Вечность заканчивается

– Здесь неподалёку жили мои родители, – сказал он. – У них был свой дом.

– Понятно, – отозвался Сергей. Его вдруг озарила догадка. – Они тоже?.. Здесь?

– Отец, – сказал Мареев. – Этот участок шоссе длиной километра два. Дальше перекрёсток. И через четыре мили Покровка. Он шёл туда. И умер, уже зайдя за околицу… Тромб оторвался. Сердце. Он просто упал и умер.

Сергей промолчал. Они шли по середине дороги. Шли не спеша, словно наслаждаясь свободой.

– Одного человека машина сбила на перекрёстке. За рулём была женщина. Она не справилась с управлением, машина перевернулась и загорелась. А она не смогла выбраться. Про семью, что я рассказывал – в их «жигулёнок» на 48-ом километре попал метеорит. И буквально разорвал автомобиль в клочья.

– Метеорит?

– Я понимаю, что это звучит безумно. Но это так и есть. Именно метеорит. Там, – Мареев указал рукой вправо, на горизонт. – Но вначале они проехали здесь…

Сергей с опаской посмотрел вверх.

– Нет-нет, – Мареев отрицательно покачал головой. – Ничего не повторяется дважды. Из всех известных мне случаев нет двух похожих. Каждый раз это происходит по-разному. И ещё – мне так и не удалось найти человека, который прошёл бы по этой дороге и остался жить. Ни одного. А ведь я искал очень дотошно, поверь! Ни одного!.. Самая большая отсрочка была у молодого пожарного. Виктор Сёмин. Случай номер 25. Он умер приблизительно через четырнадцать часов, как проехал по этой дороге. Разбился, сорвавшись с крыши, куда полез чинить антенну… Думаю, на этом месте, – Мареев ткнул пальцем вниз, – что-то происходит с вероятностями. Какие-то неизвестные науке преобразования. Изменяются законы бытия.

– Может, всё гораздо проще? – заметил Сергей. – Теория вероятности допускает совпадения.

– Допускает, – согласился Мареев. – Допускает. Слушай, а ты смелый малый! Ни за что бы не пошёл с незнакомым человеком, который несёт ахинею. Не стоит дёргать судьбу за хвост. Тем более, когда ты так молод.

– Может, наоборот, – Сергей усмехнулся. – Именно, пока ты молод, тебе нужно больше, чем другим.

– Ты, я так понимаю, мне не веришь?

– А вы, что поверили бы на моём месте?

– Я называю её Ребёнок, – сказал Мареев. – Она так молода и прекрасна, что иногда я думаю, что это и есть сказка. Я становлюсь, не знаю, романтичным, что ли, когда вижу её, представляешь. Наверное, это старость. Никогда бы не подумал, что я так трогательно могу относиться к человеку.

– А она?

– Что?

– Как она к вам относится?

– Это не столь важно. Она подарила мне незабываемые дни – я очень благодарен ей за это.

– Зачем тогда вы решились на этот шаг? Вы ведь уверены, что здесь… произойдёт что-то необратимое. Вы хотите оставить её?

– Это сложно объяснить… Давай присядем вон там, – Мареев свернул с дороги, спустился по отлогому кювету и сел на поваленный ствол.

Сергей, помедлил, посмотрел зачем-то по сторонам, быстро сбежал по насыпи, встал рядом и опустил дурацкую корзинку на траву.

– Вон там уже виден перекрёсток, – Мареев кивнул в сторону. – Нам осталось пройти метров пятьсот. Не хочу торопиться, – пояснил он. – Пока мы тут, мы в безопасности.

Они закурили. Медленный дым поднимался ввысь, растворяясь бесследно в прохладной синеве.

– У меня есть теория, – сказал Мареев, – Не буду углубляться в дебри, скажу главное – я думаю, что проклятие этой дороги перестало действовать. Оно иссякло. Даже природа не может бесконечно придумывать что-то новое. Или провидение, называй, как хочешь. Тем более, последний случай – человек утонул в озере, на рыбалке – был больше года назад. Не думаю, что за всё это время никто не проходил или не проезжал тут. Тем не менее, больше ни об одном трагическом случае мне неизвестно.

