Миражи на стене

– Я тебе ёлку в больницу притащу!

– Не надо, планшета вполне достаточно.

– Николай, – дождавшись окончания нашего краткого диалога с Лёхой, Мила вставила слово, – Я хотела сказать тебе спасибо. Ты спас меня от этого урода. Он, не задумываясь, ударил тебя ножом. Просто так. Страшно представить, что он мог сделать, если бы я согласилась на его уговоры.

– Да, брось, не стоит благодарности, – я попытался улыбнуться, – Просто я последний рыцарь на планете. А этого гада вообще схватили?

– Ищут, – Лёха отрицательно покачал головой, – Там такая суматоха началась. Ну, он под шумок и скрылся.

– Так, всё, закончили, – из-за пределов видимости раздался голос врача, – Хватит мне тут режим нарушать.

Больница

Больничный режим режет сутки на части и тем самым помогает справиться со скукой. Теперь каждый мой день начинается с утренней побудки медсестрой, что ставит обязательный укол ровно в шесть пятнадцать утра. После чего снова ненадолго засыпаю и вижу короткие, но очень яркие сны, поражающие меня своей полнейшей фантасмагорией, в которую я беспрекословно верю, пока сплю. Особенность этих ранних снов в том, что я всегда их отлично помню. Я даже стал делать заметки в планшете, пытаясь найти какую-нибудь связь между снами.

Одно время мне казалось, что еще чуть-чуть и я стану автором сенсационного открытия в еще плохо изученной области сновидений. Но спустя десять дней ведения «сонного дневника», понял, что связи между снами не больше, чем между случайными попутчиками в вагоне метро.

Второй раз я просыпался уже в половине девятого, когда начинался обход палат заведующим отделением. Он бегло опрашивал самочувствие и сверялся с показателями анализов. Уже дня три жду, когда он скажет, что меня пора выписывать или хотя бы перевести на дневной стационар. Но он каждый раз говорит что-то вроде: «Хм. Явные улучшения, но я рекомендую еще полежать пару дней».

После обхода начинается время гигиенических процедур, завтрака и легкого обмена репликами с соседями по палате. После чего иду на перевязку, а затем, уже до самого обеда просматриваю новости в интернете.

После дневного приема пищи, мой организм требует еще немного короткого сна. Наверное, эта сиеста одно из немногих преимуществ нахождения в больнице. В отличие от утреннего сна, сон после еды, практически никогда не приносит сновидений. Иногда мне кажется, что я вообще не засыпаю, а совсем ненадолго проваливаюсь в дрёму. Но судя по показаниям часов на планшете, сплю не меньше часа каждый раз. Я могу увидеть несколько мелькнувших картинок в послеобеденном сне, но в целом эти видения больше похожи на тягучую патоку, из которой очень трудно выбираться в реальность. Уже после пробуждения трачу около получаса, чтобы просто прийти в себя.

Ближе к вечеру начинают подтягиваться посетители. Каждый день приходят Лёха и Милагрос. Остальные представители офиса, скорее всего, расписали график посещения, поскольку еще никто не пришел дважды. Совсем без посещений прошло только два дня: тридцать первое декабря и первое января. Лёха собирался приехать, но я попросил его не делать этого, мотивируя свою просьбу тем, что никогда себе не прощу испорченного нового года своего друга.

Мила же, наоборот, попросила меня не обижаться на то, что она не сможет посещать меня пару дней, так как уезжает с друзьями загород.

Мила. Именно так она просит называть себя при общении. Говорит, что это имя позволяет ей чувствовать себя более русской. Мне кажется, она, таким образом, избегает лишних вопросов о своем имени и, как следствие, происхождении, поэтому ей так просто комфортнее. Я, конечно, не отказываю ей в этой просьбе.

Общаться с Милой, мне доставляет удовольствие. Кажется, она уже стала вторым моим другом в этом городе. Она умна, отлично понимает юмор и сама не прочь пошутить. Оказалось, что у нас много общих интересов в музыке и литературе. Да и по другим жизненным аспектам мы имеем схожие взгляды.

В её обществе становится как-то по-особому уютно. Если заканчиваются все темы для разговоров, то с ней можно просто посидеть, помолчать, без какого-либо чувства неловкости. Кажется, именно это называют родством душ.

С Лёхой мы дружим несколько иначе. Да, мы любим с ним одни и те же вещи, но делаем это совсем по-разному. Видимо, именно разность мироощущения нас и подтолкнула к дружбе. Всегда интересно наблюдать, а иногда и обучаться альтернативным методам решения вопросов, проведения отдыха и вообще жизни.

С Милой не так. С ней мы как две половинки одного целого, но только без каких-либо сексуальных чувств. Наши отношения полностью асексуальны. Иногда мне кажется, что она мне как сестра, которой у меня никогда не было. Но только та сестра, с которой действительно можно дружить.

