Гендер и язык

Доверьте женщине свои секреты, —
Она будет хранить их свято.

Автор с издевкой защищает женщин от обвинений в болтливости:

Trow ye that women list to smatter [chatter]
Or against their husbondes for to clatter?
Nay! They had lever fast, bred and water,
Then for to dele in suche a matter. —

Уж не подумаете ли вы, что женщины
болтают без дела и сплетничают о своих мужьях?
Нет! Скорее они сядут на хлеб и воду,
чем будут заниматься таким делом.

Юмор этого четверостишия состоит в том, что читателю заведомо известно, что автор имеет в виду обратное. Исходя из того что ключ к пониманию шутки заключается в латинской фразе рефрена, шутка является, несомненно, мужской, так как латинскому и греческому обучали только мальчиков (см. раздел 2.2.4).

В английской литературе достаточно образов, подтверждающих стереотип женской разговорчивости. Розалинда в «As you like It» (III, 2, 264) говорит: «Разве вы не знаете, что я – женщина? Когда я думаю, я должна говорить». Дион в «Филастере» Бимонта и Флетчера (Beaumont and Fletcher, II, 4, 1–3) предлагает:

Come, ladies, shall we talk a round?
As men do walk a mile, women talk an hour
After supper; ‘tis their exercise. —

Подходите, леди, поболтаем вместе?
Пока мужчины проходят милю пешком после ужина,
Женщины должны часок поболтать – это их моцион.

Аврора Лэй, героиня поэмы Элизабет Баретт Броунинг 1856 г., говорит: «Прямое назначение женщины – беседа».

В разделе «Разговорчивость женщины» Есперсен приводит примеры из цитированной выше литературы, чтобы доказать свою точку зрения и обращается к исследованиям скорости чтения, показывающим, что женщины обнаруживают тенденцию читать предлагаемый им фрагмент быстрее, чем мужчины, и запоминать больший по объему текст после чтения. Перед лицом фактов Есперсен утверждает: «Однако было обнаружено, что скорость чтения не является доказательством интеллектуальности человека, и некоторые даже самые медленные чтецы оказываются высокообразованными людьми!» [Jespersen 1922, 252]. Для подтверждения этого предрассудка Есперсен обращается к работе Хавелока Эллиса (1894) «Мужчина и женщина», в которой «объясняется», что «все же каждое предложение быстрым чтецом усваивается незамедлительно и без пристального изучения наполняет свободные ниши нашего разума» [там же, 252], а также утверждению Свифта:

Обычная беглость речи у многих мужчин и большинства женщин происходит по причине дефицита содержания смысла и дефицита слов; ибо тот, кто является мастером языка и обладает большим запасом идей, не всегда подберет нужное слово, а обычный носитель языка владеет определенным запасом идей и слов, которые всегда у него на языке, чтобы облечь в них мысли (Swift; цит по [Jespersen 1922, 252]).

Современному читателю понятно, что ни один из приведенных доводов не является веским. Есперсен, несомненно, принимает за основу культурный стереотип разговорчивости и болтливости женщины. Он предоставляет нам разнящиеся данные о скорости речи, затем заявляет, что женская легкость в словах не связана с какой-либо интеллектуальностью (скорее, наоборот) и цитирует категоричные высказывания двух известных авторов, как будто это является доказательством. Поскольку Есперсен не приводит данных о скорости и качестве женской речи, цитируемый фрагмент не дает никакой информации, за исключением того, что ученые-лингвисты в начале XX в. сами были источником различных предрассудков своего времени.

Другая сторона женской разговорчивости – это образ молчаливой женщины, который нередко преподносится нам как идеальный. «Молчание – лучшее украшение женщины» (английская пословица). Эта пословица встречается в ранних литературных текстах, например, в рыцарских романах времен короля Артура, в историях об Эрике и Энид. Она существует в нескольких версиях: (с. 1170) «Мабиногион» («The Mabinogion») Кретьена де Труа (с. 1300) и «Баллады о короле» («Idylls of the King») Теннисона (1859). В основном действии участвуют Эрик и Энид, которая в одиночку отправляется верхом в путешествие, в течение которого Эрик проверяет преданность своей жены.