– Это не значит, что их не было, – резонно заметил Сергей.

– Да, но я всегда проявлял повышенный интерес ко всему, что связанно с этой дорогой. Ты не представляешь, с какой жадностью я набрасывался на каждый новый случай, в надежде, что всё наконец раскроется, явится суть, простая и понятная… Когда я узнал, что по этой дороге провезли человека, которого похоронили потом заживо. Или когда мне сообщили, что беглый заключённый подорвался в этом районе на мине! Здесь, где и войны-то никогда не было! И ещё, сколько их было смертей – непонятных, не поддающихся логическому анализу, да что там – анализу – противоречащим всем законам! Я рисовал схемы, сопоставлял, копался в грязном белье – и ничего. Не продвинулся ни на йоту! Всё становилось только сложней… В конце-концов я уверился, что эта дорога, как приговор, где само Мироздание исполняет наказание. И единственным доказательством моей правоты мог быть только этот эксперимент. Наверное, поэтому я здесь.

– Думаю, что не только поэтому.

– Возможно и так, – Мареев замолчал и как-то сник, словно устал от своего спича. Он ссутулился, стал смотреть в землю.

– Наказание? – переспросил Сергей и скептически покачал головой. – В чём мог провиниться полуторагодовалый младенец?

– Я не знаю. Я очень многого не знаю, как выяснилось.

– А не слишком ли самоуверенно тягаться с провидением?

– Дело не в провидении, а во мне, – Мареев вздохнул с сожалением, – Я многого добился, я построил свою империю, и остановился. Я перестал делать что-то, хоть отдалённо напоминающее Поступок. Тебе, наверное, пока этого не понять… Я часто перепрыгивал через людей, кого-то не замечал и не принимал, кого-то унижал и сгибал, я торопился жить, чтобы быть первым… И теперь они приходят и с немым укором смотрят мне в глаза. Молча. Мои мертвые воспоминания.

– Думаете, эта дорога вылечит?

– Иногда думаю, что да. Иногда – нет. Одно знаю точно – по мне не заплачут. Я имею в виду искренне. Ни один человек. И вот от этого хуже всего.

Мареев встал на ноги, зябко поёжился, провёл рукой по редеющим волосам. Сергей с удивлением рассмотрел мелкую слезинку, скатившуюся из глаза этого человека.

– Ну что, пора? – Мареев принялся забираться по насыпи на шоссе. Из под его штиблет, неприятно шурша, сыпался щебень.

– Да, – сказал Сергей тихо ему в спину, – Осталось совсем немного.

***

– Когда я уходил в армию, меня провожала совсем юная девушка, даже девочка, – сказал Сергей. В этот момент они уже входили на перекрёсток..

Эта странная дорога заканчивалась, чтобы превратиться в другую. Или обмануть.

– Мы были влюблены друг в друга до безумия. Платонически, конечно. Мы собирались пожениться, когда я вернусь и она повзрослеет,. Она писала мне письма… До какого-то времени. А потом я ясно почувствовал между её строк, что она изменилась. Как будто за эти полгода в её мире прошло лет пять. Я понял, что мир вокруг неё стал другим. Он стал циничным и жёстким и ослепил её своими яркими и лживыми огнями. Превратил в тень. Когда я вернулся… Всё смолкло. И был человек, который оказался в этом виновен.

– Таких историй миллионы, к сожалению, – в голосе Мареева проскользнула дрожь.

– Да. Но так заканчивается только одна.

– Заканчивается?

– Конечно.

Они остановились на развилке дорог и посмотрели друг на друга. На какой-то очень краткий миг Марееву вдруг стало жутко от тревожного ожидания боли. От странной недосказанности и нереальности происходящего. «Видимо, это и есть то, за чем я совершил этот путь» – подумал Мареев. Но развивать дальше эту мысль, даже такую опасную, оказалось лень.

Его спутник смотрел на него с каким-то новым выражением в своих васильковых глазах.

Потом Сергей присел на корточки, поставил корзинку на асфальт и сказал Марееву снизу вверх.

– А ведь мы знакомы, Александр Евгеньевич. Правда, заочно. Она мне о вас говорила.