Антология. Достояние Российской словесности 2024. Том 5

Пока крикливый день, взорвавшись, не проснулся.
Пока не вспомнил он про бранные дела.
Пока не понял мир, что он перевернулся.
Пока, исчезнув, жизнь из мира не ушла…

«Листья. Листья везде – на земле и на крыше…»

Листья. Листья везде – на земле и на крыше,
в голых осенних ветвях, где безвременье тихо забилось
в прошлых веках, и сегодняшнем утре, и – выше —
в сером пространстве, и в ярком моём представленье,
там, где сознанье хранит и протест, и смиренье,
и – конформистский недуг – полуповиновенье.
Листья – полночная жажда, восторг и желанье,
жёлто-зелёный манок, полужухлый, вон там, у бордюра.
И – неподвластные блики разочарованья,
что заглушают любые оттенки гламура.
И возвращают к другой, уже утренней, жажде,
вспомнившей вдруг про своё назначенье однажды.
Листья – свидетели всех человечьих обид и трагедий
и всех моих восхитивших когда-то оваций.
И потому осторожно ступаю по празднику меди
от светло-жёлтых до чёрных оттенков сенсаций.
Тихо ступаю по чьей-то судьбе, по уснувшему счастью,
будто однажды оно своё имя забыло,
чтоб не будить, не тревожить чужого ненастья.
И своего ненароком, которое было…

«Проснётся день, таинственный и новый…»

Проснётся день, таинственный и новый.
В нём – облака к Востоку, как вчера.
И отблеск ночи, жёлтый и лиловый —
в сознанье, как Вселенская Дыра.
Она крадёт, крадёт в ночи у мира
всё, чем он жив – реке ли обмелеть —
что создала Любви Бессмертной Лира
за тем одним, чтобы не умереть…
Она крадёт тепло и состраданье,
и у души её саму крадёт.
И непослушной пастве в назиданье
грозит всеотлученьем наперёд.
И с каждым днём дыра всё шире, шире,
а в мире – всё темней и холодней.
И формула, что дважды два – четыре,
сомненьям подвергается, а в ней —
вся будущность и продолженье мира.
Другого нет и не было пути.
Но в сотворении себе кумира —
тельца златого – мира не найти.
Мешают вехи жизненного кода,
и тех, других, молящие глаза.
И – эта данность – продолженье рода,
извечной жизни вечная слеза…
Взгляни на небо в середине ночи —
там тишь и безмятежность до утра.
Но между звёздами, как между строчек, —
огромная Вселенская Дыра…
В ней – человечьи тайные желанья —
о хлебе, о приязни, о добре.
С родными лицами нерасставанье,
и о тепле от печки в декабре…

«Последнее слово – ещё не прощание. Рядом…»

Последнее слово – ещё не прощание. Рядом —
то справа, то слева команды звучат и слова.
С любимой прощанье потом – отшвартованным взглядом,
пока не размоет границу земли синева.
Последний привет – не прощанье, ещё не прощанье.
С землёю прощаются вскинутым взмахом руки,
пока различает земля этот взмах с расстоянья,
в котором есть точка, и где-то на ней – моряки.
Последняя почта уже за кормой, между нами…
Над морем нависли гудки да солёный туман.
Корабль с кораблём расстаётся густыми гудками.
И долго качает прощальный привет океан…

«Проплывает за бортом последний груз…»

Проплывает за бортом последний груз.
Скоро, скоро уходим домой, в Союз.
Приумолкла волна. Стережёт рассвет.
Голубынь-глубина, бледно-лунный свет.
А пока – только звёзды как светляки.
И за лунной дорогой зовут гудки.
И смеются дельфины, разинув рот.
Праздник нынче на промысле – Новый год.
Мы от дома отстали на семь часов.
И придётся опять «не смочить усов».
И, наверно, ещё много раз подряд
обойдёт, не найдёт Новый год ребят…
За спиною – Атлантика, шалый Вал.
Да и он позабыл о нас и отстал.
Но уходит, уходит! Последний груз…
Наконец-то
на Север! Домой! В Союз!

«За мною по пятам я-тень. От дома к дому…»