Eric says:
and this
I charge thee, on the duty as a wife,
Whatever happens, not to speak to me
No, not a word! —

    (Tennyson, Geraint и Enid)
Эрик говорит:
За это я несу ответственность, за долг жены,
Чтобы ни произошло, не разговаривай со мной,
Ни слова, ни одного слова!

Молчание – синоним покорности и послушания.

История о «Терпеливой Гризельде» также появляется в различных вариантах. Например, «История о слуге» в «Кентерберийских рассказах» Чосера. Здесь также проверяется верность и покорность жены – у женщины силой забирают детей. Хотя Гризельда предполагает, что они убиты, она не протестует: «Ne in this tyme word ne spak she noon» («На этот раз я не скажу и слова») («История о слуге»). Молчание снова описывается, как свойство присущее покорности. Следует обратить внимание на то, что Гризельда блестяще проходит тест на послушание и таким образом является персонажем, понять которого читателю XX в. трудно; Энид, наоборот, нарушает приказ мужа для того, чтобы предостеречь его от опасности, – она спасает ему жизнь, отказываясь хранить молчание.

В эпоху Ренессанса красноречие весьма приветствовалось, но Тассо, в «Discorso della virtu feminile e donnesca» (1852), поясняет, что если красноречие – достоинство мужчины, то молчание – соответственно, достоинство женщины. Как считает один из исследователей, «смысл в том, что женщине не пристало быть красноречивой и расточительной, а мужчине – скупым и молчаливым» [MacLean 1980, 62].

Образ молчаливой женщины по-прежнему ценится среди девочек первой половины XX в.: исследование, проведенное в английских школах, показывает, что спокойное поведение поощряется учителями, особенно среди девушек. Это будет подробно обсуждаться в разделе 9.3.

Дэйл Спендер дает комментарии к вопросу о женщине и молчании:

Разговорчивость женщин оценивается в сравнении не с мужчинами, а с молчанием… Когда молчание – желаемое состояние для женщины… то любая беседа, в которой принимает участие женщина, может стать слишком долгой [Spender 1980а, 42].

Многие лингвисты сочли точку зрения Спендера крайностью. Однако, что касается особой темы мнимой женской разговорчивости, этот раздел продемонстрировал, что дохомскианские лингвистические знания не дают нам научных подтверждений того, что женщины говорят больше, мужчин. Нет никаких сомнений в том, что западноевропейская культура пронизана мыслью о том, что женщины действительно много говорят

; существуют также данные о том, что в течение многих веков идеальным считался образ молчаливой женщины.

2.3. Выводы

В этой главе мы рассмотрели языковые различия между мужчинами и женщинами с позиции наивной лингвистики, а также с точки зрения ранних грамматистов. Мы сосредоточились на шести темах: словарном составе языка, ругательствах и табу, грамматике, грамотности, произношении и разговорчивости. Предметом обсуждения в четвертой и пятой главах будут современные социолингвистические труды по половым различиям в грамматике и произношении. В шестой главе обобщенно рассматривается коммуникативная компетенция и содержится обзор современных лингвистических исследований по половым различиям в употреблении ругательств и проблеме разговорчивости.

Примечания

1. Первая пословица взята из «The Oxford dictionary of English Proverbs» («Оксфордский словарь английских пословиц») под редакцией Smith Hesltine (1935); вторая – из «Cheshire proverbs» («Чеширские пословицы»), собранная и аннотированная Joseph С. Bridge (1917); последняя взята из Есперсена (Jespersen 1922, 253, 1).

2. Согласно идее социолога Б. Бернстайна, ограниченный код отличается от разработанного тем, что он используется в неформальных ситуациях и с точки зрения языка отражается в высокой частотности употребления местоимений, расчлененных вопросов и в элементарном синтаксисе. Эта система кодов не устраивает лингвистов, и утверждение Бернстайна о возможности их корреляции с социальным классом весьма противоречиво.

