песке…
Но замка не было. Зато под самой крышей,
тесня друг друга, сплошь стояли мыши.
Их карнавальный вид – пастух, солдат,
кузнец в защитном фартуке и шлеме,
и – женщина, чей муж и сын, и брат
плечом к плечу стояли между всеми…
И, будто нет пространства, нет пути
иного им, как только враз и вместе
идти вперёд… идти, идти, идти
к большой победе мужества и чести.
И был момент, когда в какой-то миг
игра переместилась вдруг в реальность.
И темнота, сорвавшаяся в крик,
нарушила немую театральность.
И виделось одно – пастух, солдат,
кузнец в защитном фартуке и шлеме,
и – женщина, чей муж и сын, и брат
плечом к плечу стояли в ряд со всеми…

Одуванчиковый луг

Диптих

Жёлтый Север, жёлтый Юг.
Всюду – Солнечная Нега.
Одуванчиковый Луг,
окунусь в тебя с разбега —
в твой прохладный ветерок,
струй его чистейших звуки,
где любимый лепесток
увядает от разлуки.
И восторженный Зенит
двуединых душ навстречу
засветится, зазвенит
главной правдой человечьей —
никакой враждебный дух,
ни влиянье, если шире,
не разделят души двух,
что едины в этом мире —
ты и я, сердечный друг,
Одуванчиковый Луг.

___

Восторженно и каждый раз как снова
из непредвосхищённой новизны
гляжу на одуванчики – ни слова,
ни звука из безмолвной желтизны.
Весенний ветерок, как пунш игристый,
и ожиданья трепет молодой,
открытый взор, призывно-золотистый…
И – мир вокруг, наивный и простой.
Простой в желаньях, радости, надежде
продлить часы, когда зловещий пух
отменит жизнь, короткую, как нежность
перед разлукой. И нетленный дух
возьмёт её к себе, чтобы однажды
она пришла в языческой мольбе,
христианской или варварской – не важно.
И тем продлила жизнь твою в себе.
Долины Аттики за римскими холмами,
средневековый замковый лужок,
и – папский выезд жёлтыми полями —
везде ещё не отданный должок
природе, жизни, радостной и трудной,
восторженной – поди останови!