Сегодня Лёха уже приходил и наконец-то рассказал все подробности своего замечательно проведенного новогоднего праздника. Новый год он встретил с одной девушкой из отдела персонала. Кажется, теперь у них намечаются романтические отношения. Во всяком случае, в его рассказе их внезапно вспыхнувшая симпатия друг к другу выглядела как новогоднее чудо. Я рад за него. Сам я думаю, что та девочка давно испытывала к Панову какие-то чувства, только он понял это уже после того, как оказался в её постели. Но я не стал говорить Лёхе о своих предположениях. Зачем лишать друга случившегося волшебства?

В ожидании визита Милы я снова бесцельно шарюсь по интернету, в надежде найти что-нибудь занимательное. По длинной ветке поиска, с новостного ресурса, через статью о древних артефактах, перейдя по ссылке из заметки о редких народах, натыкаюсь на статью об инуитах. Несколько фактов в этой статье мне кажутся интересными, и я начинаю искать больше информации об этом северном народе.

За этим занятием меня и застал окрик медсестры:

– Смирнов! К тебе гости, спускайся.

В хирургическое отделение не пускают посетителей, поэтому я встаю в тапочки и шуршу ими в сторону лестницы с третьего этажа. За один лестничный пролет до холла на первом этаже, я уже вижу Милу, скромно пристроившуюся чуть правее входной двери. Она еще не успела согреться от мороза и на её побледневших щеках виден легкий румянец. Сейчас в её внешности совсем не заметно никаких признаков уроженки тропического острова.

Она замечает меня и широко улыбается, немного приподнимая при этом подбородок. Это всегда делает её улыбку еще более открытой и располагающей. Неудивительно, что из неё получился отличный медиатор.

– Привет, – я преодолел последние ступени и поздоровался первым, – Похолодало что ли?

– Привет, – с этой улыбкой она немного склоняет голову на бок, будто хочет рассмотреть меня со всех ракурсов, – Да, сегодня подморозило.

– Принесла что-нибудь вкусненькое?

– Да, конечно, – Мила, спохватившись, открывает свою безразмерную сумочку и выуживает оттуда внушительный пакет с продуктами, – Фрукты тебе принесла, выпечку…

– Да я же пошутил, – смеясь, останавливаю её доклад жестом руки, – Но, как оказалось, ты подготовилась.

– Ну, так я с пустыми руками пойду что ли? Чего бы я тогда вообще приходила? Ведь не ради того, чтобы с тобой пообщаться.

Она с очень возмущенным видом всовывает пакет мне в руки. Я буквально на секунду растерялся от такого «наезда». Но Мила сразу разглядела мое недоумение и злорадно хихикнула. Распознав сарказм, я качаю головой и беру Милу под руку.

– Давай присядем. Раз уж пришла, я тебя без болтовни не отпущу.

У стены я вижу пару освободившихся кресел и под локоток веду Милу туда.

– Тебя когда выпишут-то уже?

– Не знаю, каждый день надеюсь, что это произойдет. Но, похоже, что по закону подлости это случится в последний день новогодних каникул. Чтобы из больницы и сразу на работу.

– Ну, ты всегда можешь взять две недели отпуска.

– Хм. Хороший вариант. С администрацией города у меня сейчас все подписано и согласовано. Ближайшие работы по этому проекту запланированы на конец января. Не думаю, что наш отдел продаж выдумает что-то срочное сразу после праздников.

– Ну вот, возьмешь отпуск и отметишь старый новый год, как новый. А то, похоже, ты тут совсем в интернет зарылся, – Мила кивнула на зажатый в моей руке планшет, – Все время на связи и на волне свежих новостей?

А ведь действительно, когда меня оторвали от статьи об инуитах, я не оставил планшет на тумбочке, а спустился в холл вместе с ним, считая, что это уже неотъемлемая часть меня.

– Кстати, я, буквально сейчас, накопал очень интересную статью, – делаю робкую попытку оправдать свою интернет-зависимость, – Про инуитов.

– Про кого?

– Это такой северный народ. Эскимосы. Но эскимосы это обидное прозвище, так как означает: «Тот, кто ест сырую рыбу». А сами себя они называют инуиты.

– И что про них пишут интересного?

– Да много чего. Меня удивил тот факт, что их поселения разбросаны почти по всему полярному кругу. Плюс существует множество племен, которые вроде, как и не инуиты, но какие-то родственные народности. У них у всех общая языковая группа. То есть, и в Северной Америке и в Евразии, на тысячи километров растянулись поселения, по сути, говорящие на одном языке. Достаточно широкий ареал распространения, не так ли?

– Ну, ведь существовали миграции древних народов с континента на континент. Насколько помню, алеуты пришли в Северную Америку как раз из Евразии. Возможно, что североамериканские индейцы их потомки. Во всяком случае, есть такая теория у историков.

– Вряд ли. Дело в том, что в названии своего народа, они отделяют себя от индейцев. И, по-моему, именно индейцы назвали инуитов эскимосами.

– Я не спорю, просто попыталась вспомнить, что об этом мне говорили на историческом факультете. Северным народам уделялось очень мало внимания.

– Еще интересны их числительные в языке. Так, например один инуит, это инуит. Два инуита, это инуит и инуит. А вот все что больше двух, это инууит. Не окончание прибавляют, а гласную в середине слова.

– Ничего удивительного. Если бы ты изучал различные языковые группы, то мог бы найти и более интересные словесные формы.