3. Сообщается, что в детских садах Бристоля детей учат такой песне: «АН the daddies on the bus go read, read, read… All the mummies on the bus go chatter, chatter, chatter» (Все папы в автобусе читают, читают, читают… Все мамы в автобусе болтают, болтают, болтают…) («The Guardian», рубрика «Naked Аре»). Детей в начальной школе Биркенхеда также обучают этой песне.

Глава 3

Исторические предпосылки (II) – антропология и диалектология

3.1. Введение

Существуют две дисциплины, область исследования которых затрагивает проблему половых различий в языке. Это – антропология и диалектология. Их цели и задачи в целом отличаются от целей и задач социолингвистики, но во многом совпадают. Антропологи изучают язык как часть всего спектра социального поведения исследуемого сообщества. Диалектологи же проводят анализ речи сельского населения с целью выявления языковых изменений, а также изучают распад сельских диалектов. Как антропологи, так и диалектологи комментируют половые различия в языке, и именно эти комментарии легли в основу данной главы.

3.2. Антропология

Различия между языком мужчин и женщин отмечаются в антропологической литературе с XVII в. Миссионеры и первопроходцы обнаруживали общества, чье языковое поведение позволяло говорить о наличии «языка мужчин» и «языка женщин». Эти обозначения, однако, преувеличивают следующее обстоятельство: мы наблюдаем в этих языках фонологические, морфологические, синтаксические и лексические контрасты, а пол говорящего лишь предопределяет выбор формы. Я представлю краткий обзор некоторых работ для того, чтобы проиллюстрировать сущность мужского и женского вариантов языка, описанного антропологами.

3.2.1. Фонологические различия

Чукотский язык Западной Сибири варьирует фонологически в зависимости от пола говорящего. Женщины используют [f], а мужчины [tf] или [г]. Например, слово «люди» женщины произносят [Jamkiffin], а мужчины [ramkitfin].

Мужчины и женщины племени грос вентр (Gros Ventre) в Монтане также имеют устойчивые различия в произношении [Flannery 1946]. Велярный взрывной звук [к] заменяется аффрикатой в мужской речи. Женщины говорят [wakinsihi?a] – «новорожденный», мужчины – [wad?insihi?a]. Слово «хлеб» произносится [kja’tsa] женщинами и [c?a’tsa] мужчинами. В этом языковом сообществе произношение является определяющим маркером половой идентичности: если кто-то употребляет неправильную форму, то старшие члены племени считают такого человека двуполым. Фланнери выдвигает гипотезу, что страх быть осмеянным за ошибки способствует постепенному снижению использования языка молодым поколением, склонным говорить по-английски.

3.2.2. Морфологические отличия

Эдвард Сепир (1929, цит. по [Yaguello 1978] описывает язык яна (Yana) (в Калифорнии). Язык яна, используемый среди мужчин, отличается морфологически от варианта его использования в других ситуациях (мужчина с женщиной, женщина с мужчиной, женщина с женщиной). Слова, используемые при общении мужчин (men-to-men) длиннее, чем употребляющиеся в общем языке. По-видимому, в меньшинстве случаев мужчины добавляют суффикс к начальной форме, следуя правилу, которое приблизительно может быть сформулировано так: когда слово в общем языке заканчивается на долгий гласный, дифтонг или согласный или если слово состоит из одного слога, мужчины в своем языке к нему присоединяют суффикс [na], например, [ba] – самец – [bana]; [au] – огонь – [auna]. В большинстве случаев форма в общем языке представляет собой логическую аббревиатуру мужской формы, образуемую по правилу, которое приблизительно может быть сформулировано так: когда слово в мужском языке оканчивается кратким гласным – [a, i, u], этот гласный утрачивается и предыдущий согласный становится глухим; таким образом, [b, d, g, d?] + краткий гласный = [р’, t’, k’, tf’], [gagi] – (ворона) – [gak’]; [p’ad?a] – (снег) – [p’atf’].